Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби? - Хейер Джорджетт - Страница 23

— Когда вы путались у меня под ногами в деле Кейна, сэр, — резко произнес Хемингуэй, — вы, может, и сводили меня с ума, но тогда, по крайней мере, относились к происходящему серьезно, а не как к фарсу! Я не говорю, что от вас не было проку, потому что он был, но вижу, что мне пора уходить!

— Не надо! — взмолился Тимоти, насмешливо вытаращив голубые глаза. — Вы из-за звонка в дверь? Нет, сидите! Я велел Кемпси говорить, что меня нет. Все равно в это время могут наведываться одни коммивояжеры. А вообще-то я нарасхват!

Но он ошибся. Раздались неуверенные шаги, и в комнату вошел, прихрамывая, Джеймс Кейн.

— Здравствуй, Джим! — воскликнул Тимоти, поднимаясь с кресла, к неудовольствию кота Мелхиседека. — Какое блестящее общество! Перед тобой твой старый друг сержант Хемингуэй, рядящийся ныне в личину старшего инспектора.

— Ты был на этом приеме? — вскричал Джеймс Кейн, швыряя на стол ту самую газету, что утром привлекла внимание старшего инспектора. — Какой же ты негодник, Тимоти! Ты сам достоин удушения! Ради бога, Хемингуэй, заприте его в камеру на Кэнон-роу и не выпускайте! Как поживаете? Не скажу, учитывая обстоятельства, что рад встрече с вами здесь, но все равно приятно видеть, что вы не постарели даже на день! Значит, мой чертов брат оказался одним из подозреваемых?

— Увы, сэр, вынужден признать, что так оно и есть, — ответил Хемингуэй, пожимая ему руку.

— Не станешь же ты утверждать, что все это уже попало в газеты? — недоверчиво промолвил Тимоти.

— Многое, — подтвердил Джеймс Кейн. — Ты не упомянут, но держу пари, мама догадается, что ты там находился.

Тимоти, взявший газету и с интересом читавший роковой абзац, усмехнулся:

— Мама не читает такого мусора! Если бы не твой предосудительный литературный вкус…

— Большое спасибо! Между прочим, это любимая газетенка нашей Нэнни! Умеет же она меня огорчить! «Смотрите, папочка, разве это не друзья дяди Тимоти? Я подумала, вам будет любопытно узнать, что про них написано». Еще как любопытно! Выкладывай худшее! И — кто такой Сэтон-Кэрью? Ты действительно во всем этом замешан?

— А как же! У меня нет алиби, этот тип мне не нравился, а тут еще серж… я хотел сказать, старший инспектор обзывает меня хладнокровным дьяволом! Так что перестань воображать, будто единственный в семье, кого можно заподозрить в жестоком убийстве, — ты! До чего мы докатились! Если что-то не позволяет нашему старому другу арестовать меня здесь и сейчас, то лишь непреложный факт, что проволокой для вешания картин я пользуюсь несравненно хуже, чем ножом. Кстати, это чудесное оружие наверняка найдется где-нибудь неподалеку. — Он огляделся. — Не скажу, что всегда держу его под рукой, но…

— Уверен, что не прямо под рукой, сэр, — заметил Хемингуэй и повернулся к Джеймсу Кейну: — С радостью остался бы и поболтал с вами, сэр, но не могу. К тому же вы пришли поговорить с мистером Хартом, так что я ухожу. Он не очень изменился: постоянно вспоминаю сигнализацию, которую он тогда установил перед вашей дверью!

— Негодный молокосос! — воскликнул Кейн, улыбаясь.

Тимоти проводил старшего инспектора до двери. Вернувшись, он застал единоутробного брата за набиванием трубки.

— Какими судьбами в Лондоне, Джим? — осведомился он.

— По делам. А теперь еще и это! — Кейн указал на газету. — Ты действительно в этом замешан, Тимоти?

— Вряд ли. Хотя я там находился.

Кейн с кряхтением чиркнул спичкой.

— Я полагал, что в нашей семье уже достаточно Убийц.

— Нельзя с тобой не согласиться. Но этот не обязательно наш, семейный.

Приминая большим пальцем тлеющий табак в трубке, Кейн хитро покосился на младшего брата:

— У тебя к этому не просто праздный интерес, правда?

— Да, — смело ответил Тимоти. — Совсем не праздный. Девушка, на которой я намерен жениться, принадлежит, как и я, к числу тех, кто мог совершить преступление.

Джеймс Кейн продолжил возиться с трубкой. Наконец из нее показался дымок.

— Значит, все серьезно? Я слышал кое-что от матери.

— Это она подсказала тебе, что твой долг меня образумить? — Тимоти открыл еще одну бутылку пива. — Боюсь, Бьюла ей не приглянулась.

Джеймс взял у него полный стакан и поставил перед собой на каминную полку.

— Нет. Но не воображай, будто я готов безропотно проглотить все, что слышу от матери, ведь я знаю ее гораздо лучше, чем ты. Тем не менее ответь, ты уверен, что сам не совершаешь ошибку, старина?

После этих простых слов продолжать разговор было трудно, но Джейм все-таки постарался:

— Извини за глупый вопрос. Просто хотелось тебя предостеречь: не совершай поступки, о которых будешь жалеть всю жизнь!

— Ладно, не буду.

Кейн выпил пиво и предложил:

— Давай начистоту, Тимоти: только не мезальянс! Видит бог, я далек от вмешательства в твои дела, но, даже допуская, что мама сильно преувеличивает, вынужден признать, что этот брак не для тебя! Не боюсь показаться невежливым, главное, чтобы ты хорошенько подумал и не торопился. На кону не только твое будущее: не забывай о матери, да и об отце тоже!

— Вряд ли отец будет сильно обеспокоен, — заметил Тимоти. — Ему безразлично. Собственно, я всегда считал, что ты ему гораздо интереснее, чем я. Да, мама разочарована. Сначала ты женишься на компаньонке своей двоюродной бабки, потом я — на секретаре миссис Хаддингтон…

— При чем тут это? — возмутился Кейн. — Ну и что, что Пэт была компаньонкой тети Эмили? Она из хорошей семьи, у нее полно родни, и все, если хочешь знать, — люди достойного происхождения!

— Вот здесь я тебя переигрываю!

— Послушай, Тимоти…

— Нет, это ты послушай, Джим! Я очень люблю тебя, твою благородную супругу, ваших несносных отпрысков и то люблю! Ты — парень что надо, и я оплакиваю твою утраченную ногу, но…

— Иди к черту! — прорычал Джим.

— Буквально с языка снял, братец! Еще пива?

— Проваливай!

Тимоти наполнил стаканы.

— Неужели ты принимаешь меня за болвана, которого ничего не стоит переубедить, Джим? Я серьезно спрашиваю.

— Ты далеко не болван. Ты и раньше был крепким орешком, а теперь тем более.

— Да, я держусь. Но учти, если мама внушила тебе, что я влюбился в гибрид кинозвезды и авантюристки, то это неправда! Мне никак не удается добиться от суженой окончательного согласия. Да, я восхищен ее внешностью, но отдаю себе отчет, что на любом конкурсе красоты у нее не было бы никаких шансов.

— Вот оно что… — уныло протянул Джим. Он опустился в кресло и потянулся к Мелхиседеку, чтобы почесать его за ухом.

— Не сомневался, что ты поймешь. Ты сам отдал должное красоткам, пока не увлекся Пэт, которая по части внешности не выдержала бы сравнения ни с одной из них. Что ж, если тебе надоело изображать старшего брата, то можем продолжить. Если нет, лучше поговорим о погоде.

— Согласен, — буркнул Джим. — Продолжим.

— Рассказывать, собственно, почти нечего, — промолвил Тимоти. — В одном могу тебя успокоить. У нее плохие манеры, но она, несомненно, леди. Нет, черт, даже не так: женщина с хорошим образованием и воспитанием. О ее происхождении мне известно немного: мать — итальянка, отец — английский художник. Никогда о нем не слышал, он определенно оставил дочь без наследства, из чего заключаю, что художником он был неважным и бедным. Но при жизни обеспечивал жене и дочери более-менее достойную жизнь, что свидетельствует о кое-каких средствах — возможно, семейных, переставших поступать после его смерти. Когда умерла мать, Бьюла поселилась у дяди и тети по отцовской линии. По какой-то таинственной причине она с ними порвала и с тех пор зарабатывает на жизнь самостоятельно.

— Бьюла не объяснила тебе этот разрыв?

— Нет. — Тимоти пнул ногой дрова в камине и уставился на взметнувшееся вверх пламя. Потом он снова перевел взгляд на брата. — Я с тобой предельно откровенен, Джим.

— Отлично. Продолжай.

— Я бы предпочел замолчать, но представляю, чего тебе наговорила мать, поэтому лучше открыть истинную картину. В какой-то момент Бьюла перенесла потрясение. Не знаю, что это было, но с тех пор она замкнулась в себе. Она ужасно боится чего-то и прячет свой страх под внешней воинственностью. Похоже, маме от нее досталось. Она сказала тебе, что Бьюла — авантюристка?