Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 4

Правильно сделал — внизу их встречал космопорт, построенный, за каким-то чёртом в полярной зоне. Райский мир встретил Эрвина снегом в лицо. И новой работой — стоять в оцеплении, охранять поле и ждать. Непонятно чего. Ветер крутил над полем тонкие, сверкающие полосы и круги — вихри позёмки. Над взлётным полем — серым и чёрным ковром. Один край тонул во тьме, на другом тянулся бетонный пирс, а за ним — свинцовое, кипящее море. Пенные волны ревели и бились в причал, оставляя клубы пены на сером камне. С диспетчерской башни метался огонь прожекторов — яростно-белые, слепящие столбы рвали тьму, гоняли пятна света взад-вперед по полю. Искрилась позёмка, снежные кольца извивались, будто плясали джигу в их свете.

— Чертовы федералы, гхалас через колено их мазер, нашли место для космопорта, — выругался парень ещё раз, стряхнул снег с волос — упали и прилипли ко лбу намокшие светлые пряди. Оглянулся и стиснул зубы. Крепко. Кое-кому эти ругательства слышать совсем не надо. И вообще, когда юный Эрвин гостил у дяди в Скалистых горах — далеко дома, на родном Семицветье — вот там был настоящий холод и снег. И ничего.

В ухе дёрнулась, запищала гарнитура приёмника.

— Внимание, говорит диспетчер Лоуренс. Эрвин Штакельберг, волонтёр флота — строгий выговор. Не забивайте канал связи. И… — бусинка в ухе была битая, звук немилосердно хрипел и трещал коверкая интонации — от шипения до ехидной издёвки — … Напоминаю, что уставным языками на территории корпорации являются русский, английский и испанский.

Ветер взвыл, напрочь забив воем остаток фразы. Эрвин мотнул головой и выдал:

— Ты, гхала`с фили, Вайя то мамо. И тех курвасса мит орен что здесь космопорт построили с собой возьми. И что в этой фразе не на уставных языках сказано?

— Второе, третье и девятое слово, волонтёр. Гаэльский, португальский и финский к уставным никак не относятся. Кончай языком трепать, парень, пока не узнал, что такое церковное покаяние. И оскорбление федерации заодно… — по ушам, молотом, хлестнул суровый рык. Корабельный капеллан отец Игнатий влез в перебранку, — отставить, я сказал. Во первых — диспетчерская служба это наземный персонал и флотским вы здесь ничего не сделаете.

— А вы, молодой человек, — Это уже к Эрвину, — имейте в виду — здесь не ваше захолустье, здесь люди говорят на одном языке а не на всех и сразу. Привыкайте, раз попали на флот.

Эрвин просто взял и отключился. Позёмка — витая, серебристая плеть прошелестела змеёй мимо глаз, заставив парня сморгнуть от льдистого блеска.

— Я и говорю на одном. На человеческом, — выругался Эрвин ещё раз в отключенный динамик. Ветер ударил опять, залепив снегом рот и вернув мысли прочь от короткой перебранки.

— Все таки тут, по сравнению с нашими горами, — аккуратно подумал он, переминаясь и перехватывая в руках дробовик, — не мороз а фигня. Ноль градусов. Стандартная флотская куртка шутя выдержит.

Стандартная флотская куртка Эрвина сейчас кутала плечи Ирки… То есть Ирины Строговой, тоже волонтёра из Эрвинова десятка. Не к чему ей слышать эти матюги. Ещё возмутится, куртку назад отдаст да сдуру простудится. Вон сидит у огня — тут Эрвин украдкой обернулся, посмотрел назад, в полутьму. В дырявой бочке трепетал огонёк. Обильно политый бензином моток украденной проволоки чадил изоляцией, немилосердно плюясь дымом и рисуя копотью узоры на лицах матросов его отделения. Вот и Ирка — сидит, повернувшись спиной, прячет уши от холода. Ледяной ветер треплет капюшон, мотает и рвёт сбежавшие из под шапки чёрные пряди. И рука придерживающая воротник — уже белая вся. С моря — рокот моторов, шорох и плеск широкой волны — тупоносый, серый транспортный экраноплан, сложив крылья, упал на воду и замер, покачиваясь на волне у пирса. Люди развернулись к нему, загомонили — все вдруг и разом. Ирка вскочила на ноги, куртка сползла с плеча, с головы слетел капюшон — снежинки, играя, вспыхнули блёстками на ресницах, чёрной косе и короткой чёлке.

— Это за нами? — спросила она. Слова сорвались с губ и улетели — с паром дыхания. Чёрное небо раскололось надвое плазменным вихрем. Звезды померкли. Сразу и вдруг, спрятались от ревущей стихии. В уши ударил гул и рёв раздираемого воздуха. Короткокрылая хищная тень шла круто вниз, верхом на столбе дымного пламени.

— Еще нет, — рявкнул Эрвин. На поле садился корабельный челнок, — что за черт, мы же все уже выгрузили?

Когда их команда улетала — грузовые трюмы уже были пусты. Челнок замер, на мгновенье завис, качнув крыльями в воздухе и — в облаке пара — коснулся земли.

Огни прожекторов забегали по полю, засуетились, выстраивая коридор белого света к пирсу. Широкие решетчатые трубы поднялись, как грибы, развернули книзу лепестки воздуховодов. Поднялась метель, взметнул туманную пелену поток воздуха от тепловых пушек. Охрана космопорта — две линии в полном боевом, две стены гротескно — тяжёлых, чёрных фигур со стволами наизготовку. Полозья челнока ударились о бетон, рёв затих. С протяжным скрипом откинулись люки. Наружу вырвался красноватый, неровный свет и клубы пара. А потом крик. Протяжный, скребущий душу звук, сплетённый из гула сотни голосов, ругательств, окриков и стона. Взвыли тепловые пушки, гоня поток воздуха вниз, на бегущих людей. Неровной, раздёрганной толпой, ковыляющей, под ругань охраны, из люков челнока прочь — к морю, в трюмы экраноплана.

Эрвин только сейчас сообразил, что под разгрузку последней всегда стоит эммгрантская палуба.

— Опять каторжники, — кто-то громко выругался за спиной.

— Понаехали тут, — прохрипел голосом диспетчера включенный динамик. В лицо ударил поток тёплого воздуха — один из грибков — тепловых пушек заклинило на обороте, обдав людей Эрвина потоком затхлого, сырого тепла.

— Давно бы так, — просипел под ухом простуженный голос. Пабло ДаКоста, длинный, тощий матрос, тот самый, что ходил с Эрвином воровать табак с грузового трюма, — задолбали экономить.

— Перебъемся, — прошептал Эрвин в ответ. Осторожно, стараясь не лязгать зубами. Эмигрантской палубе стандартных курток не полагалось. Им вообще не полагалось ничего, кроме воздуха, жратвы и кубического метра пространства от щедрот корпорации — на троих.

— Бесплатный проезд, мать его в душу… — Эрвин договорить не успел. Цепочка стражи дрогнула впереди. Кто-то из встал слишком редко или поскользнулся на гладком снегу. Оглушённые перелётом, ослепшие люди попёрли напролом. В уши — рев сирен, свистки капралов и крик. Слитный, тоскливый стон раненного зверя. Эрвин сорвался на бег. Укорочённый флотский дробовик сам собой сорвался с плеча, удобно скользнул ребристой рукояткой в ладони.

— Черт, — прошептал он уже на бегу, — черт побери…

Толпа уже проломила цепь и рванулась — в мороз, ночь, никуда. Мутный, рычащий клубок — протянутые худые руки, всклокоченные головы, искажённые лица — мертвенно-бледные в свете прожекторов. Из глоток рвался пар, выходил, улетал в небеса с каждым криком. звон в ушах. Эрвин на бегу тряхнул головой. Нет, это звенят о бетон каблуки самодельных ботинок. Пять шагов. Наперерез. Вытаращенные, горящие безумным огнём глаза. Измотанные, оглушённые свободой люди тупо не представляли, что делали.

— Они же помёрзнут насмерть.

Предохранитель под пальцами — тугой и промёрзший стальной рычаг. Выстрел. Оглушительно-громкий, уши заложило на миг. Струя огня из ствола. Первый патрон, Картечь. Россыпь искр, снега и льда — в землю, людям под ноги, почти у носков сапог. Кто-то закричал. Огромный, бородатый мужик впереди замер, качнулся, машинально вытер кровь с лица и удивлённо посмотрел на руку — дробина прошла рикошетом, распоров щеку. Кто-то упал. Серая тень скользнула мимо Эрвина, в темноту за спиной.

— Назад, — заорал он. Щёлкнула скоба, досылая в патронник новый патрон. Второй — резиновая, останавливающая пуля. Вроде. Палец на миг застыл на крючке спуска.

— Надеюсь, я не ошибся при зарядке, — Эрвин поднял ствол и выстрелил ещё раз — в самого громкого. Прямо в заросшее, изломанное яростью лицо. Человек упал. Толпа качнулась. Щелчок скобы. Третий заряд — снег под ногами людей опять взорвался россыпью искр. Картечный залп. Шаг вперёд. Левая рука стиснула ложе ружья. Истово, до побелевших пальцев. Правая толкнула скобу вниз, до щелчка и вверх с точностью метронома. Заряд ушёл в ствол. Третий.