Крыши Академии (СИ) - Перумов Ник - Страница 6

— Страшно? Тебе, храброй Алисанде? — он постарался усмехнуться, обратить всё в шутку. Испугать его подругу — это действительно надо было очень постараться.

— А тебе будто нет, — губы у Санди задрожали, скривились. — Что там бродит, а, Вен? Как оно там живёт?..

— Ты уже спрашивала. Откуда ж мне знать? Погоди, вернёмся сюда, подумаем…

— Вернёмся? — ужаснулась Алисанда, и страх этот был неподдельным. — Не-ет, ни за какие коврижки. Ты что, не видел, как он мой огнешар слопал?

Вениамин помнил.

— Заделаем решётку, и ну их всех! — Санди мало-помалу обретала уверенность. — На три полёта стрелы не приблизимся. Ни я, ни ты.

— Это ж мне решётку заделывать, правильно?

— Ну не мне же! — возмутилась Алисанда, берясь за верёвку. — Всё бы тебе спорить со мной!

Вениамин пожал плечами и на самом деле спорить не стал.

Спустились они без особых приключений, правда, оставив вбитыми почти все костыли — Алисанда, против обыкновения, решила забыть об осторожности.

Он вернулся уже на следующую ночь. Вернулся, рискуя лабораторными и целым коллоквиумом, к коему совершенно не готовился. Конечно, Алисанда права, и оставлять такие следы никуда не годится, но…

Вениамин дал все мыслимые и немыслимые клятвы, что он, конечно же, никогда и ни за что не полезет внутрь. Что он быстро и по-тихому приделает на место выпиленные из решётки железные прутья и сразу же вернётся. Что он ни в коем случае — что он даже и не подумает — что он, что он, что он будет благоразумным и быстро вернётся обратно к ней.

По знакомой тропе Вен поднимался куда быстрее, чем в первый раз, да и костыли пока оставались на месте. Заря ещё не успела вступить в свои права, а Вениамин уже распластался на отвесном скате черепичной крыши заброшенного «аппендикса».

Здесь ничего не изменилось. Никакие чудовища никуда не выползли, никто не поджидал его в засаде, и вообще обо всём случившемся напоминали лишь выпиленные прутья решётки.

Вставить их на место, закрепить, замазать — и сразу назад. Потому что кто, кроме них с Санди, полезет сюда что-то проверять?

Простое — относительно простое — дело.

Но, конечно же, Вениамин не собирался оставлять странные аудитории, включая «анатомичку», просто так. Кто бы здесь ни обитал, он так и не смог ничего с ними сделать. Стучал, шуршал, скрежетал, хлопал дверьми, напустил дыму, но так и не напал.

Вениамину хотелось думать, что от страха.

Вот и заветное окно, самое первое, куда они влезли с Алисандой. «Анатомичка».

Она оставалась, как и была. Ничего не изменилось. Их с Алисандой следы на пыльном полу. Замок с перепиленной дужкой, отодвинутый запорный прут. Книги, инкунабулы, фолианты. Ближе к окнам — целые ряды, стеклянные вместилища странных, пугающих артефактов. Заспиртованные головы, части туловищ, внутренние органы, уродливые, неприятные даже на вид, неестественные. Деформированные конечности, некогда человеческие. Ступни, что могли принадлежать великанам, кисти рук с длинными пальцами о четырёх фалангах каждый, с загибающимися вытянутыми ногтями — паноптикум, какая-то кунсткамера.

Вениамин какое-то время неподвижно сидел на краю окна, вслушиваясь и всматриваясь в полутьму. Про данные Алисанде обещания он и не вспомнил — да и как о них вспоминать, если некромагия, таинственная и загадочная, запретная и завораживающе-мрачная — вот она, совсем рядом, стоит только руку протянуть.

Конечно, с другой стороны, легко сказать — «стоит только руку протянуть».

Вениамин коснулся надвинутой на лоб повязки. Засветился белый кристалл в ней, от мраморного стола пролегли длинные глубокие тени.

Пусто, мёртво, тихо.

Вен оставил принесённые с собой материалы для заделки решёток на подоконнике; осторожно соскользнул на пол.

Сейчас он быстро и по-тихому проверит книжные полки и уберётся отсюда. Решётку, конечно, заделает. Что бы ни случилось тут вчера (а он по-прежнему понятия не имел, что значило всё увиденное ими с Алисандой) — задерживаться и шарить по другим аудиториям Вен отнюдь не собирался. Огнешар Санди, бесследно канувший и, похоже, попросту угасший в плотном желтоватом дыму — хватило бы уже и этого, чтобы вообще никогда здесь не появляться.

Но некромагию он бросить просто не мог.

Сердце у него колотилось, сильно и неприятно. Раньше такого не случалось, пустые заброшенные классы рождали восторг, предвкушение, радостное ожидание небывалых открытий, шагов в неведомое; там ждали всеми забытые сокровища, и только его рука могла вернуть их к жизни.

Так было, и Санди ощущала то же самое. Их самые горячие объятия, самые жадные поцелуи случались как раз здесь, среди пыльных старых томов, которые для настоящего волшебника (пусть пока и без диплома) куда дороже золота.

…Оказавшись на полу, Вениамин вновь замер, всматриваясь и вслушиваясь, напрягая слух и обычный, и магический. В любой миг могло вновь ожить то самое «шур-шур-бум», и тогда —

Тогда ему придётся засунуть гордость в карман и ретироваться. Да ещё и врать Санди, что заделал дыры в решётках.

Но нет, всё тихо. Тишина, правда, ему категорически не нравилась; к ней так и напрашивались эпитеты «нехорошая», «голодная» или «жадная».

Или даже «ждущая».

Белый свет кристалла играл на блестящих боках банок и банищ, склянок и склянищ. Ступая на цыпочках, Вениамин крался вдоль полок — да, здесь крылись настоящие сокровища.

История некромагии. Деяния Исидра Череподавителя. Деяния Альнары Пробуждающей кости. Материалы процесса Хауссара, Гимната и Фелиции Кровавой по обвинению в некромагических практиках, равно как и в преступлениях против человечности. Слово преподобного монсиньора дю Санта-Крус против разоряющих могилы.

Всё хорошо, всё замечательно, хотя фолианты громадные и тяжёлые, все ему просто не унести. Ну хотя бы вот этот, этот и этот. И ещё тот.

Заплечный мешок очень быстро становился неподъёмным.

Здесь занимались некромагией, здесь преподавали некромагию, здесь собирали книги по некромагии. Давно, очень давно.

А потом заколотили всё и ушли, бросив на полках бесценные тома. Не сожгли, не утопили в реке, не сбросили в самую глубокую из гномьих шахт — нет, оставили.

Что же это могло значить?

Конечно, брошенных аудиторий, библиотек, лабораторий и прочего они с Санди находили немало. Академия изрядно сжалась за последние лет сто; но неужто старые профессора уже настолько впали в детство, что оставили тут всё в неприкосновенности? Это не травники, не бестиарии.

Но, в конце концов, какая разница? Оставили — значит оставили. Может, шур-шур-бума испугались. А вот он, Вениамин Скорре, не боится, отнюдь. И вообще, может, это всё из-за Санди. Нет её — и всё тихо.

Как там говаривали другие студиозуски? «Милсдарыня Алисанда и мёртвого из могилы поднимет только для того, чтобы проверить, достаточно ли она неотразима». Ну, девчонки, понятное дело, сплетничают да друг про друга всякое болтают, но известная правда в словах их имелась.

Ага, вот и та самая склянка с головой, что подмигнула ему в прошлый раз; Вен взглянул с понятной опаской, но круглая башка с жёсткой даже на вид и чёрной щетиной, покрывавшей подбородок и щёки, оставалась неподвижной.

Какой в них прок, в этих уродливые лапах, челюстях, ступнях, пальцах? Зачем они здесь? Несомненные мутанты — их сохранили как результат каких-то экспериментов? Но ни этикеток, ни даже номеров… здешние хозяева знали всё на память?

Какое-то время Вениамин раздумывал, не прихватить ли какого-то из уродцев с собой — да хоть ту же оскалившуюся на него голову — но потом разум-таки победил. Мешок за плечами и без того грозил утянуть его вниз.

У него за спиной кто-то вздохнул, и Вен аж подскочил от неожиданности. Крутнулся, разворачиваясь и вскидывая самострел —

Никого. Белый мрамор анатомического стола под слоем пыли.

Цок-цок-цок — и вновь за спиной.

— Кто тут? — вырвалось у Вениамина хриплое, по спине вновь покатился холодный пот.