Ясным летним утром - Чейз Джеймс Хедли - Страница 8

• Предыдущая
• 8/36
• Следующая

В отличие от Моэ Крамер выглядел превосходно: бронзовое от загара лицо, пышущее здоровьем. И хотя на покое старый волк несколько обрюзг, тем не менее все еще находился в форме. Теперь, правда, у него не было легкой пружинистой походки, но это не удивило Моэ: Большому Джиму много лет, а это не те годы, чтобы ходить гоголем. На Крамере был превосходный черно-коричневый гольф, свободного покроя брюки и широкополая белая шляпа. Он был спокоен и уверен в себе.

Крамер отметил, что Моэ набрал лишний вес, побледнел. Это заставило его более внимательно глянуть на старого приятеля. Он был неприятно поражен, увидев, как беспокойно бегают черные глазки, в них ясно читался испуг и растерянность. Но, с другой стороны, вид у Моэ был достаточно респектабельный. Правда, что-то уж все чересчур новое.

– Рад вновь увидеть тебя, – сказал Крамер, пожимая руку Моэ. – Как дела?

Не ожидая железного пожатия, Моэ вздрогнул и слабо вякнул. По сравнению с рукой Крамера его ладонь была пухлой и вялой. Он тоже выразил свою радость по поводу того, что видит Крамера. Двое мужчин подошли к сверкающему черному «Кадиллаку».

– Это твой, Джим? – спросил пораженный Моэ.

– Конечно, но я собираюсь сменить его на новую модель, – небрежно ответил Крамер. – Садись. Элен приготовила шикарный обед по случаю твоего приезда. Я не хочу здесь торчать.

Выехав на магистраль, Крамер поинтересовался здоровьем Долл. Моэ кратко обрисовал ему ситуацию.

Крамер расстроился: он симпатизировал Долл.

– Все будет в порядке, – пытался утешить он друга. – Долл – крепкая женщина. Знаешь, с каждым подобное случается рано или поздно.

Как бы мимоходом Крамер спросил о тюрьме Сан-Квентин и увидел, как вздрогнули руки Моэ. Цегетти хриплым голосом сообщил, что это паршивое место и что он даже врагу не желал бы попасть туда.

– Понимаю, – Крамер кивнул; он знал, насколько ужасна тюрьма Сан-Квентин. – Хорошо, что все это позади…

Двадцать миль они проехали, вспоминая старых знакомых и свои «подвиги». О деле, по поводу которого Крамер вызвал Моэ, разговора не было.

Обед прошел в приятных тонах. Элен приготовила вкусные блюда, но вскоре Моэ понял, что его визит нежелателен для нее; Элен поинтересовалась, чем он сейчас занимается, и Моэ ответил, что владеет небольшим рестораном и его дела идут вполне прилично.

– И что же привело тебя в Парадиз-Сити? – требовательно спросила Элен, с подозрением глядя на Моэ.

Моэ заколебался, и Крамер пришел на помощь старому приятелю.

– Он приехал сюда открыть новый ресторан. Чем не великолепная идея: ресторан итальянской кухни! Это как раз то, что нужно для Парадиз-Сити.

После обеда Элен заявила, что поедет в бридж-клуб.

Когда мужчины остались одни, Крамер сказал:

– Пошли в мой кабинет, Моэ, мне нужно поговорить с тобой.

Моэ поразил дом Крамеров: роскошный и комфортабельный. Как загипнотизированный, он последовал за бывшим боссом. Сквозь огромное окно кабинета увидел розы в саду и завистливо покачал головой.

– Ты прекрасно устроился, Джим, – заметил Моэ, когда Крамер приглашающе махнул рукой в сторону удобного кресла. – Конечно, твоя жизнь достойна подражания.

Крамер сел рядом и пододвинул к Моэ коробку с кубинскими сигарами, одну взял себе.

– Да, здесь неплохо, – согласился он, помедлил, а затем продолжал: – Ты помнишь Солли Лукаса?

Моэ нахмурился, кивнул.

– Чем он занимается все это время?.. Работает на тебя, Джим?

Крамер наклонился вперед, его мясистое лицо застыло, подобно гранитному обломку.

– Солли застрелился пару недель назад. Но он действительно вел мои финансовые дела.

Моэ моргнул, удивленно уставился на Крамера.

– И он лишил меня четырех миллионов долларов. Между нами говоря, Элен до сих пор не знает, что я остался без денег, и я хочу, чтобы она так и не узнала об этом. – Он невесело улыбнулся. – Как мне кажется, сейчас у тебя долларов больше, чем у меня центов.

Моэ был потрясен: Большой Джим… потерял четыре миллиона долларов! Это уму непостижимо!

– Я хочу вернуть свой капитал, – продолжал Крамер. – Это элементарно, но мне нужна помощь. Ты первый человек, к которому я обратился. Ты и я всегда работали вместе. А сейчас нам предстоит очень ответственная работа.

Моэ все еще не мог говорить.

– У меня есть неплохая идея, – сказал Крамер после небольшой паузы. – Она принесет нам кучу денег, если мы разыграем партию как надо. Я все организую и спланирую до мелочей. Не смотри так испуганно, Моэ. Я заявляю тебе: там нет никакого риска! Я обещаю это! Никакого риска… понимаешь? – И испытующе посмотрел на Моэ. – Я бы не позвонил тебе, будь хоть малейший повод для беспокойства. Я знаю, как грубо обращались с тобой в Сан-Квентин. Слушай… Я даю тебе слово, что ты никогда не вернешься туда, если будешь работать со мной. Рисковать понапрасну – не в моих правилах, ты же помнишь. Доверься, я человек опытный.

И тут все страхи Моэ исчезли. Если Большой Джим говорит, что можно заработать кучу долларов, не подвергаясь даже минимальному риску, значит, так оно и есть, как бы это невероятно ни звучало. В течение тех пятнадцати лет, что Моэ проработал вместе с Большим Джимом, ни один волос не упал с его головы. Так чего бояться?

– Хорошо. Теперь говори: что надо делать? – На лице Моэ отобразился неподдельный интерес.

Крамер скрестил ноги, сделал пару глубоких затяжек и выпустил к потолку клуб душистого дыма.

– Ты когда-нибудь слышал о Джоне ван Уэйли?

Моэ отрицательно покачал головой.

– Это техасский нефтяной король. Хочешь – верь, хочешь – нет, но его состояние оценивается в миллиард долларов. И, заметь, широкой публике это неизвестно.

Моэ заморгал.

– Ни один человек не может иметь столько! – сказал он. – Миллиард долларов! Как ему это удалось?

– В девяностых годах прошлого века его отец нажил сказочное состояние на нефти, – начал объяснять Крамер. – Старик за бесценок скупил миллионы акров земли в Техасе, так как был одним из первопоселенцев. Когда началась нефтяная лихорадка, на этих землях были обнаружены громадные запасы нефти. Все, за что он брался, приносило огромный доход… После его смерти сынок унаследовал все состояние отца и оказался настолько способным, что в десятки раз умножил его. Каждый доллар он превращал в десять долларов и еще один доллар. И если я говорю, что Джон ван Уэйли стоит миллиард, значит, так оно и есть.

Моэ вытер вспотевшее лицо.

– Я слышал, что случаются подобные вещи, но никогда не верил в это.

– Вот уже много лет я держу под наблюдением все, что касается этой семейки, – продолжал Крамер. – Я просто влюблен в Джона ван Уэйли.

Крамер поднялся и подошел к письменному столу. Он открыл ящик и вытащил пухлую папку с газетными вырезками. Полистал вырезки и убрал папку в стол.

– В каждой из этих заметок содержатся сведения о семье ван Уэйли. В настоящий момент я знаю о них практически столько же, сколько они знают о себе… Все эти годы я разрабатывал планы, как добыть большие деньги. Но я никогда не думал, что когда-нибудь возьмусь за их реализацию. – Он закурил, но вскоре загасил сигару. – Ван Уэйли недавно потерял жену… рак. Но у него осталась дочь. Как мне известно, она очень похожа на мать, и отец боготворит ее.

Крамер замолчал, взял из ящичка другую сигару, тщательно обрезал кончик, затем продолжил:

– Ван Уэйли имеет все, в чем нуждается человек. Он может все. Единственное, что ему никогда не удастся – потратить деньги, которые у него имеются. На это не хватит и десяти жизней. – Крамер сделал паузу, затем сказал, раздельно выговаривая слова: – Но ни за какие деньги он не сможет сберечь дочь.

Моэ потрясенно молчал. Он ждал. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Крамер наклонился вперед, его стальные глаза блеснули.

– Мы похитим дочь и предложим ван Уэйли выкупить ее за четыре миллиона долларов.

Моэ затрепетал.

– Минутку, Джим! – его голос прервался. – Это же федеральное преступление! Мы прямиком отправимся в газовую камеру!

• Предыдущая
• 8/36
• Следующая