Взгляд василиска (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 46

— А, — отмахнулся тот, — что наши, что их, просто хлам плавучий! Людей вот жалко, ну и «Бобра». Без него всего три канонерки осталось.

— Войны без потерь не бывает, — назидательным тоном заявил присутствующий на заседании великий князь Кирилл Владимирович, — а его императорское высочество, вне всякого сомнения, проявил похвальную распорядительность и немалую храбрость!

— Мы не оспариваем храбрость великого князя Алексея Михайловича, — прервал его излияния Макаров, — а лишь пытаемся проанализировать ситуацию, с целью недопущения подобного впредь.

— Боюсь, что не могу согласиться с вашей оценкой кузен, — снова поднялся Алеша. — В организации обороны порта допущено много досадных промахов, которые мне теперь вполне очевидны. Несмотря на храбрость матросов и офицеров, японское нападение едва не окончилось катастрофой, ответственность за которую возлежала бы на мне…

— Я полагаю, вы слишком строги к себе, — остановил самобичевание великого князя адмирал, — вряд ли наличными у вас силами можно было распорядиться с большей пользой, чем это удалось вам. Плохо лишь, что это было импровизацией, а не заранее обдуманным и принятым планом. Тогда бы возможно, противник понес большие потери, а мы меньшие. Вашу идею с задымлением порта и акватории я нахожу гениальной, а вот организация атаки минных катеров, к сожалению никуда не годится. Что впрочем, не отменяет проявленного офицерами и матросами героизма. Всеподданнейший доклад его величеству будет отправлен в самое ближайшее время, и я полагаю, они не останутся без награды.

— Нам надо, наконец, решить, — вступил в разговор молчавший до сих пор Вирен, — следует ли нам и дальше использовать ремонтные мощности Дальнего, или следует перевести их по возможности в Порт-Артур?

— Доки в Артур не перетащишь, — вздохнул Макаров.

— Тогда Дальний следует лучше укрепить.

— А вот это правильно, поскольку Алексей Михайлович у нас человек занятой, то поручить это следует другому человеку. Владимир Владимирович, — снова обратился он к Шельтингу, — вы можете взять это на себя?

— Конечно, я сейчас как раз организую подъем уцелевших орудий с «Бобра» и «Разбойника». Их можно использовать для устройства батарей закрывающих проходы.

— Было бы неплохо обследовать место гибели «Ицукусимы», — оживился Алеша, — вдруг с нее тоже можно снять пушки.

— Блестящая мысль, кузен, — поддержал его Кирилл. — Было бы забавно, стрелять по японцам из их же оружия.

— Как японцы вообще узнали о проходах? — спросил Макаров.

— Если позволите господа, — поднялся скромно сидящий до сих пор в сторонке Микеладзе.

— Прошу, Александр Платонович.

— Предварительное расследование показало, что японские шпионы могли наблюдать за постановкой мин и таким образом понять, где для них оставлены проходы. Они, разумеется, знали о готовящемся нападении и заблаговременно нарушили телеграфную связь между Порт-Артуром и Дальним. Все это говорит о хорошей координации действий нашего противника и его прекрасной организации.

— Ерунда! — с апломбом заявил великий князь Кирилл, — эдак точно место не определишь, подорваться можно…

— Так они и подорвались, — парировал жандарм, — на обратном пути! А вот когда туда шли, то, по показаниям наблюдателей пустили вперед пароход, а когда он прошел, пошли за ним.

— То есть передачу японцам карт минных постановок вы исключаете?

— Я не исключаю ничего, ваше превосходительство, — пожал плечами Микеладзе, — однако пока говорить о предательстве, оснований нет. Если бы японцам передали всю карту, то они могли бы уйти другим проходом, а не ломиться мимо наших крейсеров.

— Откуда вы знаете о другом проходе? — нахмурил брови Макаров.

— А что, разве его нет? — улыбнулся в бороду жандарм, — я господа — кавказец. В минах я, возможно, ничего не понимаю, но вот о тайных тропах, скажу без ложной скромности, знаю все!

— Хорошо господа, все свободны! А вы Алексей Михайлович задержитесь на минуту.

Когда все вышли, адмирал подошел к Алеше и присел рядом с ним.

— Прошу прощения, у вашего императорского высочества, — начал он, — но мне показалось неуместным выговаривать члену августейшей фамилии в присутствии других. Я не ставлю вам в вину недостатки в обороне, к сожалению, войны без потерь не бывает. Но я крайне недоволен вашим поведением во время боя. Что подвигло вас отправиться в атаку на минном катере?

— Возможно, пример вашего превосходительства, — пожал плечами Алеша.

— Тогда были совсем другие обстоятельства, — строго сдвинул брови Макаров. — И я командовал минным транспортом, а не портом. Вам ведь известно, какая операция предстоит нашему флоту в ближайшее время, а так же ваша роль в ней? Вы не имеете право собой рисковать!

— Каюсь, Степан Осипович, — повинился Алеша, — думал, все пропало, хотел…

— Жизнь подороже продать? Не одобряю-с! Вы мне живой нужны! Опыта у вас действительно маловато, но вот решимости и инициативы на троих, а это иной раз поважнее будет. Вы готовы к предстоящей экспедиции?

— Нищему собраться — только подпоясаться, — улыбнулся великий князь.

— Прекрасно, рекомендую вам сегодня ночевать на «Ангаре». Вы не совсем здоровы, и там вам будет спокойнее, к тому же на «Баяне» и без того тесно. Завтра ваш отряд двинется в путь.

— Уже завтра?

— Да! Но это знаю только я, Вирен и теперь вы. Вам нужно время для устройства личных дел?

— Нет, я готов отправляться немедленно.

— И домой не заедете?

— Нет, и без того на берегу засиделся. За вещами пошлю вестового.

— Как знаете.

— Степан Осипович, я посылал вам рапорт…

— Да я читал, но сейчас ничего не могу вам сказать. Вот вернетесь и обсудим.

— Есть!

Когда Алеша вышел от адмирала, тот расстегнул мундир и присел на диван. Безразличие по отношению к рапорту великого князя было довольно неискренним. Алеша ни много ни мало усомнился в действенности русских снарядов и предлагал произвести сравнительные испытания с целью разрешить свои сомнения. Впрочем, гнева у заслуженного адмирала тоже не было. В свое время он предлагал провести подобный опыт, но ему отказали, сославшись, на отсутствие средств[61], а вот сейчас… сейчас опыты можно будет и провести, особенно если это будет оформлено как инициатива члена августейшей фамилии. Нет, Макаров нисколько не сомневался в превосходных качествах русских снарядов, разработанных, кстати, при его участии. Но провести испытания было бы все равно полезно, хотя бы для ознакомления артиллеристов с качеством своего оружия. Просто как-то это несвоевременно…

— Эх, Алеша, Алеша, — вздохнул адмирал, — хорошо что ты о снарядах думаешь, а не о балете[62]. За одно это тебя адмиралом стоит сделать! А может быть со временем и генерал-адмиралом!

Ваньку в то утро разбудили рано. Несносный Архипыч, проворонивший накануне хозяина, никому не дал покоя и едва не силой вытолкал поутру со двора Прохора и кофишенка. Впрочем, камер-лакей, хотя и поворчал на старого матроса, сильно перечить не стал и бросился заводить воняющую бензином колымагу.

— Чего брать то с собой? — поинтересовался Ванька, едва справившись с зевотой.

— Винтовку возьми, морячок ряженый, — пробурчал в ответ Архипыч.

— Чего бы это? — недоверчиво протянул Прохор.

— Того это, — огрызнулся старик, а потом неожиданно добавил: — Беду чую!

Надо сказать, что старый матрос никогда прежде не был замечен в предчувствиях, предсказаниях и тому подобных делах. Камер-лакей хотел было уже поднять его на смех, но затем передумал и велел кофишенку.

— Ваньша, ну-ка метнись за винтовкой, де револьверт не забудь!

Парень тут же забежал в дом, чтобы через минуту вернуться с казачьей берданкой и револьвером в кобуре. Винтовку эту подарил Алеше отец, когда он был еще маленьким. В доме великого князя Михаила Николаевича все было подчинено строгой дисциплине, а сыновья его с младенческого возраста считались состоящими на действительной военной службе. Помимо всего прочего, это выражалось в том, что мальчики, одетые в форму, изучали ружейные приемы, могли быть назначены в караул или даже поставлены под ружье за непослушание. Но, поскольку его младший сын был с рождения не очень крепок здоровьем, управляться с тяжелой винтовкой ему было трудно, поэтому он и подарил ему винтовку казачьего образца, которая была легче и не имела штыка. К слову, это было единственное послабление, сделанное ему строгим отцом. Сам Алексей Михайлович, как и большинство артиллеристов, все, что было калибром менее трех дюймов, за серьезное оружие не считал, однако подарок отца хранил и всюду возил с собой.