Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 19

Минуем последний пролёт моста и оказываемся на его краю, осколки бетона, вперемешку с острой арматурой, валяются внизу, спуститься нереально — высота не менее пятнадцати метров, но ребята как-то спустились. Через некоторое время Семён выискал металлический трап на стойке моста, он свисает аккуратно к самой земле.

По насыпи, скользя и падая на подвижных мелких камнях, мы с трудом выбираемся к мощной, сложенной из крупных каменных блоков, стене. На этот раз и Семён чувствует запах костра, тревога мелькает в глазах.

— Думаешь, его Игорь со Светой разожгли?

— Ничего не думаю, но костёр на их пути, может и они, хотя… в последний раз они были в здании… в любом случае, нам туда, оно где-то на границе стыка сводов с землёй.

Соблюдая осторожность, идём вдоль стены. Впереди лестница, а ещё ближе, провалы окон. Зловоние бьёт по обонянию, даже Семён, менее ощущающий запахи, морщит нос.

— Издох кто-то?

— Только заметил?

— Воняет чем-то, вроде.

— С моста мучаюсь, — жалуюсь я.

— Не везёт тебе, — чешет он голову.

— Издержки моего появившегося дара.

Напряжение растёт с каждой секундой, всё внимание к чёрным окнам, запах зверя устойчив и насыщен мускусом, чувствуется, он большой и независимый — один из хозяев развалин.

А вот и его обед, на поляне истерзанная мокрица, даже броня и клешни изжеваны мощными челюстями, от неё несёт невыносимым смрадом, поэтому, когда обходили падаль стороной, не сразу заметили ещё одну жертву хищника — мы едва не наступили на почти полностью обглоданные останки… человека.

В потрясении замираем над страшной находкой, мысли роятся как осы в гнезде, даже слышу их жужжание. Кто это? Кем он был? Но очевидно, уровень этого человека выше, чем тех, с кем встречались раньше. По всей округе разбросаны клочья одежды, ткань плотная, цвета хаки, рядом с изуродованным лицом — защитный шлем с толстым стеклом, металлический ранец измят когтями зверя, оружие, в чём-то похожее на автомат Калашникова, только с прямым магазином, беспомощно валяется в пыли.

Над местом трагедии — словно эмоциональное зарево ярости, и боли этого человека вперемешку с ужасом детей.

— Он их спас, — смахивает слезу Семён. Он стоит мрачный, мышцы бугрятся под одеждой, взгляд твёрдый как скала, ощущение, ещё чуть-чуть и польётся из глаз ртуть. — Надо похоронить.

С сомнением смотрю на друга, здесь опасно стоять каждую секунду, чего ещё говорить, если мы начнём возиться с телом.

— Нет, — через силу выдавливаю я.

Семён не спорит, но взгляд полон сострадания. Пятясь, отходим к зарослям у реки. Посматриваю на воду, нет ли с её стороны опасности, но похоже, ракообразные мокрицы избегают этих мест, лишь птеродактили порхают, словно странные бабочки, да призывно трещат, поглядывая сверху красными глазками. А где-то далеко замечаем, парящих под сводами, настоящих монстров с размахом крыльев не менее двадцати метров. От ужаса и восторга перехватывает дыхание, мне кажется, эти исполины просто не в состоянии развернуться в этом зале. Смутно догадываюсь, наша пещерная линза лишь один из малых сегментов грандиозного подземного мира, где есть и океаны, и даже горы, и глубокие ущелья…

Внезапно до ушей доносится характерный звук лодочного мотора. Мы опешили и заинтригованные, раздвигая заросли, двинулись к реке. Вода парит и стелется полупрозрачной дымкой над её поверхностью. Рокот моторки всё явственнее вырисовывается в пространстве, до боли в глазах всматриваемся вдаль — она выскакивает из пелены тумана как торпеда, чёрная, обтекаемая, броневые листы закрывают ходовую рубку. Над ней угадывается круглая башня со спаренным пулемётом и короткой пушкой.

Не зная, что там за люди, пячусь в заросли, Семён делает то же самое, но несколько неуклюже, стебли пали под его мощным телом, нас мгновенно замечают, вода у наших ног моментально вздыбливается от шквального огня.

— Ё, моё! — ругаюсь я и как лось вломился в гущу зарослей, рядом пыхтит друг, стебли рассыпаются, словно от голодного смерча, а пули визжат, скашивают листву как в тошнотворном американском боевике. Очень вовремя успеваем забиться под обломки разрушенного моста. На моторке не угомонились, буквально в трёх метрах так громыхнуло, что плиты сдвигаются с места, каменная крошка шрапнелью пронеслась по нам, сделав болезненный массаж, нечем дышать от поднявшейся удушливой пыли.

— Война, что ли?! — в недоумении кричит Семён. — Они что, совсем оборзели? — он дёрнулся за своим ружьём — вновь шквал из пуль и огня, перекатываясь, прячемся за поваленные бетонные балки. В том месте, где мы были, в то же мгновение зашлёпали крупные пули, с чавканьем вгрызаясь в илистую почву, обрызгивая нас выплеснувшейся грязной жижей.

Моторка приблизилась к берегу, слышится хлюпанье воды прыгающих с неё людей, трещат заросли, разносятся резкие голоса и короткие автоматные очереди.

— Приплыли, — сплёвываю на землю и готовлю ружьё к стрельбе.

— Они обознались, — делает предположение Семён.

— От этого не легче. Похоже, они сначала стреляют, а потом разбираются.

— Обычный спецназ, — глубокомысленно изрекает друг.

— А ты знаешь, как действует спецназ? — ядовито улыбнулся я.

— Аскольд рассказывал, — нахмурился Семён, поёрзав на одном месте, уверенно готовится к стрельбе. — Где снимается предохранитель? — слышится его недовольный голос.

— Я же тебе раньше говорил, здесь его нет… Семён, соберись! — обеспокоился я.

— Ну да, у них принято сразу стрелять. Действительно, зачем им нужен предохранитель? — с пренебрежением кривится друг. — Какие-то варвары! — у Семёна вырывается возглас полный негодования.

Тем временем группа уверенно приближается к нам, уже вижу пятнистые комбинезоны, блестят толстые стёкла на шлемах, я догадываюсь, тот человек, спасший наших детей, из их группы. От этих мыслей прихожу в ужас, что мне придётся по ним стрелять.

Спецназовцы как на ладони, нам легко атаковать, но не могу заставить себя нажать на курок, Семён так же, хоть и держит их на прицеле, но стрелять не торопится.

Чужаки знают, где мы находимся, но нас не боятся, не скрываясь, прут на нас как танки. Они уверенны в себе, прекрасно экипированы и вооружены, стараются взять нас в кольцо, и думаю, в плен брать у них нет оправданных причин… вздыхаю, мой палец начинает сжимать курок. Выстрелить не успеваю, нечто взревело, рёв, с преобладанием низких, почти инфразвуковых звуков, словно распластал всех по земле. Спецназовцы как по команде отступают к воде, слышится беспорядочная пальба, и тут я вижу это — зверь прыгает на заросли, и они ложатся под его тушей в разные стороны. По комплекции походит на быка, но на этом всё заканчивается: морда тяжёлая, широкая как у амфибии, глаза навыкате, огромные, с вертикальными зрачками, лапы толстые расставлены в разные стороны, бугрятся мышцами, а сзади безобразный короткий хвост.

Пули впиваются в жирное брюхо, но зверь, словно не чувствует боли. В два прыжка он настигает первого человека и просто давит его своим весом, в другого — плюёт языком и втаскивает в пасть, мощные челюсти смыкаются на голове, раздаётся противный хруст, и тело несчастного последний раз изгибается в конвульсиях. На это больше смотреть не могу, направляю ствол ружья в короткую шею зверя. Сухо хлопнул выстрел, пуля настигает амфибию и растекается на бугристой шкуре в виде краски жёлтого цвета.

— Что это было?! — Семён задыхается от удивления и разочарования.

Я и сам в диком недоумении, столько возлагали надежд на этот боезапас, а вышла какая-та нелепица. Зачем такие пули нужны, для маркировки зверей? Сложно в это поверить, но факт остаётся… внезапно краска начинает впитываться в кожу монстра и загорается ослепительно белым огнём, вгрызаясь в бронированную шкуру, оголяя плоть. Неприятно запахло горелым, рептилия быстро разворачивается, огненные горизонтальные зрачки раздвигаются и глаза запылали жутким и неестественным огнём, но к счастью животное нас не видит и с удвоенной яростью бросается на спецназовцев.