Медведев - Гладков Теодор Кириллович - Страница 4

Я о многом расспрашивал пожарного, и он охотно отвечал на мои вопросы. Заметив у него огромный брезентовый зонт, какие обыкновенно бывают у торговок на базаре, я спросил, зачем он у него. Пожарный ответил, что если начнется пожар на каланче, то по лестнице он сойти из-за огня не сможет, откроет зонт и прыгнет с ним вниз, чтобы не сгореть.

Пожарный закурил. Свернул и мне козью ножку. Я вышел из «фонаря» и, попыхивая, начал расхаживать по площадке и рассматривать сверху свою Бежицу. Я и раньше любил приходить сюда. Каланча возвышалась посреди улицы неподалеку от нашего дома, и отец заметил меня снизу. Он взял палку, погрозил ею мне и направился к каланче, намереваясь подняться наверх и вздуть меня за курение. Я перепугался. Положение казалось мне безвыходным. Внизу уже слышны шаги отца, идущего вверх по лестнице. Вспоминаю о зонте. Решение приходит мгновенно: не говоря ни слова пожарному, хватаю зонт, выскакиваю на площадку, раскрываю его и прыгаю вниз — на крышу магазина, пристроенного к пожарной каланче. Ушиб ногу, но, не теряя времени, прыгаю и с крыши. Бросаю зонт и бегу от каланчи…

Всю ночь я не приходил домой — боялся отца. Ночевал в соседнем лесу. Было страшно. Когда вернулся, отец меня не тронул. Он наказал меня уже через несколько дней за какую-то другую провинность, заодно вспомнил и курение, и прыжок. Таков был мой первый прыжок с парашютом».

Эпизод так и остался бы просто забавным, хотя и небезопасным происшествием, если бы не проявилась в нем достаточно заметно одна черта характера Мити Медведева — решительность. В описании этого происшествия Дмитрий Николаевич отметил, что, хотя ему и было страшно, ночевал он в соседнем лесу. Дело в том, что дом Медведевых стоял на длинной Брянской улице. Почти сразу за последним строением начинался лес. В его чащобах и на полянах проводили Митя, Алеша и некоторые их приятели каждый свободный час. Лес был любимым местом их ребячьих игр, сюда же они приходили по грибы, ягоды, орехи. Митя и сам не заметил, как научился свободно ориентироваться в лесу, различать всякие травы и растения, и целебные, и ядовитые, как познал повадки дикого зверя и птицы. Он умел в любую погоду с одной спички разжечь костер, быстро соорудить из ветвей и листвы шалаш, какой не пробивал и проливной дождь, с легкостью настоящего егеря, словно открытую книгу, читал следы зверей.

Никто в доме не удивился, когда восьмилетний Митя заявил однажды, что, когда вырастет, станет непременно лесничим. Однако профессию эту до революции можно было получить лишь в Лесном институте в Петербурге — привилегированном учебном заведении полузакрытого типа, куда принимали преимущественно детей помещиков. Чтобы попасть в Лесной институт, требовалось закончить классическую гимназию или реальное училище, которых в Бежице тогда еще не было.

В 1908 году Дмитрия Медведева отдали в городскую школу. Так уж случилось, что, хотя Алеша был на год старше Мити, учиться они начали одновременно, сидели на одной парте и были друзьями. Вторым близким другом детства стал живой и энергичный одноклассник Саша Виноградов. Еще через два года родители отправили Митю и Алешу в губернский город, в Орловское реальное училище.

Братья учились легко, хотя ни одному предмету особого предпочтения не отдавали. Мите одинаково нравились и математика, и гуманитарные дисциплины. Трудно было на первых порах с иностранными языками. Большинство учеников были детьми зажиточных родителей, и немецкий, и французский они изучали с детства, с домашними учителями. Братьям Медведевым угнаться за ними было трудно, помогало самолюбие.

Жили ребята на одной квартире с Александром, реалистом-старшеклассником, и его двумя товарищами. Год в Орле стал для Мити и Алеши очень важным периодом в их жизни. Повседневное общение с революционно настроенной молодежью, невольное присутствие на оживленных дискуссиях по различным злободневным и всегда крамольным вопросам (пускай ребята и не все понимали) способствовали их взрослению. Только через много лет Митя узнал, что тогда уже Александр находился под негласным надзором полиции.

В ноябре 1910 года Александр выехал в Ясную Поляну для участия в политической демонстрации учащейся молодежи в связи со смертью и похоронами великого писателя Льва Толстого. Это событие пробудило в Мите интерес к творчеству автора «Войны и мира» — этот роман он тогда и начал читать впервые.

В 1911 году в Бежице была наконец открыта мужская гимназия, и братья Медведевы смогли вернуться из Орла в родной город. Содержать двух сыновей в гимназии родителям было весьма накладно, старший Александр помогать им был еще не в состоянии — он уехал в Петербург, где поступил в политехнический институт и едва сводил концы с концами. Чтобы как-то помочь отцу, категорически запрещавшему сыновьям бросить учение, Митя стал искать собственный заработок — в классической для российской учащейся молодежи форме репетиторства. Случалось сплошь и рядом, что репетитор был всего на год-два старше своего подопечного, но требования к нему все равно предъявлялись как к взрослому. Получал репетитор до пяти рублей в месяц, к тому же было принято приглашать его к столу.

Между прочим, сама идея давать уроки появилась у Мити после того, как он научил читать собственную мать. Ольга Карповна грамоты не знала и очень этим тяготилась. Идти немолодой женщине, матери большого семейства, в вечернюю школу для взрослых было немыслимо. И тогда сын Митя, да еще в секрете от других детей, вызвался обучить ее чтению и письму и преуспел в этом весьма. Ольга Карповна не только научилась свободно читать, но и пристрастилась к книгам. До самой своей кончины в 1940 ходу отдавала она чтению все свободное время.

Репетиторством Митя Медведев нисколько не тяготился, более того, находил это занятие полезным и для себя. Уроки вырабатывали выдержку, такт, обязательность.

Летом ученики разъезжались на каникулы. И тогда Митя охотно менял труд умственный на физический. Два лета подряд он по нескольку месяцев работал слесарем у отца на заводе. Рабочих, многие из которых знали сына обер-мастера сталелитейной мастерской с рождения, звание гимназиста, то есть почти барича, нисколько не смущало. Парень в их главах был свой, рабочий, никакой черной работы не чурался, опасаться его в разговорах откровенных между собой не приходилось. Что же касается гимназии, не все же господским сынкам выходить в инженеры, доктора да адвокаты. Рабочему человеку только лучше будет, если среди людей образованных окажутся и такие, как сыновья мастера Николая Федоровича.

Впервые Митя и Алеша попали на завод, когда им было лет по десяти. Отец привел их в свой цех, чтобы показать, как варят и выпускают сталь. Стоял июль, жара на улице доходила до тридцати градусов. В мастерской было еще жарче. В девяти печах полыхало гудящее пламя в полторы тысячи градусов. Более часа провели ребята в сталелитейной, завороженные волшебным зрелищем расплавленного металла. А когда вышли на изнывающую от зноя улицу, то… замерзли. Невольно братья задумались; каково-то их отцу выстаивать у печей каждый день по десять-двенадцать часов кряду?

Теперь Дмитрий приходил в цех на правах взрослого рабочего. Он и зарабатывал не меньше иных взрослых — до 27 рублей в месяц, нехватку опыта и навыков возмещал сметливостью. Деньги полностью отдавал матери и от нее уже получал на свои расходы — главным образом на кино, которое любил всю жизнь.

Однажды в. день получки к Медведеву подошел молодой слесарь по кличке Басок. Ростом он был Дмитрию по подбородок, но в плечах вдвое шире и пользовался репутацией первого на всю Бежицу кулачного бойца. Сейчас он выглядел непривычно растерянным, смущенно попросил:

— Мить, будь другом, вроде зелененькой не хватает…

Подросток сразу понял, в чем дело. Как и многие другие рабочие, Басок был неграмотным. Бумажные деньги различал по цвету: красненькая — десятка, зелененькая — трешка, серебряные — по монетам. Тридцать копеек — два пятиалтынных, двадцать — два гривенника, семь копеек — пятак и семишник…