Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий - Страница 109

— Денис Анатольевич, о чем задумались? — Иван Георгиевич заметил отрешенность во взгляде и выпадение из общего разговора.

— Думаю, где бы пироксилинчиком разжиться, чтобы по немецким батареям пробежаться.

— Ну, с этим, я думаю, нам Роман Викторович помочь может.

Подпоручик заговорщецки подмигнул и подтвердил:

— У меня есть в загашнике ящик пироксилина. Со всеми причиндалами для производства взрывных работ. Саперы месяц назад оставили по распоряжению штаба на всякий случай, для подрыва при отступлении в цитадель. Так что, могу поделиться.

— А, случись что, как же форт подрывать будете?

— Мне и десятка шашек достаточно. В артпогребах лежат бомбы от 48-линейной гаубицы. Аж целых шесть ящиков. И пороховых зарядов к ним столько же. Батарея № 3 должна была стоять между нами и одиннадцатым фортом, перекрывать то самое злополучное шоссе на Закрочим. Они у нас часть боезапаса и оставили. Потом их перекинули куда-то севернее, а в спешке все вывезти не успели. Нам этого добра за глаза хватит. Завтра с утречка пришлете солдат, отдам. Для хороших людей не жалко.

— Спасибо большое, выручили…

— Так, господа заговорщики, что задумали? — Штабс-капитан, оказывается, слышал наш разговор. — Денис Анатольевич, не пускайтесь в авантюру. Одной Вашей ротой, без согласования с командованием, без приказа свыше… Не знаю, я бы не рисковал.

— Игорь Александрович, утро вечера мудренее, завтра подумаем на свежую голову. Однако, приказ у меня есть — уничтожать врага любыми способами и в любое время…

Наш спор прервал стук в дверь и появление унтер-офицера с несколько растерянной физиономией. Найдя взглядом штабс-капитана Федоренко, он отрапортовал:

— Вашбродь, дозвольте обратиться! Телефонограмма из крепости.

— Ну что там еще? — Игорь Александрович взял протянутый бланк, пробежав его глазами, оглядел всех нас, потом еще раз, уже внимательно, будто пытаясь найти ошибку, перечитал текст. — Михайлов, можешь идти.

Дождавшись, когда за телефонистом закроется дверь, медленно и негромко произнес:

— Комендант крепости отдал приказ об отводе войск от фортов «Царский дар» и № 16.

В комнате повисло тяжелое молчание. Несколько секунд все переваривали полученную новость, потом заговорили наперебой:

— Это — безумие!.. Оба форта оставлены?!. Что они там себе в цитадели думают?!.

Подпоручик, видя мое недоумение, объясняет смысл происходящего:

— Простите, Денис Анатольевич. Вы, скорее всего, в школе прапорщиков только полевую фортификацию изучали, не до крепостной было. Во внешнем кольце обороны образовалась брешь, через которую германцы смогут ввести войска и артиллерию в междуречье Вкры и Нарева. Внутреннюю линию обороны составляют старые форты «Закрочим», «Коссево» и «Помехувек». Там бетонных сооружений почти нет, все из кирпича, артвооружение слабенькое… В общем, можно считать, что германские пушки уже в трех верстах от цитадели, ландвер приобрел ряд плацдармов для дальнейшего наступления, а наши войска утратили возможность организовать оборону на реке Вкра. А самое гадкое то, что остальные форты тоже придется оставить, дабы избежать окружения…

— Вот видите, господа! — Белокурый Вольдемар вновь обрел дар речи. — Вот видите!.. Это — измена!.. Сначала чертежи, теперь вот это!.. Мы обречены!.. Нас всех ждет или смерть, или плен!..

— Прапорщик!!! Прекратите истерику! Вы офицер, или кисейная барышня, обнаружившая первые признаки беременности? — Комендант форта пришел в себя от неожиданной новости и рявкнул разъяренным медведем. — Забыли присягу?!. Так я вам ее быстро напомню!..

— Игорь Александрович, Вы же видите — господин прапорщик Щавельков немного не в себе. С кем не бывает? — Подпоручик Берг поднялся из-за стола и подошел к Вольдемару с фужером водки. — Сейчас он примет чару «на посошок», и отправится к себе. А завтра будет, как положено, командовать своей полуротой. Не так ли, Володенька?

Пародия на вещую Кассандру в прапорских погонах неуверенно кивнул, потом сумел таки осилить предложенную дозу, после чего в сопровождении вызванного вестового удалился в свою опочивальню, а за столом, как ни в чем не бывало, продолжился ужин и разговор, тема которого, впрочем, была уже определена. Типа, что делать, и кто виноват. Два извечных русских вопроса…

Когда все стали расходиться, штабс-капитан Федоренко еще раз попросил меня не делать опрометчивых по его мнению шагов насчет поиска немецких пушек с их последующим уничтожением, не скрывая своего интереса. Очень уж ему хотелось иметь под рукой нештатный резерв в сотню бойцов с пятнадцатью пулеметами…

Когда пришел в казарму, почти все бойцы уже спали. Все-таки, в рейде народ вымотался, да и после многочисленных ночевок в лесу поваляться пусть даже и на нарах — в удовольствие. Митяев, остававшийся за старшего, доложился, что все накормлены-напоены, к раненым приходил фельдшер, сделал перевязки. Затем протянул мне небольшой белый сверток.

— Командир, это мы тебе оставили… Тут это… портяночки новые.

— Спасибо за заботу, Михалыч… Стоп, а откуда такое богатство? Склад какой-то гробанули?

— Нет, то мы на пароходе у немчуры простыней чистых понабирали. Им они все равно уже без надобности, а нам — как раз кстати будут.

— Ну ты посмотри, везде успели! И Отечеству послужили, и себя не обидели. Молодцы!

Михалыч расплывается в улыбке и отвечает ставшим модным в роте «А то!», но потом, посерьезнев, рассказывает интересную новость:

— К нам тут гости заходили из местных служивых. Типа, познакомится, разузнать, кто такие и чего тут делаем. Про наши подвиги послушали, а потом предупредить решили, чтобы мы не особо геройствовали, германца не злили. А то, мол, осерчают, да и начнут «чемоданами» швыряться. Тогда всем амбец будет.

— И что, прониклись предупреждением?

— Ага. Котяра вперед вышел, свой кулак им показал, они и сдулись. Но потом еще один прибегал. Обозвался сицылистом, и стал агитировать народ, чтобы не воевать. Мол, война нужна только царю и буржуям, а помирать за них мы должны.

— И где этот Цицерон доморощенный? — Видя недоумение Митяева, поправляюсь. — Куда агитатора дели? Закопали уже?

— Не-а, сам ушел. Тока вот вольноперы наши вослед пошли. Сказали, что поговорить с ним хотят. До сих пор не вернулись.

— Ну, ладно, сходим, поищем. Я и сам с ним поговорить не против. Хочу посмотреть что за гусь.

— Командир… А он правду говорил?.. Ну, насчет буржуев?.. Мы-то тут воюем, а эти и впрямь наживаются. Скока всего для фронта надо, и за все копеечку получают, да и немалую.

— Эх, Михалыч… Тут так просто сказать нельзя. Наши купцы и заводчики действительно жиреют на фронтовых поставках, и горло друг другу за выгодный заказ готовы порвать. Только ведь и кайзера одолеть надо. Придут ведь германские буржуи, нас всех вообще в рабов превратят. Тевтоны есть тевтоны. Очень давно, еще при Александре Невском, их прапрадедушки малых детей во Пскове в огонь бросали. Вон, вспомни хотя бы графа под Ловичем. Кем мы для него были?

— А почто царь-батюшка такое терпит? Не видит, что творится вокруг?

— Ну, ты и вопросы задаешь, друг мой любезный. Откуда я знаю, что у императора в голове? Думаю только что, если к власти дорвутся «сицылисты», будет еще хуже. Как там, в Библии: «Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их». Вот так и будет. Вам, казакам, в первую очередь не поздоровится, потому, как независимые вы очень.

— Так что делать? Сидеть и ждать, пока они мошну свою набивают? Была б моя воля, я б их всех в капусту порубал!

— Погодь, Михалыч, рубать направо и налево. Мне тоже это не по душе, но тут крепко думать надо… А вообще, давай сначала вернемся, тогда и поговорим.

— Командир, помнишь, ты с нами собирался в Ставку… Ну, когда амператор должен был приехать. Мы свое слово держим, куда ты, туда и мы пойдем… Тока понять охота, за что головы складывать будем.

— Григорий Михалыч, я тебе обещаю: прежде, чем куда-то вас позову, объясню, что и зачем. И если не по нутру будет, неволить не стану…