Волшебный стрелок (СИ) - Васся Вассин - Страница 51

Пожилой педагог ласково посмотрел на отважного ученика и попытался иносказательно донести до него свою мысль.

— Для успешной карьеры вам лучше переболеть этой детской болезнью как можно раньше, я вижу, у вас сложилось неверное представление о той роли, которую мы играем. Скажите, кто, по-вашему, ученый в нашем мире, что это за человек? Как вы представляете себе его функцию?

— Ну, это человек, стремящийся к познанию истины, создатель новых законов, открывающий тайны природы и ставящий их на службу интересам человечества…

Профессор буквально помолодел на глазах от этих высокопарных слов, а в его глазах забегали веселые искорки.

— Пороть вас надо за эти слова, решительно пороть, и чем раньше — тем лучше!

«Создатель новых законов!». Зарубите себе на своем курносом носу, что ни один ученый не может создать новый закон природы! Никогда! Он только может выявить закономерности и описать их, этим мы и отличаемся от создателя.

Торин насупился, но внимательно слушал своего учителя, а тот продолжал разнос:

— Теперь по поводу того, чтобы «природу ставить на службу человечества» — это давнее заблуждение, не наступайте на эти грабли. Вы по какому праву отделяете себя от этой самой природы?

— В смысле?

— В прямом! Вы разве не являетесь частью этой самой природы, окружающего мира? Или вы уже вообразили себя духом бестелесным?

— Нет…

— Вот и я о том! А раз мы и есть неотъемлемая часть этого мира, то мы никогда не сможем поставить весь остальной, больший кусок мира себе на службу!

— Вы меня не так поняли…

Старик отмахнулся.

— Все я понял правильно, нужно выбить эту дурь из твоей башки, пока не поздно. Ученый— это словно раб, прикованный к мельничному кругу, мы делаем уйму работы: проводим опыты, строим теории, воздвигаем фундамент науки, поддерживаем и питаем научную среду, воспитываем и готовим следующую смену исследователей, делаем тысячу мелких рутинных дел, но никогда, я подчеркиваю — никогда — мы не сможем изменять этот мир по своим правилам! Научный прогресс, как бы его не воспевали популяризаторы, это всего лишь природный процесс, на подобие эрозии и выветривания почвы…

На несколько минут установилась гнетущая тишина, Торин чувствовал себя так, как чувствует человек, у которого выбили опору из-под ног. Он несколько раз беззвучно открывал рот, пытаясь вступить в диспут по этому вопросу, привести какой-либо важный аргумент в защиту своей позиции, но тут же закрывал его. Он понял, что старик в чем-то абсолютно прав.

Глядя на его страдания, профессор улыбнулся и ласково заговорил:

— Ну, ну, мальчик мой, не стоит эту истину воспринимать так слишком драматично, а то, я гляжу, еще немного, и вы побежите из науки. Побойтесь бога, не для того я в вас столько сил вложил! Все мои слова продиктованы только одной целью — сделать из вас реалиста. Мы, люди науки, не сбегаем от проблем, мы ищем их решение. Конечно, неприятно ниспровергаться с Олимпа на грешную землю, но чем раньше вы прочно встанете на ноги, тем лучше. Я вижу в вас задатки хорошего ученого, внимание к мелочам, стремление быть лучшим, но этого мало. Для успеха должна быть система. Тот объем вопросов, который вы подняли, можно решить лишь силами целой исследовательской группы.

Профессор поудобнее устроился с мягком кресле и продолжил свои увещевания:

— Нужны серьезные, всеобъемлющие исследования природы человека и его сознания. Сейчас мы подбираем крошки со стола Древних, худо-бедно научились копировать некоторые их технологии, так до конца и не понимая природу физических явлений, лежащих в их основе. Мы словно обезьяна в цирке, дающая с дрессировщиком разученное представление: строим гримасы, показываем ужимки, выхватываем у него палку… мы видим готовый результат — аплодисменты зрителей, но фабула номера скрыта от нас. Эти артефакты стали не только нашим богатством, но и нашим роком. Академии, правительства, корпорации — все охотно вкладывают деньги в их исследования, но они забывают главное. То, что эти знания дались Древним путем изучения природы. Нужно свернуть именно на эти рельсы! Шире изучать природу человека, а не пользоваться готовыми схемами, пытаясь понять скрытый смысл их работы.

***

Прошло долгих восемь лет после того разговора, Торин перестал быть исследователем, он стал администратором. На границе фронтира, в их секторе, уже несколько лет установилось хрупкое равновесие между четырьмя крупными по здешним меркам корпорациями. Они достигли границ своего роста, в более развитые сектора их не пустят более сильные конкуренты, а местный рынок был уже поделен. Дальнейшее возвышение было возможно только за счет друг друга. Именно в их научные отделы и подавал настойчивые прошения молодой ученый. Он просил поддержки и средства, большие средства на организацию крупной лаборатории. Те исследования, которые он хотел бесстрашно проводить, невозможно было бы сделать в центральных мирах. Лишь на фронтире, где действие законов было условным, а человеческий материал дешев, можно было исследовать природу тела и сознания всем доступными сегодняшней науки методами. Его талант убеждения склонил чашу весов на свою сторону, главы корпораций поверили, что богатеть можно не только на продаже ресурсов и торговли, но и развивая серьезную науку. Доступ им к артефактам древним никто не даст, но если можно повторять изделия древних другим путем, почему не попробовать создать их аналоги?

Было заключено тайное соглашение действовать вместе, не допуская распространения информации о данном проекте. Предпринимались строжайшие меры безопасности. Под объединенную исследовательскую группу «Бесконечность» была выделена отдельная небольшая планета, где построили крупный научный центр — целый город с самым современным оборудованием. Жилье для научных работников, обслуги, охраны. Лабораторные корпуса и загоны для десятков тысяч людей, на которых проводились различные опыты.

Человеческое сырье попадало сюда различными путями, но вот выхода отсюда практически не было. В дальнейшем на их работу обратил внимание столп всего научного сообщества — корпорация Нейросеть. Несмотря на все предпринятые меры безопасности, о проводимых работах вскоре узнали все, кому это было по силам. А силы были таковы, что от четверки завравшихся компашек мокрого места не осталось бы, если бы сама Нейросеть не накрыла их от невзгод своей дланью как зонтиком. Для всех участие Нейросети в этом проекте было как бы юридически не оформлено, но фактически исследователи работали уже именно на нее. Даже четверке основателей что-то перепадало, вероятно, их держали для последующего жертвенного подношения в случае серьезных проблем. Сама же корпорация реализовала на этой базе поиск ответов на те вопросы, которые ей было нужно получить. Складывалось такое впечатление, что всю грязь отдали на «аутсорсинг», а сами по-прежнему оставались белыми и пушистыми.

Начальник кадровой службы Мак Карн оторвался от просмотра файла с личным делом претендента. Молодой ученый с неплохими данными, хороший интеллектуальный уровень, неплохое образование, фанатичная тяга к науке, но и некоторые грешки, которые перечеркнули его потенциал роста. Сейчас он сидел с прямой спиной на краешке стула, нервно сжав скулы и заламывая руки.

— Господин Чи, ваш научный руководитель весьма лестно отзывался о вас, вы же, как я понял, принимали самое действенное участие в выведении этой породы крыс с врожденной предрасположенностью к опухоли спинного мозга?

Андрей горячо кивнул головой, и с вызовом посмотрел на Мак Карна, говоря немного визгливым голосом:

— Да, и очень жалею, что эта поднятая травля в печати погубила большое дело…

Кадровик молчал, а молодой ученый распылялся все больше и больше.

— Как, вот как, вы мне скажите, мы должны изучать процессы в живом организме, если не можем проводить опыты даже на специально выведенных для этого мышах?

Мак Карна опять смолчал, прекрасно зная о конечном результате его работы. Общественность за гуманное отношение к братьям меньшим подняла такую волну негодования к двухлетнему труду Чи и его наставника, что лишила всяческой возможности дальнейшего финансирования их работ, более того, выведенных с таким трудом животных пришлось усыпить, чтобы не подвергать их «страданиям от болезни». Абсурдность ситуации была понятна коллегам героя, ставшего случайной жертвой стихийного безумия ретроградов, но никто не хотел подать свой голос в их защиту, предпочитая переждать и не высовываться.