Город - Константинов Владимир - Страница 49
- Предыдущая
- 49/90
- Следующая
Подобного позора он никогда в жизни ещё не испытывал.
- Ну ты, папаша, даешь! - добродушно рассмеялся шпион. - С тобой не соскучишься. Я ж тебе говорил, что нельзя так легкомысленно относиться к своему здоровью. Ну ладно, будь здоров! Поправляйся. - И повернувшись к охранникам, весело сказал: - Ну что, куклявые, чурбаны вы безмозглые! Вижу совсем застоялись, рысаки вы мои орловские! Пойдем, научу вас как следует драться. А то умру ненароком, так и не узнаете вы, бедолаги, как настоящие мужики хлещутся. Кто, кроме меня, вас ещё научит в этом зачухонном городишке. Верно?
После ухода шпиона у Пантокрина страшно разболелась голова. Никакие таблетки и микстуры не помогали. Правитель маялся, не находил себе места от этой адской боли, слонялся из угла в угол, стонал и грязно материл всех и вся. Теперь он воочию убедился насколько был опасен шпион. Какая к хренам взрывчатка! Он одним своим присутствием, своими приколами взорвет город. Нет, от него нужно срочно избавляться. Срочно! И никаких судов. Ни в коем случае! Он и судей уболтает, как только-что уболтал его. Это надо же, до чего дошло! Он, Пантокрин, обратился за поомщью к Иисусу! Конец света! В сумашедший дом этого шпиона, этого сукиного сына! Там таких шизиков пруд пруди. Пусть их смущает своими приколами. Татьяну ему, видите ли, подавай! Ни больше ни меньше. Раскатал губу, подлец! Ну ничего, я тебе такую Татьяну покажу, что не возрадуешься.
К вечеру у правителя участилось сердцебиение и пошла горлом кровь. Местные врачи были в панике, сбились с ног, но принятые ими меры плохо помогали. Пантокрин час от часу все более слабел. Нечистые со всех концов Остального мира понатащили медицинских светил, кого надо и кого не надо. Те долго осматривали правителя, советовались друг с другом, пока не пришли к окончательному выводу, что ничего страшного у Пантокрина нет, просто нервный криз ни более того. Ему с недельку надо отдохнуть, попить прописанные лекарства и все восстановиться, придет в норму.
Утром следующего дня прессекретарь правителя уже поспешил заверить журналистов, что с правителем все в порядке. Через пару дней тот собирается приступить к работе.
Постепенно жизнь города вошла в привычное русло. Каждое утро над городом всходило черно-красное солнце. Нечистые шлындали в Остальной мир и обратно, торгуя болотным газом. Обыватели целыми днями сидели на завалинках и скамейках, сплетничали, лузгали семечки и плевали в вечность.
5. Комиссия психиатров.
Внутри Григория бродила, как молодое игристое вино, любовь. Она ворочилась в груди огромная и ласковая. Но вот ей стали тесны его рамки и она широким потоком стала выливаться через край его и растекаться по земле, наполняя все вокруг теплом, светом и смыслом. С высоты собственного роста Орлов уже не мог её всю охватить. И стал подниматься все выше и выше. И уже с высоты орлинного полета увидел - какая она прекрасная - его Любовь. Он не понимал, что с ним происходит. Но положительно происходило что-то необычное и непривычное. Он никогда не был поэтом и вообще не любил стихи. Но сейчас чувствовал, как в его голове рождались, строились в парадные расчеты и шагали стройными рядами все эти слова?! Нет, любовь все же опасная штука. Честно.
Прежде он был орлом стервятником, зорко высматривающим добычу. Теперь же стал орлом влюбленным и уже не помышлял ни о какой добыче. А раненное любовью сердце его исходило тоскою и тревогою за любимую. Таня! Танечка! Танюша! Где ты, любимая?! Что с тобой! Жива ли?!
Поместили Орлова вновь в камеру вместе с разлагающимся трупом. Но Григорий распотрашил матрац, надергал из него ваты, заткнул ею ноздри, а рот завязал носовым платком и труп ему стал до лампочки. Орлов был всецело занят своею любовью. Труп попытался было вновь продемонстрировать своих откормленных на его внутренностях червей, но Григорий так на него цыкнул, пригрозил, что размажет по стенам камеры, а все его дерьмо смоет в унитаз, что труп совсем притих, даже вонять стал меньше.
Григорий вспомнил какой спектакль он только-что разыграл перед этим некудышним, дряхлеющим правителем Пантокрином. Воспоминание доставило ему истинное удовольствие. Пригодились актерские навыки, приобретенные им в КВНовских баталиях, склонность к спонтанным импровизациям. Теперь он вновь почувствовал себя прежним никогда неунывающим капитаном, лидером и вожаком молодежи. Жизнь наполнилась новым смыслом. Может быть и этот город, населенный нечистью возник совсем не случайно? Очень даже может быть. Возможно в жизни каждого мужчины должен быть свой город, свое испытание на прочность. Как бы там ни было, а он сегодня здорово достал Пантокрина. Знай наших! Это тебе не какой-нибудь безмозглый куклявый, а Григорий Орлов! Одно имя чего значит. Кстати, о куклявых. Он тех стражников все-таки научил как следует махаться. Правда. Даже подружился с ними. Они принесли ему две пачки сигарет из своих запасов. В общем-то, и среди куклявых есть нормальные мужики. Будем считать, что они - его небольшая группа поддержки. А то кругом одни враги и стукачи. Трудно же так жить постоянно, а может быть где-то даже невозможно. А если совсем честно, то для оптимизма у него никаких оснований не было. Все тело ныло от пыток и побоев, а ближайшая перспектива так вообще не просматривалась. Полный мрак, сплошная чернота. Охо-хо! Что делать? Ситуация казалась Григорию безвыходной.
Кажется угроза Орлова - размазать труп по стенкам камеры, подействовала на того слишком угнетающе. Он долго лежал, не подавая никаких признаков жизни, потом, вдруг, свалился на пол. И Григорий увидел ужасную картину. Это была уже бесформенная куча дерьма с копошивщимися белыми, жирными червями, торопливо дожиравшими остатки своего хозяина. Даже для нервной системы Орлова это было уж слишком. И он грудью, будто на амбразуру дота, бросился на унитаз, корчась от приступов рвоты, как от прямых пулевых попаданий в грудь. Очистив как следует и без того чистый желудок, Орлов позвал своих приятелей куклявых Колю и Толю и они, преодолевая отвращение, отнесли все это дерьмо и выбросили в мусорный ящик. Затем принесли национального напитка "Косорыловки", чем-то напоминающего самогон, и они помянули старожила тюрьмы, гнившего в ней с незапамятных времен. Толя сбегал ещё за одной бутылкой. И они, надо признаться, очень хорошо посидели, стали вот такими вот корешами. Больше всех захмелевший Коля даже предложил Григорию выпустить его из тюрьмы. Но Орлов отказался. Во-первых, не хотелось его подводить, а во-вторых, что толку выйти из тюрьмы, когда не знаешь как выбраться из города. А Толя предложил куклявку. Предложение было заманчиво. Где Орлов ещё получит возможность переспать с призраком? Вспомнил вдруг грудастую Венеру.
- Предыдущая
- 49/90
- Следующая
