К свету - Казанцев Александр Петрович - Страница 38
- Предыдущая
- 38/46
- Следующая
Ты сказала, что не будешь уже стоять на нем! Может быть, я теперь должен сам стать на твоем пути, должен погнаться за тобой в Америку, схватиться там с отцом твоего сына, которого не знаю?..
Я стараюсь понять тебя. Я горжусь тобой, хотя и не одобряю полностью. Я люблю тебя, хоть и упрекаю себя, что полюбил выдуманную, а не такую, какая ты есть.
Но я не разлюбил тебя теперь... Нет!..
Ты уходишь от меня. Если ты будешь в состояний уйти, это будет приговором мне, моему чувству, моей жизни, которую я хотел бы навсегда слить с твоей...
Я не верю, что ты уйдешь, хотя не прошу тебя остаться. Кто знает, может быть, если бы ты осталась по моей просьбе, я потерял бы в тебе что-то очень важное.
Я внушаю себе, что ты не уйдешь, но не верю сам себе. Как бы я поступил на твоем месте? Пристроился бы к линии любимого человека, отказавшись от своего направления в жизни, или...
Человек сам определяет свою судьбу.
Дороги совпадают у тех, у кого судьба общая.
Не было на свете более общей судьбы, чем у нас с тобой, до самой нашей с тобой смерти...
Пусть будет считаться, что, возвращенные к жизни, мы призваны теперь к чему-то большему, чем собственные маленькие радости или счастье...
Я могу проститься с тобой, Эллен, могу холодно увидеть иной твой путь, я сам мог бы проложить себе дорогу через все джунгли мира до пересечения с твоим путем, но... Я не стану этого делать, Эллен. Слишком я люблю и слишком высоко теперь тебя ставлю.
Хочу твоего подвига, хочу полной твоей жизни, не подчиненной влиянию преходящих или даже не преходящих чувств.
И помни, где бы ты ни была, что бы ты ни делала, я всегда буду мысленно с тобой. Если есть в мире человек, который мог сделать со мной все, что пожелал бы, это ты... И если ты не стала этим пользоваться, то... этого уже не повторить никому.
Останемся сами собой на всю жизнь.
В этом будет наша с тобой верность друг другу до гробовой доски.
Прощай, Эллен...
Буров".
Буров и Эллен встречались друг с другом до самого ее отъезда. И ни один человек на свете, кроме Люды, не смог бы догадаться, что происходит в душе каждого из них.
Буров провожал свою бывшую помощницу на аэродроме, когда она в сопровождении профессора Терми, его ассистентов и хирурга Полевой со специальным заданием улетала за границу.
Он знал, что Эллен Сехевс уже не вернется.
Представитель американского посольства вручил ей на аэродроме американский паспорт со всеми визами.
Буров был холоден и несколько менее подвижен, чем бывал в последнее время, казался рассеянным.
Люда кусала губы, едва сдерживая слезы, когда Буров, холодно-вежливый, подошел прощаться с Эллен.
Но вдруг он внезапно привлек к себе Эллен, тоненькую, стройную, и сжал ее в медвежьих объятиях. Она не вырывалась.
Слезы брызнули у Люды из глаз.
Она не поехала с аэродрома вместе с Буровым, а умчалась на первом попавшемся такси.
Полевая хотела было утешить Эллен, когда самолет поднялся в воздух, но ее названая дочь таким отсутствующим взглядом посмотрела мимо нее, что она лишь молча обняла ее и поцеловала.
Буров пошел с аэродрома в Москву пешком.
Он шел без дороги, иной раз поддавая носком ботинка попадавшие под ноги кочки.
Когда-то он бродил на лыжах по тундре, чтобы прийти в себя.
Сейчас это ему не удавалось.
Зашло Солнце, около которого не осталось уже термоядерных фонарей.
Над горизонтом поднималось зарево гигантского города.
Казалось, что всходит новое Солнце.
Глава четвертая
ОГНИ ОРХИДЕЙ
"Странное чувство... Я держу в руках книжку, свою книжку... Красная книжка! С суперобложкой!.. Яркой, цветной... Джунгли. Лианы змеями. Пятна орхидей. Причудливо изогнутый ствол дерева. В листве спряталась обезьяна с человечьими глазами. Как только художник передал такое выражение? Ведь я совсем об этом не писал. Что она говорит этим взглядом? За стволом видна даль. И на горизонте на вскипевшей красной ножке зловещий черный гриб... Взгляд у обезьяны чуть насмешлив и дерзок. Уж не думает ли это отвратительное животное, что оно останется после нас? Начнет все сначала, породит новую расу разумных, которые в тяжких страданиях пройдут путь от дубины и первого костра до ракеты и черного гриба!.. А на другой стороне супера - огромное медное Солнце, на нем отливают, словно золотом покрытые, более жаркие места. Можно различить оранжевый узор. Оно уже начало спускаться на горизонт, угрюмый, красноватый от его лучей и... ледяной. Лед... Всюду лед. И где-то сбоку обрушенные обледенелые здания бывшего города бывшего человечества.
И название! Его подсказал мне Рыжий Майк: "Льды возвращаются".
Нет! Льды уже не вернутся. Не должны вернуться. Теперь это понял каждый человек. Все видели, как они возвращались. Я лишь хотел рассказать, почему они стали возвращаться...
Рыжий Майк хотел, чтобы американцы узнали "своего Роя". Я перелистываю страницы и ощущаю себя натурщицей, которая вместе с посетителями художественной выставки стоит перед полотном, где она изображена нагая. Люди вслух обсуждают стати ее тела. И вдруг узнают ее...
Я тоже не знаю, куда деваться...
Меня останавливают незнакомые люди на улице. Они видели мою нагую душу. И они крепко пожимают мне руку. Часто молча, порой говоря несколько слов, иногда даже хлопая по плечу или по затылку:
- Ай да Рой, наш Рой!..
И все сделала эта книжка. И газеты, конечно, в которых Рыжий Майк печатал дневник отрывками по цене объявлений.
У Рыжего Майка со мной теперь полно хлопот.
Ему я показал и телеграмму от профессора Терми, присланную из Москвы. Он просил меня прибыть в Африку для участия в хирургической операции, которой подвергнут мистера Джорджа Никсона.
Я не хотел ехать. Я не переношу вида крови. Из операционной меня придется выносить на носилках. Но Рыжий Майк настоял на моей поездке. Оказывается, это тоже важно для американцев, которым нужно получше узнать своего Роя.
И вот я снова в Африке, в знакомом благословенном и проклятом мною месте. До прилета воздушного лайнера из Москвы осталось еще много времени. Не могу отказать себе в том, чтобы не навестить бывшего босса в той самой вилле, где пытали голодом Леонардо Терми.
- Предыдущая
- 38/46
- Следующая
