Мертвая тишина - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 65

Но, бл**ь, стоило закрыть глаза…стоило расслабиться хотя бы на долбаную секунду и представить в тишине своего кабинета эту дрянь с сиреневыми глазами…с глазами, которые ненавидел и в которых продолжал захлёбываться от дичайшего желания снова всматриваться в них, когда они закатываются от страсти…стоило позволить ей ворваться в мои мысли, и меня начинало колотить от потребности взять её. И только её.

Грёбаный импотент с остальными, я по-прежнему хотел только Марианну. Хотел и презирал самого себя за это. Ту часть себя, которая никак не могла избавиться от этой зависимости. И я раздирал собственное горло, вырезал кусочки плоти и ломал свои же пальцы, которые трясло, как у наркомана, без дозы. Боль…Моя любимая девочка с изуродованным лицом и острыми, словно лезвия кинжалов, зубами…только она помогала не потонуть в сиреневом болоте моей одержимости. Вгрызаясь в моё тело, заставляя корчиться от физической боли, она единственная давала силы, позволяя не сдохнуть. Пока.

***

«Делайте с ней что хотите, но она должна заговорить.»

Мои собственные слова, словно неоновые вывески перед глазами. Я их не слышу…я вижу, как вспыхивают они передо мной яркими буквами…Красная тряпка, которой машет очередной безумец перед разъярённым быком. Но ведь на самом деле неважно, какого цвета лоскут ткани? Единственное, что имеет значение – наглость человека, дразнящего монстра, заставляющего его выпускать пар из ноздрей и готовиться к нападению. Единственное, что на самом деле важно – я дразнил своего зверя, решив, что смогу отдать другим то, что принадлежало ему одному. Унизительная ложь перед самим собой. Перед тварью, бившейся от злости о стены нашего с ней разума.

- Опоздал...- её визгливый голос в ушах.

Пронестись к самому подножию горы, чтобы зло оскалиться и врезать кулаком по дереву, появившемуся передо мной. Врезать по стволу, желая придушить эту тварь в своей голове.

- Опоздал, опоздал, - мерзкое дребезжание под корой головной мозга отдается ознобом отвращения под кожей.

- Заткнись, - выдыхая сквозь зубы и пытаясь вскинуть голову и рассмотреть замок на вершине горы. Тварь не даёт. Сууууука. Словно сдавила голову железными тисками, ни поднять, ни опустить.

- Опоздал...Моооорт...милый, возвращайся ко мне. Ты опоздал!

ГЛАВА 21. НИК

Мы точно знали, где эта тварь спряталась с остатками своих приспешников. Почти на границе с землями эльфов, куда проводил нас Сэм. Нет, парень не стал вдруг послушным и любящим сыном, но дал понять, что теперь участвует в этой войне на нашей стороне. Хотя я подозреваю, что он изначально на ней и вступал в противостояние.

Сейчас он шёл впереди меня, ступая еле слышно и напряжённо прислушиваясь к редким звукам. Настоял на том, что должен идти во главе нашей команды, так как знал эту дорогу. Чертов упрямец. Мой сын. Насколько же мой...дьявол его подери! Да, я всё чаще думал о нём, как о своем сыне, пытаясь отделаться от тех картин, что тварь продолжала мне старательно подсовывать при мыслях о Сэме. Сейчас эти кадры казались каким-то ненастоящими. Словно замененная картинка плохого качества. Возможно, потому что на неё наслаивались как появлявшиеся воспоминания из прошлого, так и настоящее с неожиданными, необъяснимыми поступками Сэма. А возможно, потому что всё более кощунственной...нереальной... неправильной казалась любая мысль о другой Марианне. О Марианне грязной, лживой, порочной. Столько времени находясь рядом с ней, видя ее отношение к детям. Дьявол! К моим детям! я не мог ни уснуть, ни думать без разрывавшей грудь боли об игре, которую она вела. Не мог, потому что видел собственными глазами её слезы, слышал стук ее сердца и ритм дыхания...Видел и не мог избавиться от ощущения, что вот такая она настоящая. Марианна Мокану.

Кто-то сзади чертыхнулся, и Сэм резко обернулся, прикладывая палец к губам. И тут же застыл, глядя мне в глаза. И я знал почему.

"-Что стало с твоими глазами, Николас?

Мама осторожно проводит кончиками пальцев по моим ресницам.

- Куда ты спрятал мой любимый цвет ясного неба?

 - Я же говорил тебе, мама. Твоё небо померкло. Теперь оно не имеет ни цвета, ни блеска...

- Ты ошибаешься. Оно часто вспыхивает синим. Ты не знал, мальчик мой?

Как же странно слышать это обращение к себе. После стольких лет одиночества, после столетий траура по ней.

- Вспыхивает?

- Да, стоит тебе вспомнить что-то из нашего прошлого, - она тихо смеется, и у меня сжимается сердце, потому что этот смех...он не её совершенно. Будто за эти годы она совершенно разучилась смеяться и теперь учится этому заново.

- Просто моё прошлое очень важно для меня. Наше с тобой прошлое.

- И когда смотришь на своих детей. Какой же ты в этот момент...

- Какой?

- Настоящий мужчина. Мой сильный настоящий мужчина, с которым совершенно не страшно.

- Мама...я думал, что не умею смущаться...

- А чаще всего...чаще всего они синие, когда ты смотришь на Марианну.

- Не надо.

- Когда ты провожаешь взглядом её, выходящую из шатра или прогуливающуюся с Ликой на руках. Или когда она укладывала Ярослава. В этот момент я вижу в тебе моего Николаса.

- Твоего?

- Да, моего сына. Моего Ника, который умеет любить так, что жизнь отдаст за любимых. И именно этой любовью и светятся твои глаза."

Тогда я всё же оставил мать и вышел из шатра, неспособный слушать дальше. Не желая слышать то, что она говорила. И в то же время душа на корню отчаянное желание всё же узнать. Поверить ей…потому что себе давно не верил. Марианне начинал, осторожно, медленно, а себе всё ещё не мог. Тому, что чувствовал при взгляде на неё. Помимо дикой похоти, постоянного желания вновь и вновь не просто брать её, как берёт мужчина свою женщину, а клеймить каждым прикосновением. Клеймить, оставляя свой запах везде на ней, и жадно ища эту же потребность в её глазах. Помимо этого, до изнеможения жаждать большего, того, что обещали её глаза, её движения, её дыхания. Только протяни руку и возьми.

****

- Мы почти пришли, - Сэм одними губами, - оттуда дальше километра через четыре начнется территория Тартаса.

Он и сейчас возвышался угрюмой черной горой над нами.

- Он блокирует ментальную связь, поэтому не теряйте лучше время на мысленные крики.

Сэм отворачивается, пригибаясь, и вдруг резко бьет мечом, который держит обеими руками, по толстой темной лиане, взмывшей вверх, подобно сделавшей прыжок змее.

Чёрт, ну как же тихо тут! Сосредоточился, пытаясь ментально уловить энергии всех присутствовавших здесь. Сканируя местность на наличие чужеродной ауры. И стиснул зубы, дернув Сэма к себе за спину, когда явно ощутил три таких, прямо перед нами, скрытых за густой растительностью. Энергия злости и ненависти, которую источали их тела, пробивалась через кроны деревьев, заставляя дрожать в желании ринуться на них с мечом.

***

Мы ехали совсем другой дорогой и приближались к границе. Маленьким отрядом, который легко затерялся между скалами и не привлекал внимание. С виду мы напоминали обоз работорговцев, возвращающихся из Арказара в Асфентус. Ник сделал все, чтобы замаскировать нас и провести такой дорогой, которую не знали даже сами работорговцы. Для этого были наняты проводники из низших демонов. Они вели отряд как из Асфентуса, так и обратно в Асфентус. Такими дорогами, которых не было ни на одной карте Мендемая. Например, эта исчезала раз в полгода, когда горы сходились вместе от подземного толчка живого вулкана. Василика мирно посапывала у меня в перевязи на груди, а Лили…я не могла называть ее «никто», больше не могла. Ник называл ее Лия, а полное имя Нимени было Лилия Ливиану.

Лили ехала рядом, пристально всматриваясь в дорогу...Я всегда чувствовала ее напряжение, она не расслаблялась ни на секунду. Словно готовая к чему-то ужасному, сжатый комок нервов, который переставал вибрировать лишь рядом с Ником и с нашими детьми.