Наследие обмана (ЛП) - Чандлер Элизабет - Страница 12

– Гомер. (прим. Перев. – Homer – Гомер и homer – нуждающийся в доме)

– Гомер? – переспросила я. – Ты назвал его в честь греческого писателя, который создал «Илиаду»?

Алекс запрокинул голову и громко захохотал:

– Агась, а кота он назвал Шекспиром.

Я заметила, что шея кузена покрылась красными пятнами.

– Не совсем,- сказал Мэтт. – Когда я его нашёл, он был такой голодный и несчастный, в общем выглядел так, что ему был срочно нужен дом. Поэтому я так его назвал².

У меня снова защемило в сердце. Я аккуратно взяла с полки фотографию и изучила её. На меня нахлынули воспоминания о том, что в старшей школе и у меня был особенный кот, который знал все мои секреты и печали. Полагаю, что у этой собаки была такая же роль, тем более кузен единственный ребёнок в семье, а его родители постоянно ругаются.

– Здесь слишком много разговоров, не похоже, что вы тут занимаетесь.

Мы все дружно обернулись на дверь, у которой стояла бабушка.

– Вы, видимо, не так много слышали, – сказал ей Алекс. – Мы тут Гомера обсуждали, между прочим.

– Допустим это так, но ведь всё равно не учились, – ответила Хелена.

– Точно помню, ещё обсуждали Шекспира, – добавил друг Мэтта.

– Оставь эти свои фразочки для подружек, Алекс.

Но, что меня поразило, так это то, что она улыбается.

Парень ухмыльнулся:

– Мой отец просил вам передать, что до сих пор надеется, что вы передумаете и согласитесь дать интервью в его рубрику «Истории Западного Побережья».

– Твой отец может продолжать надеяться до «Судного Дня»³, но тогда всем уже будет не до этого.

Алекс вновь засмеялся:

– Он хочет, чтобы один из профессоров его отделения посмотрел на старую мельницу.

– Не понимаю, почему твой отец не представляет меня, как ворчливую старую женщину, у которой нет значит нет.

– Всё дело в газетах, – ответил парень. – Вы единственный человек в городе, кто читает так же много журналов и газет, как и он. Не важно, что я говорю о вас, он убеждён, что всё не так уж плохо.

Бабушка аж расцвела, и я поняла, что ей нравятся эти поддразнивания. В какой-то степени мы с ней похожи: всегда готовы к диалогу, в котором отдаём себя и принимаем реплики оппонента. Единственное исключение – это я, со мной она не любит общаться с юмором.

– Пора работать, – сказала Хелена жеманным голосом, как у девушки, которая решила, что она флиртует уже слишком долго.

– Хочу слышать, как вы занимаетесь, – сказала она, выходя из комнаты.

Мэтт разложил несколько блокнотов на столе.

– Голден Ретриверы такие огромные, – заметила я, снова поглядывая на фотографию в своей руке. – Как долго у тебя был Гомер?

– 2 года.

– А что случилось?

– Когда пришло время переезжать, мама не разрешила его взять.

Получается, сначала они развелись, а потом ещё и лишили его лучшего друга?

– Это ужасно, ведь он был твоей собакой…

– Не важно, – ответил кузен, дёрнул плечом.

– Обманщик, – тихо сказала я.

Я заметила короткую вспышку эмоций в его глазах, когда он забирал снимок.

– Надо поставить его на место. – И он бережно поставил фотографию на законное место.

– Ну, спасибо, что разрешил воспользоваться компьютером.

– Конечно, – его голос звучал тише, чем обычно.

– Надеюсь, ещё свидимся, Меган, – сказал Алекс.

– Я тоже, – ответила, будучи уверенной, что мы больше не увидимся, во всяком случае, пока он с Мэттом.

– Когда уже включат отопление? – спросила я, грея руки под тёплой струёй воды, мечтая, чтобы тело согрелось, как и мои руки. Я прогулялась перед ужином и теперь не могла согреться уже долгое время. А холодная жареная курица и картофель не помогали согреться тем более.

– В ноябре, – ответил кузен. – Если повезёт. Этот дом слишком большой, а бабушка бережёт деньги.

Я не жаловалась. Не хотелось, чтобы они решили, что я девочка с солнечного юго-запада. Однако тёплых дней больше нет, мороз продирает до костей, когда температура меньше 15 градусов, так тут ещё и повышенная влажность.

Высушив руки, я поднялась в библиотеку к бабушке для вечернего чтения. Спустя ещё какое-то время к нам присоединился Мэтт, который пришёл с брёвнами.

– Что ты делаешь? – спросила Хелена.

– Развожу огонь.

Она внимательно посмотрела на него, а затем перевела взгляд на меня, сидящую в нескольких свитерах и укутанную в одеяло до ушей.

– Ты такой внимательный.

Из-за сарказма в её голосе я неохотно поблагодарила кузена перед ней. Более того, она сама сидела в толстом тёплом свитере, вдруг он это для неё старается.

Он всё делал методично, а ещё закатал рукава, и я могла любоваться его мускулистыми руками. Они были огромными и с длинными сильными пальцами, как у атлета. Я представила, какого это должно быть держать его за руку, а затем быстро подавила эти глупые мысли.

Он начал подкидывать новые бревна в очаг, а я постепенно переместилась поближе к теплу. Положив в огонь кусок газеты, мы наблюдали за небольшим выбросом дыма. Маленькие деревяшки успокаивающе потрескивали, а брёвна побольше выполняли свою основную работу.

Мэтт повернулся ко мне:

– Если ты продолжишь так вздыхать, то потушишь огонь.

Я прикрыла рот рукой, желая скрыть улыбку.

– Люблю костры, – сказала я.

– Смешно.

Наверное, звуки горящих брёвен сделали его голос нежнее.

Потом я заметила, что бабушка следит за нами с кислым взглядом, поэтому я быстро легла на живот и приступила к чтению газеты. Золотое сияние огня мерцало на бумаге, мне даже стало теплее.

Мэтт нашёл статьи о спорте и лёг на живот в шаге от меня. Не оглядываясь на бабушку, можно понять, что она будет недовольна, что мы читаем на полу, да ещё и лёжа. Сейчас, я наконец-то расслабилась, впервые за всё время, проведённое тут. Не успела заметить, как шрифт размазался, а голова стала неподъёмной.

Не знаю, сколько я проспала, возможно всего пару минут.

Звук трескающихся поленьев разбудил меня. Открыв глаза, я увидела, что Мэтт больше не читает, а его лицо было повёрнуто в мою сторону, его глаза, как тёмные угольки, разглядывали меня.

Не смотри туда, подумала я, отвернись, пока не поздно. Но я не смогла. Поэтому встретила его взгляд и уже не могла оторваться. Я почувствовала что-то нечто глубокое, такое секретное, моё сердце не могло это выразить, просто невероятно.

Когда бабушка кашлянула, мы с кузеном синхронно отвернулись друг от друга. Я поднялась на ноги и подошла к стулу, заметив, как Мэтт тыкнул палкой поленья в огне. А потом я заметила на полке книгу!

– Бабушка, посмотри, твоя Библия!

Она глянула на меня, потом на место, куда я указывала. Её рот открылся в изумлении. Хелена так неподвижно сидела на своём месте, будто не верила, что она видит её на самом деле. Я поднялась на носочки, чтобы взять Библию и вернуть. Когда она не взяла книгу из моих рук, я положила её на тумбочку.

– Кто из вас, злобных детишек, положил её туда? – возмутилась бабушка.

Мы с Мэттом посмотрели друг на друга.

– Никто, – ответила я.

– Лгунья!

Я сделала шаг назад, а кузен сделал серьёзное боевое лицо.

Хелена суматошно перелистывала страницы тяжёлой книги, а затем посмотрела на пустое место, где лежала книга.

Голубая бледность её глаз будто превращалась в белизну.

– Положи туда что-то, Мэтт, быстро! – взревела она.

Кузен положил туда несколько журналов и газет.

– Теперь всё хорошо?

Бабушкины руки ужасно тряслись.

– Я ищу «Коринфянам»⁴.

– Я могу как-то помочь?

– Ты, стой в стороне!

Я ретировалась на свой стул.

– Вот он, – сказала она и начала читать любимый отрывок Пола о великодушии, что является любовью, а что нет. Её голос дрожал, когда она читала, как всё, кроме любви исчезает. Мэтт стоял около бабушки с сосредоточенным лицом.

Несмотря на всё, что он говорил, он обязан задуматься о её рассудке. Это наполняет её, злость и подозрение в голосе, кажется бабушку пугает что-то.