Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби? - Хейер Джорджетт - Страница 16

— Стоит вам произнести это имя, как у меня в голове звенит звонок, — признался, хмурясь, Хемингуэй. — Почему, хотелось бы мне знать? Харт, Харт… Я точно натыкался на него раньше!

— Приятный джентльмен, — заметил Першор. — Я бы дал ему около тридцати лет. Он барристер — вероятно, потому вы о нем и слышали.

Хемингуэй покачал головой:

— Нет. Ладно, подождем. Наверное, я вспомню, когда увижу его.

— Харт в гостиной вместе с мисс Бертли, Баттеруиком, Паултоном и доктором Уэструтером. Уэструтер находился в библиотеке, когда оттуда вышел Сэтон-Кэрью, а потом поднялся в гостиную, чтобы сообщить тамошним игрокам о причине задержки в игре — это происходило до того, как стало известно об убийстве. Доктор Уэструтер утверждает, что до этого вечера не был знаком с Сэтоном-Кэрью.

— Зачем вы его задержали? — спросил Хемингуэй. — Представляю, как он теперь неистовствует!

— Я его не задерживал. Он остался по собственной воле — хотя не исключено, что по просьбе миссис Хаддингтон, которая впала в истерическое состояние. Это было сначала, потом она успокоилась.

— Пора мне взглянуть на этих людей и отпустить тех, кому здесь не место. Иначе они станут жаловаться, что их всю ночь держали взаперти без всякой причины. Как насчет слуг? Тоже бодрствуют?

— Только дворецкий и горничная. Остальные находились на виду: кто в столовой для слуг, кто в кухне.

— Ступайте к ним, Сэнди, опросите и отпустите спать! Последний вопрос к вам, Першор, прежде чем идти к вашим подозреваемым: кто-нибудь объяснил, откуда взялась проволока, использованная для удушения?

— Проволоку, старший инспектор, взяли из мотка, купленного вчера утром мисс Бертли по просьбе миссис Хаддингтон. Часть ее она использовала для цветов, а остальное оставила на полке в уборной.

— На виду у любого посетителя этого места?

— Да, — кивнул инспектор. — Любой, поправляя галстук перед зеркалом, не мог не увидеть проволоку, если она оставила ее там.

— Задача упрощается?

— Вряд ли. Ни один из них проволоки не видел. А если видел, то не признается, — возразил инспектор.

Группу из шести человек собрали в передней гостиной, откуда вынесли карточные столы. Проход в заднюю часть гостиной загородили бархатными занавесками, в камине ярко горел огонь. Обстановка была даже уютная, если не обращать внимания на тесноту: пятеро из шестерых расселись вокруг огня. В углу дивана прямо, как кочерга, восседала миссис Хаддингтон, таращась на пламя и вцепившись худыми окольцованными руками в свой веер. При обнаружении трупа ее старого друга она оказалась на высоте положения: инстинкт светской дамы возобладал над первобытными эмоциями. Но старания держать себя в руках в этой беспрецедентной ситуации, а также бурная истерика дочери лишили мисс Хаддингтон жизненной энергии. Она выглядела измученной, все мышцы были предельно напряжены, будто лишь усилие воли удерживало ее от нервного припадка. Рядом с ней, то и дело поглядывая на наручные часы и неуклюже пряча зевоту, сидел доктор Уэструтер, ругавший себя за то, что, уступив благородному побуждению, согласился не покидать гостиную до прихода «человека из Скотленд-Ярда». Если бы он знал, что это так затянется!

Напротив дивана расположился в глубоком кресле Годфри Паултон. Он листал журнал, откровенно позевывал и всем своим видом показывал, что давно уже должен находиться в постели. На удалении от камина сидела на стуле мисс Бертли, прикрывшая ладонью глаза. Другой рукой она теребила носовой платок. Круг замыкали Сидни Баттеруик и Тимоти Харт.

У Баттеруика первая реакция на трагедию мало отличалась накалом и драматической экспрессией от реакции Синтии. За приступом необузданных чувств последовало такое глубокое уныние, что Харт, единственный во всей компании, кто сохранил полное хладнокровие, прилагал все старания — отчасти из жалости, отчасти из неприязни к горьким рыданиям взрослых мужчин, — чтобы отвлечь его от переживаний. Задача была нелегкая, но Тимоти не сдавался и вскоре добился успеха: войдя в комнату, старший инспектор Хемингуэй застал Сидни за излюбленным занятием: он пылко втолковывал Тимоти, что «Жизель» — единственная стоящая проверка мастерства классической балерины.

Инспектор Першор объявил, что Хемингуэй намерен побеседовать со всеми присутствующими.

— Добрый вечер! — радостно начал тот, сразу подчеркнув приподнятостью тона контраст с присущей его подчиненному унылой официальностью. — Боюсь, мы заставили вас долго ждать, прошу принять мои извинения.

— Боже всемогущий! — изрек Харт, глядя на него с прищуром. — Сержант!

Напряженный вид инспектора Першора свидетельствовал о том, что по первому сигналу старшего инспектора он готов взять Харта под стражу. Но Хемингуэй смотрел на Харта с интересом и с сигналом не спешил.

— В свое время я носил это звание, но с тех пор меня повысили, — произнес он. — А вы, сэр, знавали меня сержантом?

— Еще бы! — Тимоти вскочил и устремился к нему с протянутой для пожатия рукой. — Вы меня, наверное, не помните. Дело Кейна вам о чем-нибудь говорит?

— Харт! — воскликнул Хемингуэй. — Я же говорил, что ваша фамилия мне знакома! Чтоб мне провалиться, если вы не Ужасный… — Он осекся, в кои-то веки испытав смущение.

— Ужасный Тимоти, — подсказал Харт. — Полагаю, меня не зря так прозвали. Как поживаете? Я вас сразу узнал.

— Должен признаться, я бы вас не узнал, сэр, — улыбнулся Хемингуэй, пожимая ему руку. — Вы уж не обессудьте, если я скажу, что вы тогда доставили изрядных хлопот! Как поживает ваш братец? Надеюсь, с тех пор на него никто не покушался?

— Только фрицы. Он потерял ногу у Монте-Кассино, а в остальном молодцом. Четверо детей, представляете?

— С трудом. Ну и летит время! Кажется, еще вчера вы сами были ребенком, сэр, и сводили меня с ума своими попытками помочь в раскрытии дела. Даже не верится!

— Похоже, такая у меня судьба — быть замешанным в убийствах, — сказал Тимоти. — Только на сей раз я — подозреваемый.

— Так и есть, — сурово подтвердил Хемингуэй. — Это вполне в вашем стиле, как мне подсказывает память. В деле Кейна у меня были связаны руки, потому что вы были малы, но теперь иное дело. Предупреждаю, если опять позволите себе шуточки, я поступлю с вами строго. Чем дольше смотрю на вас, тем больше убеждаюсь, что вы не изменились!

Этот обмен репликами, мучительный для инспектора Першора, позволил присутствующим облегченно перевести дух. У всех создалось впечатление, что, если молодой Харт дружен с человеком из Скотленд-Ярда, это благоприятно повлияет и на других, попавших заодно с ним в число подозреваемых. Однако следующие слова старшего инспектора снова испортили им настроение.

— Вы расскажете мне обо всем, что с вами произошло после нашей последней встречи, сэр, — произнес он. — Инспектор Першор записал адрес, и я буду знать, где вас искать, если возникнут вопросы. Не стану больше вас задерживать. По словам инспектора, вы дали необходимые показания, и он все записал.

Тимоти ответил признательной улыбкой:

— Легко вам было от меня избавиться, когда мне было четырнадцать лет, старший инспектор?

— Нелегко, сэр, но, повторяю, теперь все иначе. Избавляюсь от вас одним щелчком пальцев!

— А вот и нет! — возразил он. — Я — юридический консультант мисс Бертли.

При этом уверенном заявлении Бьюла вскинула голову, а миссис Хаддингтон пристально посмотрела на нее, а потом на Тимоти.

— Нет-нет! — возразила Бьюла. — Я не нуждаюсь… не хочу… Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали!

— Подобная лазейка в вашем стиле, сэр, — заметил Хемингуэй. — Что ж, оставайтесь. Вы мне не помешаете. Раз вы здесь, придется извлечь из этого пользу. Расскажите, кто тут кто, не будем заставлять инспектора ждать.

Инспектор Першор ухватился за это предложение охотнее, чем Харт.

— Если я вам больше не нужен, сэр…

— Да, благодарю вас, инспектор. Полагаю, мы скоро Увидимся, — любезно отозвался Хемингуэй.