НЕ ВЕРЬ... НЕ БОЙСЯ... НЕ ПРОСИ...(СИ) - "Iren Loxley" - Страница 13

====== ГЛАВА 8 Месть Забини ======

Альбус Дамблдор, желая установить истину и наказать всех участвовавших в скандальном инциденте, отдал тайное распоряжение, согласно которому все юноши Слизерина, за исключением младшекурсников, не достигших половой зрелости, должны были в обязательном порядке явиться в больничное крыло и сдать сперму для образца в присутствии медсестры и под присмотром своего декана, чтобы избежать любой фальсификации. Это было необходимо для того, чтобы поименно установить каждого, кто вступал в противоестественную связь с Гарри Поттером или каким–либо другим образом совершал с ним развратные действия.

Студенты Слизерина, оповещенные об этом профессором Снейпом, в первый миг были шокированы распоряжением директора. Последствия веселой вечеринки приобретали весьма негативный оборот, грозя серьезными неприятностями всем. Имея образцы спермы, мадам Помфри представит директору полный список не только тех, кто трахал Поттера, но и тех, кто его обкончал. И хотя им так удачно удалось оклеветать и оболгать гриффиндорца, но подобные сплетни не могли полностью убедить Дамблдора, и он имел намерение наказать всех, кто надругался над его любимчиком. Многие слизеринцы начали паниковать, понимая, что обстоятельства этого дела, став достоянием общественности, получат широкую огласку и обо всем узнают родители. Драко Малфой был поражен и шокирован не меньше остальных, и когда он остался один на один с Блейзом Забини в своих апартаментах, то долго возмущался и негодовал по поводу того, что будет вынужден пройти эту унизительную процедуру в присутствии медсестры, хотя сам взял всю вину на себя и добровольно признался в содеянном, вследствие чего никакой необходимости устанавливать его личность нет.  — Это возмутительно, Блейз! — в очередной раз с негодованием воскликнул Малфой. — Я не обязан это делать!  — Это распоряжение старикана, значит обязан, — сидя в глубоком кресле и закинув ногу на подлокотник, заметил Забини и лениво зевнул.  — Он не имеет права отдавать такие мудовые распоряжения! Это унизительно! Это оскорбляет мое достоинство! Я не собираюсь дрочить при посторонних. Это что, блядь, показательное выступление? Если они боятся фальсификации, то можно все сделать в присутствии одного Северуса.  — Я тебя умоляю, Драко, прекрати истерить, — произнес Забини. — Вот уж не ожидал от тебя такой восхитительной застенчивости.  — Я не застенчивый, — резко обернувшись, процедил Малфой. — Но это оскорбительно для меня!  — Да ладно тебе, расслабься, mio angelo, — вальяжно лежа в кресле, ответил красавчик–итальянец. — Тоже мне трагедия, в кулак погонять.  — А ты сам-то уже гонял? — поинтересовался Малфой, не скрывая своего любопытства. – Ага, и это при том, что Дамблдор лично меня заверил, что абсолютно уверен в моей непричастности к этому делу. Но наш декан, похоже, действительно вживается в образ великого инквизитора. Сказал, что дрочить будут все без исключения и ему похуй на слова директора, — ответил Блейз. – Мне, конечно, не жалко, я даже принес с собой тематическое пособие для ускорения процесса.  — Блейз, ты что, порнуху туда притащил? — усмехнулся Драко.  — Я серьезно отнесся к распоряжению нашего многоуважаемого директора и очень ответственно подошел к данному мероприятию, — ответил Забини, ехидно улыбаясь. — Но декан заявил, что хранение порнографических материалов категорически запрещено школьными правилами, и журнал конфисковал, как я подозреваю, для личного пользования. Пришлось фапать без наглядных пособий, вызывая в памяти волнующие образы нашей с тобой сегодняшней ночи, mio Drago.  — Ты находишь это очень забавным, mon cher? — с легким раздражением поинтересовался Малфой, закуривая.  — Правда, Драко, это весьма забавно! Мадам Помфри так очаровательно смущается во время этого зрелищного мероприятия, — Блейз похабным жестом изобразил процесс мастурбации и усмехнулся. — А декан наблюдает за происходящим с таким невъебенным видом, что меня постоянно пробивало на ржач. Ты только представь, я пытаюсь сосредоточиться, с умным видом начинаю фапать, но только мне стоит взглянуть на твоего крестного и пиздец!  — Короче, ты туда поржать пошел. Стесняюсь спросить, а ты перед этим ничего не курил, mon cher? Или таблеточки какие–нибудь? — ехидно поинтересовался Драко. Блейз показал своему любовнику язык и средний палец, и продолжил свое повествование:  — А знаешь, как они охуели, когда я начал спускать? Мадам заботливо поинтересовалась, как долго у меня не было секса. Я сказал, что даже и не помню, может года два или даже три, — Блейз весело засмеялся, а затем продолжил: – Я, естественно, не стал распространяться о своей наследственной гиперсексуальности, а то мало ли что нашему гениальному руководству на ум придет. Вдруг Дамблдор захочет создать банк спермы, а меня определят почетным донором. У вас в Британии магическое население весьма скудно, морально убого и умственно отстало, а у меня роскошный генофонд — я умный, красивый, талантливый, даже гениальный, не побоюсь этого слова…  — Главное, охуенно скромный, — добавил Малфой.  — А это мое основное качество, — согласился юный герцог. — Скромность украшает любую девушку. Короче, надрочил я им сверх всякой меры, но мою порнуху декан так и не вернул, сволочь.  — Знаешь, Блейз, твой веселенький похуизм временами меня забавляет, но сейчас откровенно бесит! — ответил Малфой. — Хоть ты и выёбываешься, что всегда просчитываешь игру на сто ходов вперед, но неужели не понятно, что дрочкой дело не закончится? Старый маразматик намерен докопаться до истины и, установив личности всех, чья сперма осталась на Поттере, он рано или поздно нароет факты, подтверждающие, что мы подлили в вино стимулятор, а про использование «хрусталя» я даже думать не хочу. Дамблдор тебе дерьмо на уши развесил, усыпил твою бдительность, дал тебе возможность почувствовать свою неуязвимость. Но если, блядь, они это установят, ни о каком аморальном поведении Поттера не может быть и речи, это уже будет рассматриваться как групповое изнасилование с применением запрещенного магического препарата. Вот тогда, Блейз, тебя уже не будет пробивать на ржач, и ты тоже начнешь истерично метаться и трагически заламывать руки, потому что, хоть ты сам и не трахал Поттера, все спланировал и организовал ты! И «Феликс», и «хрусталь», и стимулятор принес именно ты. Вот тогда, mon cher, ты станешь не только соучастником всего этого дерьма, а организатором и исполнителем, и вряд ли тебе удастся выкрутиться. Рано или поздно на каждую хитрую жопу находится свой хуй с винтом. Так что на твоем месте тоже стоит задуматься о последствиях, которые тебя ожидают за распространение запрещенного зелья и организацию группового изнасилования. За это и в Азкабан можно угодить, mon cher, и никто не посмотрит на твое двойное гражданство и семейные капиталы.  — Я тебя умоляю, mio amato (мой возлюбленный /ит./), — гнусаво ответил Забини. — Никакого группового изнасилования не было, всего лишь праздничное блядство, и я не против отправиться в тюрьму, если мне придется оказаться в одной камере с тобой. – Да, Блейз, нести хуйню с серьезным видом — это великое искусство, — произнес Драко, плеснув себе в стакан огневиски. — А ты не подумал о том, если Слизнорт заявит о краже «Феликса»? Ведь он, наверняка, обнаружил пропажу. А в тот вечер только ты ходил к нему, поэтому ни у кого не возникнет сомнений, что именно ты спиздил «Зелье Удачи».  — Слизнорт никогда в жизни не посмеет обвинить меня в воровстве! Это ничтожество готово лизать мне жопу, лишь бы я посещал его жалкое сборище под названием «Клуб Слизней». Он ищет выгодные знакомства и связи. Неужели ты думаешь, что он посмеет заявить на меня? Да он скорее откусит себе язык и сотрет память, чем сделает это, зная, из какой я семьи. Обвинив меня в воровстве, он, тем самым, оскорбит весь род Забини в моем лице, а подобные оскорбления не прощаются и смываются только кровью. Обличив меня в пропаже «Зелья Удачи», он подпишет себе смертный приговор, и старина Гораций отлично это понимает. Поэтому никогда в жизни, под пытками и на дыбе он не признается, что у него что–то пропало, и уж тем более что это я, высокородный герцог из благородного дома Забини, умыкнул у него какую–то хрень. Так что насчет «Феликса» вообще можно не беспокоиться, факт фальсификации результатов финального матча никогда не всплывет на поверхность.  — У тебя, mon cher (мой дорогой /фр./), на все есть ответы, — хмыкнул Малфой.  — Ну так ты же сам говоришь, mio angelo (мой ангел /ит./), что я просчитываю несколько ходов наперед. Так и есть, это у меня по наследству, от дедушки Джованни — редкостный был стервец.  — А если тебя кто–то опознает в Лютном переулке, когда ты покупал компоненты для стимулятора? — не унимался Драко, выискивая любые обстоятельства, на которых они могли бы попалиться.  — Ну во–первый, я был в маске, — ответил Забини и снова зевнул, ибо проведенная горячая «девичья» ночка в объятиях Драко Малфоя давала о себе знать. — Во–вторых, на мне была женская одежда, а ты отлично знаешь, стоит мне надеть корсет и платьице, как все начинают думать, что я девочка. А в-третьих, мой прекрасный ангел, никто не догадывается, что ты починил Исчезательный шкаф и мы с тобой в обход всему можем покидать пределы школы в любое время. Дамблдор возвел хуеву тучу защитных барьеров, беспокоясь о безопасности своего любимого задрота, а мы у него под носом можем в любой момент съебаться из школы. Так что ты прав, mio Drago, на каждую хитрую жопу рано или поздно найдется свой хуй с винтом, вот мы Дамблдору и ввинтили. Никому в голову не придет, что дама в маске, покупающая в Лютном переулке запрещенные ингредиенты — это слизеринский студент Блейз Забини. Скорее уж подумают на твою ебанутую тетку Беллатрису, чем на меня. Я так и заявил старикану, что ничего не мог приобрести где–то на стороне, ибо не покидал пределы школы, и крыть ему было нечем. Исчезательный шкаф великая вещь, а ты — гений, mio angelo! Так что ни одна комиссия ни хрена не сможет ничего доказать. Я же не идиот, Драко. Это зелье имеет эффект только в течение восьми часов, потом полностью исчезает из организма, и не один колдомедик, и даже такой могущественный маг, как Дамблдор, уже не сумеет обнаружить следы его присутствия в крови. Когда декан притащил Поттера в больничное крыло, а мадам Помфри поковырялась у него во всех дырках, уже никаких признаков вещества в его организме не было. Так что кончай очковать — нет следов стимуляторов, нет и фактов, подтверждающих секс по принуждению. Поттер аморальный содомит и извращенец, который сам этого хотел, и точка, — подытожил Забини. — Все складывается очень удачно, и нет никаких причин для того, чтобы трагично заламывать руки и истерично метаться по комнате.  — Все складывается удачно, Блейз, но, тем не менее, нам не удалось убедить всех в нашей невиновности, — задумчиво произнес Малфой.  — О чем ты? — приподняв бровь, поинтересовался Забини. — Имеешь в виду Дамблдора? Но этого и следовало ожидать — старичок обожает очкарика, Потти его протеже, так что неудивительно, что этот маразматик усомнился в том, что шрамоносец гомик.  — Северус так и не поверил мне, несмотря на то, что я предоставил ему свои воспоминания. Он до сих пор сомневается, что Поттер на такое способен. – Фи, подумаешь, декан… — фыркнул Блейз. — Да пусть подавится моей порнухой! У меня еще есть, с тентаклями и кентаврами! Я тебе показывал тот журнал, где кентавры ебут единорогов, у которых отсасывают тритоны?  — Показывал, mon cher. Спасибо, я отлично поблевал после этого, — ответил Драко. — Сегодня утром крестный вернул мне мои воспоминания, — добавил он, кивнув в сторону прикроватной тумбочки, на которой стоял хрустальный флакончик с клубящимся серебристым туманом.  — Я тебя умоляю, мнение Дамблдора и Снейпа ничего не значит против министерской комиссии. Твой отец возглавляет Попечительский Совет, и я уверен, что все эти господа проголосуют против Поттера. Разве Люциус уже не позаботился об этом? — поинтересовался Блейз, наконец–то вылезая из удобного кресла, и подошел к винному бару, чтобы налить себе мартини.  — Позаботился, — мрачно подтвердил Драко. — Но отец в ярости. Сегодня у меня с ним был разговор по каминной сети, он в бешенстве от того, что эта история всплыла наружу, и теперь имя Малфоев попало в газеты. Мать в шоке, а отец сказал, что прибьёт меня, и похоже, он не шутит.  — Пугает, — усмехнулся Забини. — Я уверен, Люциус не пожалеет никаких денег, чтобы побыстрее замять эту грязную историю. Все члены Попечительского Совета проголосуют за исключение Поттера из школы. Родительский совет сделает то же самое. В решении господ инспекторов сомневаться не приходится, да и многие преподаватели Хогвартса резко поменяли свое отношение к очкарику, даже Гораций Слизнорт, который раньше готов был вылизывать волосатую гриффиндорскую задницу. Потти обречен, Слизерин в очередной раз победил, а ты продолжаешь истерить. Тебя, по–моему, в последнее время подводит самообладание, а это плохо. Самообладание, mio angelo, это когда вместо того, чтобы повышать голос, приподнимаешь бровь. Тебе надо успокоиться, расслабиться… Тебе нужна моя аморальная поддержка, — улыбнувшись, сказал Блейз. — Как насчет…  — Даже не думай об этом!  — Да ладно! Сегодня ночью было потрясающе, почему бы не повторить? Я всегда хочу тебя, mio angelo (мой ангел /ит./).  — Охлади свой пыл, mon cher (мой дорогой /фр./), — огрызнулся белокурый слизеринец.  — Драко, ты любишь меня? — игриво обнимая своего любовника, промурлыкал Забини ему на ушко. - Да, — с легким раздражением ответил Малфой.  — Что «да»? Хуй на! — передразнил красавчик-итальянец. — Надо отвечать «безумно», — капризно прогнусил он и пощекотал языком мочку уха своего возлюбленного.  — Блейз, прекрати, твою мать! — теряя терпение, крикнул Драко.  — Блядь, да хватит паниковать, я уже заебался убеждать тебя, что все заебись! — Забини изменил тон с соблазняющего на деловой. — Никто никогда ни о чем не узнает. Неужели ты думаешь, что я стал бы рисковать и подставляться? Я не хочу свои лучшие годы провести в Азкабане, как твои родственнички Беллатриса Лестрейндж и Сириус Блэк. Тем более, через два месяца заканчивается эта долбаная школа и я отправляюсь во Флоренцию, на карнавалы, и хочу, чтобы ты поехал со мной, mio angelo. Тебе понравится в Италии, — вновь лукаво произнес юный герцог, ибо совращать и соблазнять уже вошло у него в привычку. – Нет, Блейз, ты же знаешь, я не могу, — покачал головой белокурый слизеринец, задумчиво глядя на огонь в камине.  — Драко, ты уверен, что хочешь этого? — Забини взял его руку, наклонился и слегка коснулся губами левого запястья. — Неужели ты хочешь получить этот ужасный ожог, который изуродует твою прекрасную белоснежную кожу?  — Это мой долг, mon cher, — ответил Малфой. — Я хочу вступить в ряды Пожирателей Смерти, хочу принести клятву верности и служить Лорду.  — Я не понимаю тебя, Малфой, — с легким раздражением фыркнул Блейз. – Это, конечно, очень романтично — прожечь свое запястье ужасным клеймом, а потом под покровом ночи в маске и дурацком колпаке громить дома и уничтожать грязнокровок, но за это можно угодить в объятия дементоров, а они не такие красивые, как я, — усмехнулся юный герцог. — Или Лорд сам прикончит тебя. Я слышал, что этот психопат-полукровка очень подозрительный и легко расправляется со своими приспешниками, которых заподозрит в измене. Зачем тебе все это дерьмо, Драко? Хочешь подурачиться в колпаке и маске — поехали во Флоренцию!  — Тебе этого не понять, Забини, ты слишком циничный сукин сын и никогда не станешь рисковать своей задницей ради великих идеалов.  — Великие идеалы! Я тебя умоляю, — глумливо скривил губы Блейз. – Да, я слишком люблю свою красивую жопу, чтобы искать для нее такие сомнительные приключения. Я предпочитаю совсем иные развлечения, — с этими словами красавчик-итальянец крепко обнял своего любимого парня, а его обжигающе-сладкие губы, полураскрытые, влажные и горячие, жаждущие поцелуев, скользнули по щеке Драко и на мгновение замерли, а через миг Забини со страстью и неистовством голодного вампира впился в рот белокурого слизеринца. Легкая дрожь пробежала по телу Малфоя, когда он почувствовал, как язык его любовника — такой влажный, упругий и настойчивый, нежно, но уверенно скользнул по его зубам и, разжимая их, проник глубоко внутрь. Блейз засосал так, что сердце Драко бешено заколотилось в груди. Они целовались пылко, исступленно, взасос, сплетаясь языками и превращаясь в жаркое неистовство бушующей в них страсти. Волна дикого желания охватила слизеринцев, любовный поток доводил до безумия, и не было ни сил, ни желания сопротивляться этому потоку. Парни лихорадочно и жадно ласкали, мяли и тискали друг друга, задыхаясь от наслаждения и обжигая горячим дыханием. Блейз, всецело захваченный страстью и нестерпимым желанием, крепко прижимаясь к телу своего любовника, начал тереться об него, имитируя половой акт, а его руки жадно ласкали бедра Драко, мяли его ягодицы.  — Я не могу сейчас, mon cher, — тяжело дыша, произнес Малфой. — Мне же сперму на анализ надо сдавать.  — Ты же не хотел туда идти и принимать участие в этом постыдном, оскорбительном для твоего достоинства процессе, поэтому предлагаю устроить акт саботажа, — продолжая похабно тереться о своего любовника, лукаво ответил Забини. — Кончишь в меня, а потом заявишься в больничное крыло с грустной рожей и пустыми яйцами, и сообщишь мадам Помфри печальную новость, что после противоестественного полового акта с Поттером у тебя окончательно пропал стояк и ты стал импотентом, в связи с чем не сможешь надрочить в баночку. Малфой засмеялся, а Забини, продолжая прижиматься к нему и, уподобившись змею–искусителю, с соблазнительной улыбкой продолжил нашептывать: — Поверь мне, mio angelo, кончать мне в жопу намного приятнее, чем гонять в кулак под неусыпным контролем декана. Твоя ранимая детская психика не выдержит такого безжалостного удара по твоему аристократическому самолюбию. иллюстрация