Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби? - Хейер Джорджетт - Страница 19

— У вас есть причины считать, мадам, что мисс Бертли не оставляла там проволоку?

Она пожала плечами:

— Лично я не стала бы так уж доверять словам мисс Бертли.

— Давно она у вас служит?

— Примерно пять месяцев.

— Она вас не слишком устраивает? Скажите, ее рекомендации были в порядке?

— Боюсь, в этом я вам не помогу. Я взяла мисс Бертли на работу по рекомендации Сэтона-Кэрью.

— Вот как, мадам? Мисс Бертли и мистер Сэтон-Кэрью были друзьями?

— Сэтон-Кэрью проявлял дружеский интерес к ее судьбе. Хотя это была скорее благотворительность, чем дружба. Мисс Бертли терпеть его не могла. Хотя вам лучше спросить ее саму. Я, пожалуй, ограничусь тем, что за время работы мисс Бертли у меня причин жаловаться на ее поведение не возникло. Полагаю, это все?

— Не совсем, мадам. Как долго продолжалось ваше знакомство с Сэтоном-Кэрью?

— Очень много лет. Сэтон-Кэрью был близким другом моего мужа, почти членом семьи. После смерти мужа двенадцать лет назад он стал давать мне деловые советы. Смерть Сэтона-Кэрью для меня страшное потрясение, я еще не до конца осознаю, что его больше нет. Мне больно об этом говорить.

— Понимаю, — сочувственно промолвил Хемингуэй. — Он у вас ужинал?

— Да.

— У вас не случилось с ним размолвки, мадам?

Мисс Хаддингтон поджала накрашенные губы.

— По-моему, вы наслушались болтовни слуг, старший инспектор. Действительно, у меня имелись веские основания для недовольства мистером Сэтоном-Кэрью. Верно и то, что после ужина, до прихода игроков на бридж, я резко отчитала его.

— Боюсь, мне придется осведомиться о причине этой ссоры, мадам.

— Ссоры не было. Сэтон-Кэрью никогда ни с кем не ссорился. Он ничего не принимал всерьез. Иногда он бывал легкомысленным, и это раздражало. Сэтон-Кэрью далеко не в первый раз вывел меня из себя.

— Что же послужило причиной вашего раздражения вчера?

— Как вы, наверное, уже знаете, я сказала, что не разрешу ему волочиться за моей дочерью! Моя дочь — девушка исключительной красоты, но она неопытна, и от его ухаживаний у нее в голове стали возникать причудливые мысли. Сэтон-Кэрью был очень привлекательным мужчиной, красавцем, и вы, полагаю, не хуже меня знаете, как лестно для девушки, когда мужчина его возраста начинает ухаживать за ней. Конечно, он не имел никаких серьезных намерений, но от девушки девятнадцати лет глупо ждать, что она это поймет. Я сказала ему, что надо прекратить глупый флирт, иначе мне придется отказать ему от дома. Он попытался превратить все в шутку, и я разозлилась. Это все. Я могу быть вам полезна чем-либо еще?

— Позвольте только один вопрос, мадам. Мистер Баттеруик — частый гость в вашем доме?

— Сидни Баттеруик? Ну уж нет! Впервые я увидела его на приеме у миссис Четвинд. Он явился на бал, который я устроила для дочери в «Кларидже», а потом, на свою беду, пригласила Баттеруика месяц назад на музыкальный вечер в этом доме. Тогда он устроил нелепую и возмутительную сцену, вообразив, будто Сэтон-Кэрью уделяет кому-то больше внимания, чем ему, и я решила никогда больше его не приглашать. Я бы не изменила своего решения, но вчера один из гостей не пришел, и мне пришлось искать замену в последний момент.

— Не припомните, миссис Хаддингтон, в тот музыкальный вечер телефон не звонил?

Она приподняла брови.

— Господи, нет! Если бы звонок был, на него ответил бы мой дворецкий и сказал, что я занята. Сама я в любом случае не услышала бы звонка, потому что он тихий. Он звонит в холле и в комнате дворецкого, а принять звонок можно с любого аппарата по всему дому.

— Благодарю вас, мадам. Не стану больше вас задерживать, — произнес Хемингуэй.

Инспектор Грант затворил дверь за свисающими до пола бархатными занавесками и с тревогой в глазах повернулся к шефу:

— На мой взгляд, это плохая, очень плохая женщина! У нее в груди не сердце — камень!

— Наверное, — кивнул Хемингуэй.

— Чего она только не наговорила про девушку!

— Вы про мисс Бьюлу Бертли? Удивительно, как она вообще приняла эту девушку к себе на службу? Филантропов я представляю совсем другими, она на них ни капельки не похожа!

— Как же это получилось?

— Разберемся. Кроме Ужасного Тимоти, мисс Бьюла Бертли — единственная во всей компании, с кем я уже сталкивался. Это было полтора года назад, в лондонском суде. Ее посадили на девять месяцев за ограбление работодателя. Кажется, речь шла о подлоге, но дело вел не я, поэтому могу ошибаться. Приведите ее, и мы поговорим с ней.

Вернувшись в гостиную, миссис Хаддингтон застала молодого Харта по-прежнему сидящим у камина. Он развлекал мисс Бертли легкой беседой. Машинально улыбнувшись ему, миссис Хаддингтон обратилась к своему секретарю:

— Полагаю, теперь старший инспектор станет допрашивать вас, мисс Бертли. Вам лучше досидеть остаток ночи здесь, если не решите ехать домой на такси. За мой счет, конечно, но кто знает, который сейчас час и остались ли на улице такси.

— Не беспокойтесь, — произнес Тимоти, вставая. — Перед домом стоит моя машина, я отвезу мисс Бертли, когда закончится допрос.

— Не утруждайтесь! — сказала Бьюла.

— Что вы, дорогая мисс Бертли, для меня это удовольствие!

— Очень великодушно с вашей стороны, — заметила миссис Хаддингтон, слегка приподняв выщипанные брови. — Прошу меня извинить, я иду спать.

— Да, не засиживайтесь из-за меня! — взмолился Тимоти. — Вы, наверное, падаете с ног от усталости.

— Да, я устала, — призналась она. Увидев, что дверь открылась, миссис Хаддингтон добавила: — Полагаю, вы ждете моего секретаря.

— Именно так, мадам, — подтвердил инспектор Грант.

Бьюла порывисто встала:

— Я готова. Я… Вам лучше не ждать, Тимоти.

— Вы уже это говорили, — напомнил он. — Уверен, в беседе вам не помешало бы присутствие юридического консультанта.

— Нет-нет, не надо! Пожалуйста!

— Думаю, старший инспектор предпочел бы пообщаться с одной мисс Бертли, — вставил инспектор Грант.

— К предпочтениям старшего инспектора я равнодушен, — промолвил Тимоти.

— Я хочу пойти туда одна, Тимоти!

— Ладно. Ступайте с богом, дитя мое!

Войдя в будуар, Бьюла не удержалась и бросила взгляд на кресло рядом с телефонным столиком. Оно, конечно, уже пустовало, и от этого ей стало легче дышать. Хемингуэй, еще перед началом опросов пододвинувший себе один из столиков, которых в комнате было множество, встал и предложил Бьюле сесть напротив. Затем он официальным тоном попросил ее назвать свое полное имя.

Она в своей торопливой манере ответила:

— Бьюла Бертли. Вечером я уже называла себя полиции.

— Знаю, — кивнул Хемингуэй. — Но я попросил ваше полное имя. — Их взгляды встретились: Бьюла смотрела с вызовом, он — требовательно. — Имя Бьюла я помню, но у вас есть, кажется, и другое имя, иностранное. И фамилия ваша была не Бертли.

— О чем вы говорите?

— У меня цепкая память на лица, ваше я бы ни за что не забыл.

— Это ошибка. Вы считаете, что знаете меня, а я вас никогда в жизни не видела.

— Нет, потому что я не имел отношения к вашему делу. Просто оказался в тот день в суде. Предлагаю поговорить серьезно. Не надо врать, ложь меня утомляет. Имя?

Сначала у нее был такой вид, будто она не намерена отвечать, но потом Бьюла угрюмо произнесла:

— Франческа Бьюла Бертли Мериден.

— Так и знал, что имя иностранное, — пробормотал Хемингуэй, записывая услышанное. — Вам тогда дали девять месяцев? Растрата?

— И подлог.

— Сколько вам лет?

— Двадцать четыре.

— Родители?

— Умерли.

— Другие родственники?

— Есть дядя — хотя он предпочел бы, чтобы я о нем не вспоминала. Он не давал о себе знать с момента моего заключения. Наверное, уже забыл о моем существовании. Ему отлично удается забывать о неприятностях. — Бьюла мрачно взглянула на него. — Какое это имеет отношение к происшедшему здесь? Наверное, вы думаете, что раз меня признали виновной в краже и подлоге, то на меня можно повесить и это убийство?