Бутик для Золушки - Бояджиева Людмила Григорьевна - Страница 9

Ну и пусть! Разве не для всех кружит сейчас над Москвой эта сказочная метель и неслышной надвьюжной поступью приближается румяный малыш с мешком радужных обещаний — новый, совершенно новый год!

Саша подошла к витрине. В роскошных интерьерах там застыли манекены в элегантных вечерних нарядах. А за стеклом… ворожила последняя ночь в уходящем году.

Прижавшись щекой к прохладному стеклу, отделявшему витрину от торгового зала, Саша долго вглядывалась во тьму заснеженной улицы и по детской еще привычке «летать» над ночным городом мысленно отправилась на прогулку.

На исходе года московская зима расщедрилась на спецэффекты. Пушистый искрящийся снег все сыпал и сыпал, накрывая ослепительно белым покрывалом тротуары и дома. Саша представила себе гирлянды фонарей вдоль набережных, гордые изгибы мостов, стремительный разлет широких проспектов. В уютной тесноте тихих улочек, на снежном покрове остались следы одинокого странника да звездчатые стежки осторожных кошачьих лап. Здесь незаметен бег времени. Здесь все еще бродила тень андерсеновского трубочиста, грустила у подъезда богатого дома девочка со спичками, пронеслось и скрылось за углом нечто хрустально-метельное, оставляя вьюжный шлейф. Санки Снежной королевы…

На душе потеплело, и совершенно отчетливо прозвучал голос Зинули: «Загадай желание, мамочка! Пожалуйста, попроси что-нибудь для себя. Не бойся! Такая ночь не обманет…»

Саша улыбнулась при мысли о своей умненькой девочке.

«А ничегошеньки мне и не надо. Пусть все будет, как есть… Да не так уж все и плохо!» Она медленно прошлась по залу. Не магазин, а гостиная сибарита в каком-нибудь аристократическом палаццо. Вон и гости прибыли — кавалер во фраке и дама в васильковых шелках — изящные, отстраненные в своем манекенном совершенстве. Себя же она ощущала хозяйкой этого дома. Строгий костюм, собранные на затылке волосы. Время встречать гостей. Саша поставила в проигрыватель диск Тотто Кутуньо, и светский диалог с «гостями» сложился сам собой.

— Кэ бэль темпо! Мольто нэвика! Прекрасная погода, не правда ли? Много снега… У огня сейчас так уютно… Камин — моя слабость. Признаюсь, я вообще домоседка. Зиму мы обычно проводим в Москве. Муж явится прямо к Новому году. Прислал мне фиалки, милый. Из Пармы, как обычно. Он обожает сюрпризы! Он возглавляет огромную компанию… Известный финансист, постоянная ответственность, риск… При этом — совершенный мальчишка. Вы будете очарованы.

— Дети? Конечно, есть! У нас чудесная дочь — пять лет! Филья, да, филья. Э ла прима делла класса! Понятно же без перевода — в своей группе лучшая ученица. Ходит в детский сад со специальной программой. И бамбини ми пьяччоно… Я вообще люблю детей… Мой супруг фанатичный отец. Мы мечтаем о сыне!

Поймав свое отражение в зеркале, Саша погрустнела:

— Вы спрашиваете, почему одна в Новый год? Считаете, это странно? Ничуть. Это потрясающе романтично! Не поверите — страшно люблю посидеть одна. Особенно в праздники. Да почему же грустно?.. Я очень, очень счастлива! Потому что… Понимаете… Ах, это же так просто… — Она задумалась, подбирая слово: — Миракль! Чудо! Потому что я верю в чудо! В волшебниц, в эльфов! Они есть, разумеется, а как же! Только какие-то…

Только они какие-то пассивные стали. Редко теперь появляются и подарков у них не выпросишь.

Саша повторила дочкины слова, засевшие в голове с недавнего детсадовского праздника. Праздник совпал с днем рождения Зинули, и было совершенно невозможно оставить приболевшую девочку дома. Как назло — отит! Неделю температурила и пошла на поправку, но к празднику окончательно выздороветь не успела. От участия в концерте ее освободили, не пригодился сшитый из Сашиного спортивного платья наряд. Но пойти все же очень хотелось, правда, вовсе не в парадной форме. Свитер и теплые брюки, а на голову шапку, прячущую повязку на ушках — вот в какой костюм нарядили девочку.

— Нет, я лучше совсем не пойду… — Губы Зинули задрожали. — Куда такой уродиной на праздник! — Стянув шапку, она разрыдалась.

— Да ты у нас прелесть! А платье на Новый год наденешь, когда мы в гости поедем, — успокаивала внучку Зинаида Константиновна, принарядившаяся для выхода на праздник.

Девочка и в самом деле была прехорошенькая. Голубые глазищи и русые волосы до лопаток — маленькая Барби. Вон рыдает взахлеб, слезы ручьями.

— Хорошо, — сдалась Саша и достала свои наушники из голубого искусственного меха, которые прежде носила в холодную погоду. — Надень-ка. Посмотри на меня… Великолепно! — одобрила Саша, любуясь дочерью. — Похожа на симпатичного Чебурашку.

— А мне нужно — на принцессу!

— Выздоровеешь, и будешь принцессой. — Бабушка придирчиво оглядывала себя. Синее трикотажное платье с блестящей аппликацией на груди, невзирая на десятилетний возраст, все еще претендовало на нарядность. Давно не одевавшаяся празднично, Зинаида Константиновна даже понравилась сама себе, что бывало чрезвычайно редко. И посмотрела на дочь с повышенной критичностью:

— Так и пойдешь?! Ларисин костюм решила не надевать? Такой эффектный.

— Это не мой стиль. Слишком много блеска. — Саша повесила в шкаф нарядный костюм Ларки, который та почти насильно всучила подруге, взяв с нее обещание непременно надеть на праздник. — Мне в джинсах удобнее.

— Жалко! — Зинуля насупилась. — Я-то знаю, что моя мама самая красивая, но теперь этого никто не заметит. Ну хотя бы косу распусти! — взмолилась она.

— Внутренняя красота человека значительно важнее, — заметила бабушка, поправляя прическу. — Хотя… В человеке все должно быть прекрасно! — Зинаида Константиновна одобрила свое отражение в зеркале. Прекрасно или сносно, но все-таки сегодня она выглядела очень даже неплохо.

В этом детском саду, где были и группы с начальным школьным образованием, все поставлено на широкую ногу. И праздник обещал быть замечательным. Зал с колоннами был украшен как пещера Алладина — все сверкало, искрилось, веселило глаз. Большая часть «пещеры» с рядами стульев была отведена зрителям. В креслах первого ряда расположились представители местной власти. С краю восседала супружеская пара: субтильный господин с поэтическими локонами, в круглых ленноновских очках и элегантная, безукоризненная дама, нежно державшая его за руку. По соседству возвышался богатырского вида бородач, поглядывавший то на часы, то на входные двери за колоннами. Родители, постепенно заполнявшие ряды, несомненно, принадлежали к весьма обеспеченным слоям общества. Глядя на них, можно было подумать, что эти люди явились по меньшей мере в Большой театр на премьеру.

На возвышении сцены выстроился хор, руководимый крупной, нарядной дамой, возбужденно блиставшей египетскими очами. «Вылитая Елена Степаненко», — сказала бы Ларка про музработницу. И еще огорчилась бы, что Саша не надела ее роскошный костюм с юбкой в пол и летящей пелериной. Саша предпочла свои неизменные джинсы и единственную вещь «на выход» — беленький пуловер. Испытывала она все то же желание, ставшее в последние годы хроническим, забиться в угол и не высовываться, особенно в таком представительном обществе.

Беляевы сидели скромно в последнем ряду у колонны. Зинаида Константиновна, столь бодро собиравшаяся на праздник, в присутствии разряженных гостей сникла. Рядом с элегантными дамами она особенно остро ощутила нелепую претенциозность своего платья, давно вышедшего из моды, и плоды социальной несправедливости.

Торжественно и бодро поздравил всех присутствующих с католическим Рождеством директор, а хор исполнил рождественскую песенку на французском языке. После этого начался концерт.

— Встречаем Дашеньку Смирнову — нашу будущую Алсу, — воодушевленно сообщила музработница, аплодируя появившейся девочке. На малышке было такое красивое платье, что Зинуля не удержала громкий вздох. — Песня, которую вы сейчас услышите, подготовлена родителями Дашеньки — Иннокентием Феликсовичем и Жанной Генриховной Смирновыми специально для этого светлого дня. — Музработница послала лучезарную улыбку паре в первом ряду — поэтической внешности господину и его элегантной супруге. — А Витенька Сарыкин… — теперь она улыбнулась бородачу, — вы сейчас сами догадаетесь, на кого похож наш Витя.