Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма (СИ) - "yulia.solovyova47" - Страница 170

— Я не сдвинусь с места.

— Что? — не понял Стефан.

— Потому что у меня нет сил идти. Дышу еле-еле, — в подтверждении услышанного он прислушался к моему дыханию.

— Тебе плохо? — обеспокоился он. — Я сделал что-то не так? Между прочим, перед тем, как трогать тебя пальцами, я мыл руки!

Я расхохоталась, ну, или попыталась.

— Мне плохо.

— Скорую? Что-то с малышом? — ухватил Стефан меня за руки.

— Нет… это не лечится.

Сальваторе выпучил глаза, действительно боится.

— Любовь к тебе не лечится.

— Тьфу ты, Гилберт! — улыбнулся он и облегчённо выдохнул. — Ты не смей так больше шутить, ладно?

— Ну, это правда не лечится. И я серьёзно никуда не пойду. Во-первых, — подняла я палец в воздух, — оргазм. Во-вторых, твоя речь лишь усилила степень моего удовольствия, и теперь моё тело всё обмякло, а в моей голове как будто несколько бокалов вина, и я чувствую себя больной. Мне плохо.

— Ох, как ты чувствительна. Ладно, это ещё беременность, — отмахнулся он. — Жди меня, сейчас приду.

Стефан вернулся ко мне, как и пообещал, через пару минут. Подхватив за руки, он стащил меня с умывальника, позволил опираться об его плечо и повёл. Он дополнительно побрызгал меня водой, я хохотала при этом, немного освежилась.

На открытом воздухе мне стало лучше.

— Стефан… — простонала я, когда вырвалась из его объятий, а у него в руках всё ещё была моя сумка.

— Застегнись же, холодно, ты простудишься, — подошёл он ко мне, а я отскочила.

— Я люблю его! — проорала я так, что, скорее всего, было слышно на несколько кварталов. — Вы слышите все? Я так люблю этого мужчину! — начала я бегать и кружиться.

— Господи, Елена, — тащился Стефан за мной по пятам. — Ты зачем орёшь?

Я хохотала, и морозный воздух входил в мои лёгкие, и это бешено освежало меня. Я орала, кричала признания и проходившие мимо люди косо смотрели на меня.

— Он мой будущий муж и отец моего ребёнка, и я так сильно люблю его!

Мне навсегда запомнится этот момент, когда Стефану всё же удалось схватить меня, притянуть к себе. Когда он заботливо застегнул мой пуховик.

— Дура, дура, — пробормотал он, застёгивая пуговицы.

Первый снег.

Я высунула язык, почувствовав вскоре снежинки на нём.

— Дура, ну что ты делаешь. Пошли в машину, — держал он меня за руки, улыбаясь.

— Теперь ты убедился, что ты делаешь со мной? Я как будто пьяная в хлам, — расхохоталась я. — О, Господи, почему я так счастлива? Почему? За что такое счастье? — прижалась я к нему лицом, а Стефан лишь усмехнулся.

— Дурочка.

— Твоя дурочка, — пропела я. Ему удалось увести меня в машину. Снежинки продолжали падать, на улице сильно похолодало. Но он обнимал меня, и от его тела исходило такое тепло, что могло бы ни одну меня согреть.

Стефан быстро вёл автомобиль, а я сидела и рисовала узоры на окне со своей стороны, оно уже примерзло. Скоро снег растает. Такова погода здесь. Сначала похолодание и снег, а затем всё тает. Но это был первый снег.

Это был первый раз, когда я так чувствовала себя. Когда кажется, что всё по плечам, что ты силён, когда рядом с тобой тот, кто любит тебя так же отчаянно, как и ты сам. Когда хочется просто наслаждаться этим…

— Ты могла простудиться, — это всё, что он говорит.

— Знаю, — усмехнулась я. Он обо мне заботится. Нет ничего приятнее этого. Я прикрываю глаза и откидываю голову на сиденье автомобиля.

— Дурочка, — в очередной раз говорит он.

— Это слово даже лучше, чем „любимая“.

— Поскольку в нём выражена вся моя забота и любовь к тебе, когда ты делаешь или говоришь что-нибудь глупое.

— И поэтому я его люблю. И тебя люблю.

Стефан рассмеялся.

— Дома я заверну тебя в плед и дам горячего чая. Только попробуй заболеть. Ты наглоталась холодного воздуха, я уверен.

— Я тебя таким не видела ещё, — пропела я с закрытыми глазами.

— Заботливого? Сам о себе так не забочусь, а о тебе да. Странно? Очень. Впервые чувствую это.

— Где наш жёсткий бабник, трахающий в туалете в общественном месте? — улыбнулась я.

— Похоронен. Тогда, когда понял, что влюбился в кое-кого.

Я вновь приподняла уголки губ.

— Стефан, обещай мне. Обещай, что мы не расстанемся, — раскрыла я глаза и взглянула на него. Теплота в моей груди немного пропала, страх вернулся.

— Как я могу обещать тебе? Даже если взять в расчёт теорию вероятностей, то…

— Не надо умничать, так я обычно делаю, — поджала я губы. — Знаю, что стопроцентной не бывает. Знаю, что есть факторы, которые способны сделать так, что мы расстанемся, что мы отдалимся от друг друга. Но самое главное, даже в твой речи пробежало это слово „расчёт“. Всегда и везде своя выгода. А теперь, если откинуть эгоизм, если заткнуть разум, забыть обо всём: о теории вероятностей, о мешающих посторонних факторах… если оставить только сердце. Что ты чувствуешь им?

— Что я люблю тебя и никогда по-настоящему не смогу разлюбить. Знаешь, я не могу обещать, что мы не расстанемся. Но знаешь, что я могу пообещать? Что забыть о своих чувствах к тебе будет нереально сложно. Да невозможно это.

— Потом мы будем, через лет десять-двадцать вспоминать это с улыбкой на лице, поскольку будем считать юношеской первой любовью, — горько усмехнулась я.

— Если любовь первая, то она необязательна должна быть глупой и ошибочной. Я уверен, что мы не будем так думать.

— И ты это говоришь ты…

— Я знаю теперь, что тревожит тебя все эти дни, недели. Знаю, — взглянул он на меня. — Не смогу я. Слышишь? Не смогу изменить тебе, бросить тебя. Да не могу я, Елена! Да как просто… да это нереально.

Он резко тормознул, мы приехали.

— Елена, хватит об этом думать. Почему ты не веришь мне?! Я же говорю тебе раз за разом… Моя дурочка, поверь мне, — схватил он меня за руку, когда я отстегнулась. — Что не смогу я. Я ещё никогда такого не чувствовал, никогда так не любил. Меня тоже пугает всё это. Наш ребёнок, работа, брак, ответственность, куча ответственности. За всё. Просто сложно в один миг всё предать и забыть… иногда от любви к тебе у меня болит сердце, — прошептал он, поднеся мои руки к своим губам. — Мы будем глупцами, если испортим это — наше будущее вместе. Я буду себя ненавидеть, Елена, клянусь тебе. Просто поверь мне, — его губы нежно целуют костяшки на моих руках, которые недавно согрелись в машине.

Я смотрю в его глаза и верю. Верю до боли в сердце. Приятной щемящей. И до слёз в глазах.

— Я хочу сделать тебе чай, обвернуть в плед и уложить в постель, где прижмусь к тебе, буду гладить твои волосы и вдыхать твой запах, прислушиваться к твоему мерному дыханию. Я хочу положить руку на твой живот, чтобы представить, как там развивается наш ребёнок. Тот, кто будет частичкой меня и тебя. Мы вместе в одном человеке, которого мы вырастим.

Слёзы давно текли по моим щекам, слёзы счастья. В груди всё ещё щемило сердце.

Я буду помнить этот день и всё это тоже. Как он отвёл меня домой, действительно сделал чай, как согревал меня своим телом, а затем мы легли спать, и более уютно мне никогда ещё не было.