Время орка - Гарин Дмитрий - Страница 14

— Нет, — он бессильно опустил руки, — я верю тебе.

— Ну и дурак. Когда за тобой охотится лунное братство, лучше никому не верить.

— Охотится? Будут и другие?

Каторжник неприятно рассмеялся. Впрочем, его смех был гораздо здоровее и живее, чем смех покойного Хэнка.

— К гадалке не ходи. У меня однажды был дружочек, за которого им кто-то заплатил.

— И что с ним стало? — спросил Эдуард, хотя и сам уже догадывался, каким будет ответ.

— Я же говорю, у меня был дружочек.

В штреке повисло молчание.

— Как тебя зовут? — спросил Эдуард.

— А что? — В грубоватом голосе нового знакомого звучали нотки подозрительности.

— Ну, ты знаешь моё имя. Было бы справедливо открыть мне своё.

— А мир вообще не больно-то справедлив. — Южанин усмехнулся, и Эд подумал, что не добьётся от него искренности. — Ну да ладно. Мамка, упокой Древние её беспутную душу, звала меня Ярви, но в том дерьмовом месте, где я вырос, меня кличут Трёхпалый.

Эдуарду показалось, что это очень подходящее имя для головореза с большой дороги. Сложно было представить себе такого лорда, однако если отец и научил его чему-то, так это достойно обходиться с человеком, невзирая на его происхождение.

— Благодарю тебя, Ярви Трёхпалый. Я у тебя в долгу.

Ярви снова заржал, как простуженный хряк.

— Только не кланяйтесь, ваша светлость! — Он изнемогал от смеха. — Всё равно я ни хрена не увижу в этой темени!

Когда смех иссяк, Ярви продолжил гораздо серьёзнее:

— Послушай совета битого пса, Эдуард Колдридж. В следующий раз, когда кто-то спросит у тебя твоё имя, соври ему. Дольше проживёшь.

Эдуард не ответил. Несмотря на беды, постигшие его семью, он всё ещё оставался Колдриджем. В его жилах текла благородная кровь древнего рода правителей Варгана. Сама мысль о том, чтобы скрывать своё происхождение, казалась ему оскорбительной. Гордость не даст ему сделать этого. Гордость и достоинство.

— А теперь, если вы закончили с любезностями, лорд Колдридж, я сегодня ещё хотел немного поспать. — Говоря это, Ярви копошился в темноте, устраиваясь на отдых. — Скоро работать, а теперь у нас на одну пару рук меньше.

— Не называй меня так, — сказал Эдуард, как он уже говорил это когда-то старому Хэнку.

— Как изволит ваше лордство, — усмехнулся Ярви, проигнорировав его просьбу.

— А как же… — Эдуард помедлил, — тело?

— Да наплевать! Завтра что-нибудь придумаем.

Ярви протяжно зевнул, намекая на то, что разговор окончен, и Эдуард решил последовать его примеру. Ранка на шее саднила, но, закрыв глаза, он неожиданно почувствовал себя лучше. Непостижимым образом присутствие Трёхпалого успокаивало. Да, он был преступником, даже убийцей, но, если ты заперт в клетке с волком, который, по всей видимости, не собирается тебя есть, чувствуешь себя всё-таки увереннее, чем просто в пустой клетке.

Эдуард отвернулся к стене и забылся сном, но пробуждение его не было спокойным.

— Какого лешего у вас тут случилось? — проревел охранник.

Голубой огонь светоча больно резанул по сонным глазам. Прикрывая их рукой, Эдуард осмотрел штрек и увидел, что на голове покойного Уолтера красуется огромный камень. От удара его череп треснул, будто зрелая тыква. Вне всяких сомнений, это была работа Ярви. Сам каторжник, как ни в чём не бывало, посапывал у стены, укрывшись тряпками среди рабочих инструментов.

— Так… вчера работали, вот его и пришибло, — нашёлся Эдуард, протирая глаза. — Новенький, чего с него взять…

— Ну… — растерянно протянул охранник, разглаживая рыжую с проседью бороду, — старуха, видать, по пятам за тобой ходит.

Он распорядился, чтобы сборщики руды закинули тело в пустую вагонетку, а когда они закончили, вновь обратился к Эдуарду:

— Смотри, чтобы последний раз. Ещё один мертвяк в твоём штреке — замуруем тебя вместе с ним, понял?

Громыхнув решёткой, бородатый здоровяк исчез в тоннеле.

— Отлично справился, Эдди. — Ярви вылез из-под пыльного тряпья. — Мне бы он ни за что не поверил.

Теперь при свете горящей каменной губки Эдуард разглядел, что на правой руке его нового знакомого не хватало двух пальцев. Мизинца и безымянного.

«Так вот почему его прозвали Трёхпалым», — подумал юноша.

Само по себе это увечье его не удивило. Быть может, Эдуард и не слышал про лунных братьев, зато он прекрасно знал, что в Торной гавани за воровство рубили пальцы. Видать, после второго раза Ярви либо больше не попадался, либо сменил род деятельности. Например, на тот, за который человека отправляют гнить в подземелья Гнезда Олофа.

Лицо у Ярви было малоприятным. Он чем-то напоминал злобного хорька с маленькими тёмными глазками. Волосы свои он, по-видимому, обрезал самостоятельно, не позволяя им мести плечи, а вот борода и усы у него, казалось, вовсе не росли.

Ниже шеи всё его тело покрывала сеть татуировок, разглядеть которые Эдуард не мог при столь тусклом свете.

На этот раз скудный провиант, как обычно находившийся на дне вагонетки, Ярви разделил между ними поровну.

— Набирайся сил, приятель. Они тебе ещё понадобятся.

В ответ на вопросительный взгляд Эдуарда Ярви улыбнулся хищной щербатой улыбкой и задал лишь один короткий вопрос:

— Что есть священная обязанность узника, Эдди?

— Я не знаю.

Ярви поднял руку и сжал смуглый жилистый кулак.

— Она заключается в том, чтобы бежать!

«Вольному — воля», — неожиданно всплыли в памяти Эдуарда слова отца, однако это было нечто большее, чем просто слова. Это был девиз дома Колдриджей. Неужели два года тоннелей, два года без света и надежды заставили его забыть? Почему он вспомнил об этом только сейчас?

Разрушенные дома и горящие поля. Люди, отданные на расправу мечу. Много раз Эдуард думал о том, как мог отец обречь своих подданных на подобную участь. Был ли он безумен, как говорили клирики Наследия, или ему действительно открылась какая-то тайна? Тайна, заставившая его выступить против капитула и самого короля… Тайна, унесённая им в могилу. В памяти ожила страшная картина: затопленная человеческим морем площадь Варгана и вспорхнувшие над ней вороны, встревоженные одиноким ударом топора о плаху.

— Вольному — воля, — произнёс вслух Эдуард, и ему понравилось, как это прозвучало.

Милая матушка, хочу оградить тебя от напрасной тревоги вестью, что волею судьбы и непогоды мы с отцом задержимся под Локриджем. Местный кмет предложил ему добрую работу, которая немного поправит наши дела. Позаботься о малышке и жди нашего скорого возвращения.

Адам Олдри. Письмо к матери

Когда он проснулся, в пещере было холодно. Костёр давно погас, а в щель между шкурами, закрывающими вход, лился тусклый отблеск рассвета.

Адам сложил ладони лодочкой и подышал на них, чтобы согреть окоченевшие пальцы. Изо рта вырвалось облачко тёплого пара.

Грубый полог разошёлся в разные стороны, и в пещеру ввалился Локвуд. Одной рукой старик отряхивал снежинки с серого балахона, а другой прижимал к животу стопку дров.

Вскочив с походного сундука, укрытого линялой шкурой какого-то зверя, Адам приблизился к наставнику, забирая у него неумело нарубленное дерево.

— Извините, мастер Адам, — старик виновато улыбнулся, — я вас разбудил.

— Учитель, ты не должен носить такие тяжести! — упрекнул его юноша, но Локвуд только отмахнулся.

Они находились в лагере орков уже несколько дней, но те всё ещё ничего не предпринимали, чтобы обменять людей на выкуп, как это изначально предлагал сделать Ош. Иногда орк приходил, чтобы поговорить с ними, задавал вопросы о королевстве, жизни и обычаях людей. Странный орк. Нельзя сказать, что за свою короткую жизнь Адам часто их видел, но даже он понимал это.

Почему Ош сделал то, что сделал? Почему не убил их, как того хотели другие орки? И потом, настораживал его глаз. Синий и бездонный. Всякий раз под холодным взглядом этого живого сапфира мальчику становилось не по себе.