Гамбургский оракул - Имерманис Анатоль Адольфович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая

- Да, Лерх, - Мэнкуп покачал головой, - умри ты раньше меня, я со временем, возможно, выручил бы за твои творческие причуды порядочную сумму. Сами художники редко доживают до этого "со временем"... Увы, и ты пал жертвой всеобщей тяги к реальному, осязаемому, всеобщей реставрации, неотделимой от тоски по прошлому. Сейчас все реставрируется, в том числе солдатская доблесть завоевателей Европы. Тоже не страшно! Надо только вовремя перестроиться. Кончится тем, что на дворе имперской канцелярии, где был сожжен Гитлер, возвысится прекрасный памятник вашей фирмы, а Дитер...

Скульптор побагровел. Вся его голова, от волос до рыжей бороды, превратилась в сплошное зарево. Магда побледнела. Ее белое лицо, рывком отделившись от облаченного в яркие краски туловища, словно повисло в воздухе.

- Извинись, Магнус! - Ловиза не дала Мэнкупу договорить. - Извинись! повторила она срывающимся голосом. - Даже ты не имеешь права на такие слова! Это нестерпимо!

- Магнус только шутит! Разве вы не видите? - Баллин, неловко вскочивший с низкого кресла, в котором он возлежал в почти горизонтальном положении, пытался разрядить атмосферу.

- Конечно, шучу, - со спокойной улыбкой подтвердил Мэнкуп. - Поэтому дайте мне в порядке шутки закончить фразу... А Дитер Баллин напишет новый вариант своей книги "Заговор генералов" и на этот раз причислит к лику святых не мятежных генералов, а расстрелявших их гестаповцев.

Баллин сделал непроизвольное движение к Мэнкупу. Мун и Дейли, наблюдавшие за попыткой Ловизы успокоить скульптора и архитекторшу, проглядели этот момент. Когда Мун повернул голову, Баллин, остановившись на полпути, смеялся:

- Как видишь, Магнус, я сделал слабую попытку обидеться, но ничего не получилось. Королевским шутам и Гамбургскому оракулу прощается все! Твоя привилегия - сыпать колкостями. Зато моя священная привилегия - реагировать на них королевским смехом.

- Молодец, Дитер! - Мэнкуп похлопал его по плечу. - Что бы мы делали без спасительного ангела по имени юмор! Стоит ему простереть свои задорные крылья, как любая трагедия немедленно превращается в свалку убитых хохотом людей! - Мэнкуп согнал с лица усмешку и, отвернувшись от Баллина, посмотрел на часы.

Свисавший с потолка большой диск лунного цвета с красными черточками вместо цифр, возможно, излишне оригинальный для любой другой комнаты, отлично монтировался с выставкой полуабстрактных фигур и ярким пластиком. Сверкающие металлические стрелки показывали без пятнадцати двенадцать. В ту же секунду часы исторгли из своих недр разделенный двумя четкими паузами звон.

Три удара отзвучали, и лишь тогда Мун сообразил, что это не звон, скорее космическая музыка, что-то вроде синкопированных позывных корабля, сквозь невообразимое пространство долетевших до давно покинутой им Земли. Человек, придумавший эти звуки, несомненно, был музыкантом и философом одновременно. Они будили мысль о бренности существования, об относительности времени, о черт знает каких проблемах, совершенно не свойственных Муну по складу его ума. А теперь он с удивлением вспомнил, что самолет приземлился на аэродроме Фулсбюттель всего каких-нибудь шесть часов тому назад, и ужаснулся тому количеству событий, которое вместила всего четверть суток.

Событий? Да нет, как раз наоборот, за эти шесть часов ровно ничего не произошло. Просто иллюзия, побочное явление психологической теории относительности, где материя, энергия, скорость, пространство воплощаются человеческой личностью. Не было событий, был один Магнус Мэнкуп, по прозвищу Гамбургский оракул. Мыслил вслух, иронизировал, рассказывал, заставляя его, Муна, пережить историю Гамбурга, историю Германии, историю западной цивилизации...

Внезапно заторопившись, Мэнкуп провел гостей в резервированную для них комнату.

- Здесь жила моя жена! - Мэнкуп сделал красноречивый жест, словно предоставляя возможность по обстановке воссоздать живой образ. Уцелевший в модернистском потопе островок с темной мебелью, плотными неяркими занавесями, спокойными акварелями, просторной кроватью, к которой, очевидно специально для гостей, было добавлено раздвижное кресло.

- Вот контракт! - открыв секретер, Мэнкуп вынул сложенный вчетверо лист бумаги и машинально включил стоявший рядом телевизор. Комнату заполнил грохот бешено мчащихся по металлическому перекрытию машин. - Надеюсь, он вас устроит. Опробовать на себе яды и носить пуленепроницаемые жилеты вам не придется, - усмехнулся он. - Знакомьтесь, а я тем временем удалюсь в свой баховский кабинет и закончу срочную статью. Это займет не больше десяти минут.

- А чем занимаются ваши друзья? - спросил Дейли.

- Разошлись по своим комнатам, у каждого есть своя излюбленная... С тех пор как я расстался с женой, они частенько ночуют у меня. - Заметив нахмуренные брови Муна, Мэнкуп покачал головой. - Я всегда глубоко жалел людей, которых профессия заставляет подозревать все человечество. Но чтобы успокоить вас, обещаю надежно запереться. Так надежно, что ни один черт не доберется до меня.

- Не пора ли нам поговорить? - поморщившись от громкого выстрела экранного героя, спросил с некоторым раздражением Мун. - Вы обещали...

- Да, дать вам полную информацию... Но после полуночи, - подчеркнул Мэнкуп. - Я жду одного человека. Потерпите немного! И не стройте такие постные физиономии. Не забудьте, что кроме дела нас ждет еще шампанское. Сегодня у меня праздник! - Словно отрезав дверью дальнейший разговор, он закрыл ее за собой.

И такова была сила этого необычайного человека, умевшего незаметно подчинять других своей воле, что Муну даже в голову не пришло противиться.

Рассеянно посмотрев на экран, он начал читать отпечатанный на бланке нотариальной конторы текст договора, под которым уже стояла четкая, словно начерченная несмываемыми чернилами, подпись Мэнкупа. Дейли помешал ему. Он заговорил о разыгравшейся в холле сцене между Мэнкупом и его друзьями, смысл которой Мун уловил лишь интуитивно, так как обмен репликами происходил большей частью на немецком.

- Любопытно! - заметил Мун и попытался снова углубиться в договор.

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая