Змиев Угол (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 6

— И что? — буркнул Влади сердито. Слезы высыхали, а с сердца уходила страшная тяжесть, которая росла весь этот месяц.

— Знаешь, что твоя бабка сделала? — змей быстро наклонился и сгреб волосы Влади в горсть, заставляя голову вверх задрать. Глаза у змея были страшные; не злые даже — голодные… — Тебя мне отдала. Всего, с потрохами.

И, прежде чем Влади эти слова осмыслил, он подался вперед… и в грудь Влади толкнулась уже громадная змеиная голова.

— Ой, мама!

Влади дернулся, вжимаясь в камень, а змей захохотал:

— Нет у тебя никакой мамы теперь! Никого нет, кроме меня!

И, изогнув золотое тело, заключил Влади в кольцо. А потом еще в одно, и еще, пока он не оказался опутанным змеиным телом с головы до ног. Кольца сжимались сильней и сильней, и через некоторое время дышать стало невозможно. Что-то хрупнуло в груди, на губах появился соленый вкус… а потом змеиные кольца вдруг распались, и Влади остался один-одинешенек.

С ног до головы его покрывала густая золотистая пыль.

Никогда еще Влади так жить не хотелось.

Он драпанул с горы, не оглядываясь — вниз, вниз по тропинке, перепрыгивая через шипящих и извивающихся змей, цепляясь одеждой за ветки и запинаясь за узловатые корни… Сам не заметил, как пробежал насквозь и деревню, и поле, и выскочил, задыхаясь, к «озёрам» — запруде на ручье.

Все тело чесалось неимоверно.

Влади плюхнулся на колени на берег и, держась за осот, зачерпнул воды и умыл лицо. Зуд никуда не делся, только пыльца размазалась. Прополоскал руку получше, поднес ее к глазам — и обмер. Кожа будто покрылась мелкими-мелкими узорами, похожими на змеиную кожу. Влади попятился, поскользнулся, рухнул на спину.

Кожа уже горела огнем.

Кое-как вывернувшись из футболки, Влади стянул джинсы, сандалии — и кинулся в воду. Холод ненадолго остудил зуд, но потом стало еще хуже. Будто что-то царапалось изнутри, слепо тыкалось в человечью оболочку и не могло найти выхода. Влади в остервенении рванул ногтями плечо — раз, другой… а потом что-то треснуло — и разошлось.

Легкие наполнились водой, но это было правильно. Влади вильнул всем телом — и поплыл на глубину. Руки и ноги куда-то подевались, но росту прибавилось раза в три.

Нужный подземный ручей он отыскал быстро. Теперь дело было за малым — по узкому колодцу взлететь наверх, к алтарному камню. И откуда-то Влади знал, как это сделать.

А на следующий день в деревне было много полиции и сплетен.

Влади за этой суетой наблюдал с пригорка, приподняв голову над травой.

Какой-то рыбак с утра пораньше нашел порванную одежду на бережке и сразу признал приметную Владину футболку. Потом на крики из дома выбежали родители и приковыляла баб Ядзя. Мать, завидев испорченные, вымокшие от росы вещи, побледнела, как сама смерть, и разрыдалась. Отец ее приобнял за плечи, а баб Ядзя подошла и молча отвесила подзатыльник.

— Чего воешь? Ведь вышло все, как задумали. Как-никак, а жить будет.

— Но мы его больше не увидим! — прошептала мать отчаянно, и Влади рванулся к ней, да Змей не пустил — заградил дорогу.

«Еще не время. Потом».

Влади понял и успокоился.

— Увидишь, — коротко ответила бабка. — Года через три принеси на алтарный камень копченой рыбы — и позови. Если помнить еще будет — откликнется.

Потом пришли какие-то люди, что-то долго искали в воде, тыкали в дно палками — да только все бесполезно.

Йолька, известная деревенская врушка, говорила, что, мол, видела, как на алтарном камне свернулись две громадные змеи. Большая, золотая, обвивала хвостом сам камень, а меньшая, серебристая, со смешными рожками на остроносой голове, дремала внутри её колец.

Олег же с Ольгой теперь частенько приезжали к баб Ядзе. Сперва — одни. Потом — с колясочкой, в которой плакал и пачкал пеленки младенец. Потом — за руку с маленькой девочкой, такой же русой и сероглазой, каким был сам Влади.

И так из года в год.

Девочка быстро освоилась в деревне. Змей она не боялась — таскала их за хвосты, отогревала у себя за пазухой. Некоторые сердито шипели, но ни одна даже в шутку не прикусила шаловливые детские руки. И девочка вскоре почувствовала себя среди окрестных полей и лесов если не полноправной хозяйкой, то желанной гостьей уж точно. Наверно, поэтому она не особенно удивилась, когда однажды, заигравшись в саду до самого заката, встретила незнакомого мальчишку. Он был странный — с серебристой кожей в мелких узорах навроде змеиной чешуи, желтоглазый и гибкий. Русые его волосы были длинны и спутаны, как будто их лет семь не стригли и не расчесывали.

Он присел на корточки рядом с девочкой и сказал:

— Ты ведь Стаська, да?

А когда она радостно кивнула, тихо попросил:

— Отведи меня к маме, пожалуйста. Я соскучился.