Обсидиановый храм (ЛП) - Чайлд Линкольн - Страница 12

Мужчина по имени Шона взял его за руку.

— Мне очень жаль. Я расскажу вам все, что знаю, то есть почти ничего.

— Что… что сделали с ее телом?

— Ее увезли, сэр. На частном транспорте.

— А что насчет дознания? Медицинской экспертизы? Почему ее не отвезли в больницу… я хотел сказать, в морг?

Мужчина покачал головой.

— Все было организовано еще до посадки. Врача вызвали встречать самолет. Там он и провел первичный осмотр, подписал документы.

Проктор прикусил губу и опустил голову. Его собеседник сочувственно передернул плечами.

— Вы должны понимать. Я главный управляющий… но я не несу ответственности за… это.

Проктор понял. Это была не Америка. Здесь вполне возможно было обойти протоколы, если к делу примешивалась солидная сумма денег.

— Но моя дочь, — покачал головой Проктор. — Моя маленькая девочка… вы абсолютно уверены, что она была мертва? Как я могу знать наверняка, что это действительно была она? Может, это был кто-то другой…

Услышав это, мужчина слегка оживился.

— О, я могу помочь вам удостовериться…

— Я на все готов!

Управляющий поколебался.

— Вам может быть нелегко.

Проктор лишь отмахнулся от его слов. Шона кивнул.

— Тогда следуйте за мной.

Управляющий провел Проктора в терминал, после чего они миновали целый ряд распахнутых дверей и прошли по весьма потрепанному служебному коридору. В конце Шона открыл еще одну дверь и жестом пригласил Проктора войти внутрь. В комнате находилось несколько столов и с полдюжины видеомониторов с процессорами. Двое мужчин в рубашках с короткими рукавами взглянули на вошедших. Перемолвившись с Шоной несколькими словами на африкаанс, эти двое безропотно покинули помещение.

Шона смущенно взглянул на Проктора.

— А теперь, боюсь, я должен просить вас… о некоторой… компенсации. Поймите, это не для меня, а… — и он опустил голову, не в силах продолжить, лишь жестом указав в ту сторону, куда удалились сотрудники безопасности.

— Разумеется, — Проктор опустил руку в сумку и извлек оттуда небольшую пачку купюр.

Шона забрал деньги и так же смущенно кивнул в сторону одного из мониторов.

— Информации немного, но…

Шона сел за стол, а Проктор стал позади него. Несмотря на небольшой размер и потрепанное состояние этой комнаты, система видеонаблюдения аэропорта пребывала в отличном состоянии и была относительно современной. Шона придвинул к себе клавиатуру, набрал несколько команд, вытащил DVD-диск из ближайшего компьютера, сверился с записями — на диске была сделана пометка красным маркером — и вставил его в дисковод.

Он набрал еще несколько запросов, после чего на экране монитора появилось зернистое изображение с временной меткой. На видео показался «Бомбардир» Диогена. Дверь пассажирского отсека была открыта, трап был уже подан. Проктор наблюдал, как человек в льняном костюме поднимается в самолет по его ступенькам — очевидно, это был врач. За ним следовало двое санитаров в униформе. Прошло еще немного времени. Шона ускорил воспроизведение — не было никакого смысла смотреть на просто стоящий самолет. Затем появился доктор, держа в руке бумаги. За ним следовала молодая блондинка, которую Проктор не узнал. Даже на столь некачественном видео он сумел разглядеть ее четко очерченные скулы и светлые глаза. За нею шли два санитара, с некоторым трудом несущие носилки. На носилках находилось чье-то тело, накрытое тканью. Проктор, едва не задыхаясь, наблюдал, как санитары бережно спускали носилки из пассажирского отсека самолета. Как только они достигли нижних ступенек, один из санитаров оступился, из-за чего носилки дернулись и тело, лежащее на них, сдвинулось. Ткань сползла с лица.

— Остановите! — выкрикнул Проктор.

Изображение застыло. Проктор наклонился, едва ли в состоянии осознать то, что видел перед собой. Казалось, что весь его мир рухнул. Он не хотел верить собственным глазам, но трудно было спорить с этой записью. Изображение было слишком четким, чтобы ошибиться: темные волосы, полные губы, широко раскрытые фиалковые глаза, некогда красивое лицо, застывшее в смертельном покое…

Проктор опустился на ближайший стул. Он больше не мог обманывать себя. Констанс была мертва. Она никогда не страдала сердечнососудистыми заболеваниями, поэтому было ясно как день, что причина ее смерти в самолете была не естественной — ее убили. И сделать это мог только Диоген.

Глухо, как будто издали, сквозь вату, Проктор, наконец, услышал, что Шона разговаривает с ним.

— Мне очень жаль, — снова произнес он, убрав руки от клавиатуры. — Очень жаль. Но… вы хотели убедиться.

— Да… хотел, — бесцветно произнес Проктор, не в силах взглянуть на управляющего. — Спасибо. Я… мне… нужно найти их, забрать тело моей дочери. Это очень плохие люди. Вы… не знаете, куда они увезли его?

Мужчина колебался.

— Они не покинули аэропорт вместе с доктором. Это мне известно, потому что я лично видел, как врач уезжал отсюда. Обстоятельства были необычными, вы это сами видели… здесь, на этой пленке. Они направились в фирму по аренде автомобилей. Знаете, там есть джипы, грузовики… и прочие машины, которые хорошо подходят для путешествий по пустыне. Эта контора находится недалеко от аэропорта рядом с бизнес-парком «Миллениум». Это единственное место, открытое после наступления темноты. Они погрузили носилки в ожидающий их фургон и уехали в том направлении.

Проктор вскочил на ноги.

— Уже очень поздно! — попытался остановить его Шона. — И, наверняка, та контора уже закрыта…

Но его слова остались висеть в пустой комнате. Проктор ушел.

Автомобильное агентство «Виндхук-Детмонк» — по крайней мере, так оно называлось, судя по двум вывескам, одна из которых была написана на африкаанс, а другая на английском рядом с именем владельца Лазруса Керонды — представляло собой участок в два акра земли, расположенный среди печально выглядящей бизнес-зоны на главном шоссе, ведущем с востока на запад к югу от аэропорта. Несмотря на неприглядность вывески, территория агентства по прокату была окружена дорогими натриевыми лампами, которые разгоняли темноту ночи, и защитной оградой, за которой можно было рассмотреть с десяток стоящих автомобилей.

Это оказалась единственная фирма, которая все еще была открыта, но когда Проктор быстро пересекал четырехполосное шоссе — пустое в столь поздний час — ее внешние огни начали гаснуть один за другим.

Температура остановилась на отметке примерно в 100 градусов по Фаренгейту[33], а Оосвейер[34] — горячий ветер, который часто дул с побережья в это время года — осыпал его мелким песком, пока он шел. Низкие холмы Прогресса с трудом можно было рассмотреть с этого расстояния: то были лишь призрачные блики огней далекого города. Проктор взглянул на часы: всего лишь десять вечера.

Низкий, пухлый мужчина в помятых шортах и рубашке-хаки с застегнутыми карманами протянул за собой цепь перед главным входом в салон. Проктор слегка коснулся его плеча, и мужчина повернулся, заморгав от слепящего песка.

— Hoe gaan dit met jou?[35] — обратился он, окидывая посетителя взглядом сверху донизу, как это делают все продавцы по всему миру.

— Baie goed, dankie.[36] — ответил Проктор, — но давайте говорить по-английски.

Проктор гордился тем, что был экспертом по части чтения людских характеров. Даже сейчас — смертельно уставший, находящийся в глубоком потрясении, пораженный в самое сердце горем и истязавший сам себя за провал — он мог сказать, что с этим мужчиной было что-то не так. Он нервным жестом снова и снова пробегал рукой по волосам, в то время как ветер трепал их, и старался не встречаться с посетителем глазами. Все это вкупе с тембром голоса продавца говорило Проктору, что этот человек «не чист на руку» и от него не приходилось ждать правды.