Большие каникулы Мэгги Дарлинг - Кунстлер Джеймс Говард - Страница 25

— Ну конечно да, — ответила Кристи.

— А что это за крапинки в соусе? — спросил Хэйворд у Мэгги.

— Грибы шиитаке, дорогой, — сказала Мэгги, тут же пожалев о слове «дорогой». И не потому, что боялась вселить какую-то надежду. Ей показалось, что это прозвучало либо снисходительно, либо слишком ласково. Но она не была точно уверена ни в том, ни в другом. А Хэйворд, казалось, ничего и не заметил. Он моментально погрузился в череду новых вкусовых ощущений.

— Я не думаю, что стираются различия между полами, — сказала Линди.

— Ой, я вовсе не о том писала в своей колонке, — сказала Кристи. — Фактически даже наоборот.

— Есть такая рыба, живущая в верхнем течении Брахмапутры, которая, как говорят, меняет свой пол с мужского на женский и обратно, когда того требуют проблемы численности, — сказал Свонн.

— Вы имеете в виду численность рыбы? — вставила слово Синтия Вайс.

— Ну конечно, не людей, — сказала Мэгги.

— Верховья этой реки — в Тибете, — сказал Свонн. — Так что человеческая популяция не играет роли.

— А как с живущими в среднем течении? — спросил Регги Чан.

— Людьми или рыбами? — переспросила Мэгги.

— Рыбами, — ответил Регги. — Теми, которые меняют один пол на другой.

— У них, наверное, такая путаница, — сказал Лоренс Хэйворд.

— Это быстрый переход, — сказал Свонн.

— А у рыб есть пенисы и влагалища? — спросила Синтия, всегда проявлявшая интерес к анатомии.

— У них яичники, — умно заметила Мэгги. — Так они вырабатывают икру.

— Не слишком ли много оборудования, чтобы отращивать органы и бросать, и снова отращивать? — сказал Эрл. — Не расточительно ли это в биологическом смысле?

— Ничего не бросается, — сказал Свонн. — Организм появляется на свет с двумя наборами органов. Один набор сокращается до рудиментарных размеров, в то время как востребованный распухает и становится доминирующим.

Мэгги заметила, что на лице Кристи Шовин появилось выражение утонченного скептицизма, как будто говорившее, что Свонн, возможно, все это выдумывает.

— Мне показалось, что в своей статье вы хотели сказать, будто лет через сто мы все станем гомосексуалистами, — сказала Линди.

— О боже, совсем нет, — ответила Кристи. — Через сотню лет мы, возможно, станем киборгами.

— Это что-то типа троглодитов? — спросила Синтия.

— Это — машина. Человек-машина, — ответил ей Хэйворд так, что показалось, он только и думал о человекоподобных роботах.

— Ну, так или иначе, но мне не хотелось бы, что все становились гомосексуалистами, — сказала Линди. — Ведь это как болезнь, этот гомосексуализм. Он заражает нашу культуру, заражает семьи.

Синтия Вайс демонстративно покашляла в ладошку.

— Отличное шампанское, Мэгги, — сказал Эрл. — Такие маленькие пузырьки.

— Здесь ведь нет гомосексуалистов, не так ли? — спросила Линди.

Кое-кто отвел глаза, чтобы не смотреть на остальных присутствовавших.

— Меня можно вычеркнуть, — сказал Хэйворд с сухим смешком. — То есть коль скоро вы спросили об этом.

Стараясь отвести взгляд от Хэйворда, Вайсы, не сговариваясь, посмотрели на Регги Чана.

— Эй, мне нравятся девушки, — сказал он, как бы защищаясь. — Всегда нравились.

— Мы ничего и не говорили… — в один голос сказали оба супруга.

— Поскольку, вы понимаете, мой муж оказался среди зараженных… — перебила их Линди. От ее лица исходило странное красноватое внутреннее свечение, будто вся злость, скопившаяся в ней, расщепилась, превратившись в тепло и свет, а слезы буквально струей полились из ее глаз. — Этот сукин сын предпочел меня гомикам и разрушил мне жизнь. Я устала читать о том, какими талантливыми бывают эти гомосексуалисты и что это вполне нормально, поскольку это — не нормально, черт возьми.

Вся остальная компания затаила дыхание вместе с Линди, кроме Кристи Шовин, которая сказала:

— Жизнь всегда трагична. Даже в самых благоприятных обстоятельствах жизнь трудна для каждого.

— И что это должно означать? — спросила Линди.

— Что неудачи посещают рано или поздно каждого из нас.

— А вам откуда знать? — почти прокричала Линди.

— Мой старший брат был рожден без рук и ног, — сказала Кристи так спокойно, будто бы она была представителем «Сотбис» и рассказывала об антикварном стуле. — В шестидесятые годы были такие снотворные таблетки, которые явились причиной тяжелейших детских дефектов. Сейчас Ричард вице-президент «Анджелус Электронике» по направлению искусственного разума. У него жена и собственный здоровый ребенок. Каждый раз, когда я размышляю о тщетности существования, я думаю о нем.

За столом, конечно, воцарилось молчание. Стало слышно шипение десятков свеч, расставленных по всей оранжерее.

— Мне так стыдно, — зарыдала Линди. — Я такая дура! — Раздираемая рыданием, она оттолкнула свой стул и, пошатываясь, Направилась к выходу.

— Я почти купил «Анджелус» год назад, — заметил Хэйворд. — Здорово недооценил.

Как только Линди покинула оранжерею, там материализовалась студентка из Йеля с тремя бутылками «Шато Л’Эванжиль-Помероль» урожая 1989 года. Она убрала тарелки после первого блюда. Свонн поднялся и обошел стол, быстро наполняя бокалы.

— В Жиронде есть обычай: когда кому-нибудь из членов клуба на ужине попадется плохая мидия, а он съест ее, то каждый из присутствующих должен выпить полный бокал vin d’hôte^[17] в знак сочувствия. Предлагаю всем выпить!

Свонн закинул назад свою гривастую голову и осушил бокал. Все молча последовали его примеру, словно простые матросы, залпом осушающие свою порцию грога. И только Эрл Вайс, выпив до дна, произнес:

— Ах-ххх.

Подошло время подавать основное блюдо. Девушка из Йеля вернулась с тарелками, в которых лежали эскалопы из оленины, тушенные на медленном огне в портвейне с шалфеем, с гарниром из орцо с трюфелями и тонкой спаржи диаметром с карандаш, привезенной с юга, первой в этом году.

Девушка вновь наполнила всем бокалы. Свонн произнес тост в честь Мэгги, в котором в самой экстравагантной форме, очень изысканно и одновременно абсолютно недвусмысленно выразил свой эротический восторг по отношению к ней, после чего разговор возобновился так, будто его великолепие было прервано всего лишь выходкой непослушного ребенка.

Между салатом из смеси le mesclun, груш и орехов и десертом из домашнего приготовления птифуров и корзиночек с вареньем (кивок в сторону Свонна) Мэгги заключила, что Кристи Шовин вела себя более чем превосходно, совершенно безупречно, особенно визави Свонна. Англичанин, со своей стороны, несмотря на искусные разговоры, которые он вел, казался полностью поглощенным Мэгги (его рука забралась ей под юбку и ласкала гладкие, будто вощеные, бедра и пушистый бугорок между ними) и уделял сногсшибательной модели не больше внимания, чем остальным. Ужасная истерика Линди была забыта. Но когда вся компания устремилась к двери и своим лимузинам, ждавшим их к одиннадцати, Кристи шепнула Мэгги на ухо:

— Пожалуйста, передайте своей подруге, чтобы она позвонила мне как-нибудь, если захочет. И большое спасибо за всю вашу домашнюю вкуснятину.

— Вы ели как чемпионка.

— Анорексия не для нас, — со смешком сказала Кристи. — Полагаю, мы быстро подружимся, Мэгги, — сказала и исчезла в ночи с Эрлом, Синтией и Регги, быстро следовавшими позади них.

Хэйворд немного задержался, и Мэгги не могла понять почему. Было очевидно, что она со Свонном, они не отрывались друг от друга, как сиамские близнецы. Хэйворд попросил посмотреть кухню, поэтому они направились туда, где гигант Уолл-стрит разглядывал висевшие на стене кастрюли и кухонную утварь, как мальчишка в магазине для коллекционеров. Нина с помощницами уже давно ушли.

— И вы в самом деле знаете, как всем этим пользоваться? — спросил он.

— Конечно.

Хэйворд открыл массивную, сделанную из нержавеющей стали дверь холодильника «Sub Zero».

— Не возражаете, если я, хм-м… на дорожку?

— Конечно нет.

Он взял пригоршню птифуров и засунул их в карман своего серебряно-серого пиджака.