Сборник Любовь за гранью 11,12,13 - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 166

Спокойный глубокий голос Морта, раздавшийся в тишине кабинета Главы, вывел его из раздумий.

- Я не верю тебе. Это невозможно технически.

Думитру усмехнулся, глядя в прищуренные синие глаза Морта.

- Не знал, что ты интересовался технической стороной этого вопроса, – он широко улыбнулся, демонстрируя клыки, - Сомневаешься, потому что, наверняка, уже пробовал? Кто тебе помогал? Твоя одинокая престарелая тётка, выглядящая, как молодая девка? Что она делала? Поила тебя своими отварами? Или твои – криво усмехнулся, делая здесь многозначительную паузу, зная, что потом он это вспомнит, - дети? Наслышан об их способностях. Вернее, - Думитру потянулся за бутылкой, стоявшей на столе возле его собеседника, - наслышан о том, что они обладают каким-то способностями. Какими, - он, как ему показалось, удручённо пожал плечами, - об этом не знает никто, ведь так?

Морт перевёл расфокусированный взгляд на Главу и поднял бокал к губам.

- Мы как-то с тобой уже говорили на тему, что беседы по душам – это не о нас, Курд.

- Ритуал. Я проведу ритуал, который поможет тебе вспомнить всё, Морт. Никаких отваров из лап жаб и задницы енота. Никакого детского лепета. Кровь, плоть, гипноз. Подумай только. Каждую секунду из твоей прошлой жизни. Только представь…Николас, - и князь, действительно, заинтересованно вскидывает брови, слегка склоняя голову, - каждое слово, услышанное и произнесённое тобой. Ты, наконец, обретешь самого себя.

- Какая невиданная щедрость, даже настораживает, - Курд морщится от недоверия, которое сквозит в голосе оппонента.

- Скажем так, мне хочется вернуть себе своего преданного вершителя.

Морт иронично кивнул:

- Того, который оставил своего Главу с носом, сбежав с заключенной?

Думитру медленно выдохнул, пряча руки под столом. Как же ему хотелось сейчас вцепиться в горло этого ублюдка и заставить подавиться грёбаным сарказмом! Но Глава привык добиваться своих целей любым способом. Даже если это означает терпеть подобную наглость.

- Это твоё решение, Морт. Нет так нет. Но в одном ты абсолютно прав: моя щедрость, действительно, вещь из ряда вон выходящая. И дважды я не предлагаю. Никогда. Ничего. И никому.

Курд замолчал, давая время Морту на ответ, отсчитывая про себя секунды безмолвия, и, за мгновение до того, как тот должен был решиться на отказ, Глава встал, с грохотом отодвигая назад стул, и указал рукой на дверь позади собеседника, которую сам же открыл силой мысли.

- В таком случае приступай к своим обязанностям. Как мы говорили с тобой – продолжить зачистку города, затопить подземные ходы, пусть клыкастые ублюдки поплавают в собственном дерьме.

Выразительно посмотрев напоследок на продолжавшего молчать Морта, он подошел к двери, всем своим видом показывая, что время аудиенции окончено.

Мокану резко поднялся на ноги, а потом Курд едва не закричал от удовольствия. Когда прямо перед ним захлопнулась дверь и раздался глухой голос ублюдка.

- Я согласен. Когда приступаем?

***

Курд наблюдал за своим подчинённым всё время ритуала. В огромной комнате, обвешанной специальными травами, испускавшими такой едкий смрад, что Главе казалось, в его груди разгорался самый настоящий пожар. Но сейчас ему было плевать на невозможность вдохнуть, на сухость в глазах, которые щипало от вони растения, редкого и очень мощного, вызывающего галлюциногенный эффект. Это действие травы вкупе с тем, что сейчас вытворял Курд, получив беспрепятственный доступ в святая святых - в сознание Морта, не отрывавшего сейчас от него ярко-синего взгляда, должно было дать нужный результат.

Результат, на который Курд отчаянно надеялся, совершая то, чего не делал никто и никогда до него. Вкладывая в сознание бывшего Князя Братства вампиров, короля Европейского клана, кровожаднейшего из вампиров и одного из сильнейших нейтралов Николаса Мокану, названного в новой жизни Мортом, лживые воспоминания.

Искусство, в котором Главе не было равных. По сути, только он из ныне существующих тварей, наделявших Землю, был способен на подобное. Когда-то он уже играл с сознанием Морта, проверяя того на прочность. И ведь сукин сын прошёл тогда проверку…а после с абсолютным хладнокровием вонзил нож в спину своего начальника. Но те манипуляции с мозгом вершителя не шли ни в какое сравнение с тем, что сейчас делал Курд. Что могли значить иллюзии, которые Мокану видел, извиваясь привязанный на холодном полу в своеобразной пыточной, в сравнении с тем, что ощущал он сейчас. Воспоминания. Не просто картинки в голове. Не просто сплетни. И даже не чёртов дневник, читая который, ты знакомишься с самим собой заново. Знакомишься…но не узнаешь. Не вспоминаешь.

Сейчас Курд выполнял филигранную работу, вкладывая в черепную коробку Мокану наравне со всем известными фактами из его прошлого ложные кадры. Кадры, имевшие звук и запах. То, что позволит подопытному поверить в их правдивость безоговорочно.

Да, Думитру очень аккуратно, шаг за шагом, сантиметр за сантиметром освобождал монстра. О, он уже видел, как тот вскидывает голову вверх, как щурится и растягивает тонкие губы в злобном оскале. Он продолжал смотреть на мокрые от пота пряди волос Мокану, упавшие на его смазливое лицо, пока бывший князь жадно глотал кровь из запястья самого Главы, и думал о том, что ради некоторых целей можно пожертвовать не только собственной кровью, но и частями тела.

Думал о том, что всё же нет силы, способной изменить судьбу. Рано или поздно Мокану придётся умереть окончательно. Он умер практически трижды: в первый раз – отрёкшись от своего имени, семьи и образа жизни и ступив на земли нейтралов, во второй – в проклятом лесу, когда его сердце остановилось от действия яда, а в третий – когда технически сдох от руки наёмника. И только третий раз предоставил Курду право нарисовать Мокану то прошлое, которое поставит крест на будущем этого упёртого мерзавца. Голубой хрусталь отнимает не только жизни нейтралов, но и их воспоминания.

***

Курд обещал помочь мне вернуть моё прошлое. Хотя обещал – громко сказано. Скорее, предложил. Моё прошлое, состоявшее из отрывков воспоминаний, безжалостно потерянных после проникновения хрусталя в моё тело. Оказывается, нейтралы после смерти именно от соприкосновения с этим сплавом и последующего воскрешения частично теряли свою память. Так сказал мне Думитру.

Конечно, и речи не было о том, чтобы довериться его словам, но потратив сутки в библиотеке нейтралов, я нашёл нужную информацию, подтвердившую его слова. Нашёл… и всё же не мог согласиться сразу. Пока не понял, что меня продолжает выкорчёвывать эта неизвестность. Эти сомнения, появившиеся после побега Марианны. Марианны, беременной моим ребенком. Марианны, понимавшей, что лучшей защиты, чем та, которую мог дать ей и нашей дочери я, ей не мог обеспечить никто. Я понимал умом, что она, как мать, не могла поступить по-другому. Что спасала нашего сына…вот только знание, что спасала она его от меня…после моих слов, моих вопросов в том доме, когда она могла открыться мне, и мы вместе придумали бы, как помочь Сэми…Эта мысль продолжала царапать изнутри острыми когтями гнева и желания найти её и поговорить. Не просто поговорить, а получить ответы на вопросы. Почему не рассказала мне? Почему решила, что я могу стать врагом нашему сыну? Почему заставила крошиться на части от нежности, зная, что после мне придётся эту самую нежность из себя выгребать лопатой. Быстрыми ударами, причиняя всё больше боли, чтобы ни на минуту не забыть о произошедшем. Она ясно дала понять, на чью сторону встанет в случае открытой войны. Выбор был сделан. И этот выбор стал точкой отсчёта в наше с ней никуда.

Я смотрел на Думитру и думал о том, что не могу отказаться от такого шанса. Дьявол, сколько лет бы я ни забыл, одно я знал точно – между «нет» и «да» я всегда выбирал «да». Чем бы оно мне ни грозило. Всегда «да», чтобы потом расхлёбывать собственные ошибки, а не давиться желчью от понимания, что упустил свой шанс.