История большевиков в документах царской охранки - Стариков Николай - Страница 18

Из сущности принятых на пленке решений можно подметить, что меньшевики фактически осуществили свои стремления, большевики же удержали свое большинство двумя голосами лишь в редакции Центрального органа (2 большевика, 2 меньшевика и 1 поляк) и принуждены были уступить меньшевикам по следующим причинам: 1) потеря большевиками «отзовистов», постоянно голосующих с меньшевиками, и большевиков, находящихся в России, проникнувшихся значением и важностью «легальных возможностей» и идущих по многим вопросам правее меньшевиков, 2) ряд скандальных разоблачений (уголовного характера) «Большевистского центра» (расширенной редакции «Пролетария»), 3) картина полного распада старых подпольных организаций и 4) появление открытых и полуоткрытых организаций пролетариата (думская фракция, профессиональные союзы, клубы и проч.), находящихся под большим влиянием меньшевиков, как почти исключительно работающих этих организациях. Но вместе с тем надлежит отметить и то обстоятельство, что большевики, делая уступки в партийных вопросах по необходимости меньшевикам, рассчитывали в конце концов или действительно создать партийное единство, превратить «фракцию» в «течение», или же в противном случае отобрать обратно все свои уступки и восстановить свои фракционные учреждения.

Возобновившийся партийный раскол выразился уже фактически в следующем:

1) Тотчас же по закрытии пленарных заседаний редакция «Голоса Социал-Демократа» выпустила «Письмо к товарищам» за подписью «Дана», «Мартынова», «Мартова» и «Аксельрода», в котором, доказывая, что: а) фракционно кружковые традиции партии еще не изжиты, б) условия для установления полного партийного единства еще не созданы, в) для создания этих условий требуется немало работы и г) центральный орган этой задачи пока еще не выполняет, объявила, что издание «Голоса Соц.-Демократа» будет продолжаться.

2) Затем в № 19–20 газеты «Голос Соц.-Демократа» в целом ряде статей проведена мысль о выступлении против принятых на пленуме решений, о равноправии и «нейтрализации» «течений» и о подчинении партии «ликвидаторов».

3) Наконец, на сделанное Центральным Комитетом предложение 3 меньшевикам вступить в число членов Центр. Комитета последние ответили, что они считают решения пленума не только вредными, но находят вредным самое существование Центр. Комитета, а потому отказываются явиться даже на одно наседание для кооптации. Приведенные факты вызвали со стороны редакции центрального органа «Соц.-Демократ» выпуск объявления, в котором редакция, порицая описанные действия меньшевиков и считая, что содержание № 19–20 «Голоса Соц.-Демократа» и «раскольнический манифест» четырех редакторов «Голоса» «К товарищам» есть прямая агитация 1) за фракционный орган против единства и объединения за границей, 2) в защиту явного ликвидаторства и 3) в защиту прямых противников самого существования РСДРП, призывает встать на защиту партии.

Рос. Соц.-Дем. Раб. Партия.

Товарищи! Вам, вероятно, уже известно принятое и оглашенное Центр. Комитетом заявление Большевистского Центра о том, что «Больш. Центр» признается распущенным, «Пролетарий» закрывается, большевистские деньги передаются ЦК, и большевизм, как организованное идейное течение, объявлен несуществующим. Но многим из вас, наверное, неизвестна скрытая подкладка, а с нею и действительный смысл этих важных фактов. Такова причина, побуждающая нас выступить с нынешним обращением. Большевики, учредившие на Лондонском съезде большевистский центр, смотрели на него как на организацию, которая, с одной стороны, выражает основные идеи революционного крыла партии, развивая их печатно, с другой, объединяет различные большевистские группы, разбросанные по России, и заведует, под их контролем, материальными средствами большевиков.

В этих задачах исчерпывалось все назначение большев. центра; его права не подлежали спору, пока он выполнял их, его права кончались с того момента, как он переставал служить какой-либо из них. Так понимали смысл БЦ все большевики. Но что происходило на деле? Нечто противоположное: сдача большевистским центром всех большевистских позиций, одна за другою; подотчетное заведование материальными средствами превратилось в бесконтрольное хозяйничанье безответственных лиц; и, наконец, эта группа лиц, ставших уже идейно меньшевиками, сочла себя вправе распустить большевистскую фракцию. Вы знаете, в чем заключаются основные политические идеи большевизма, отличающие его от остальных течений нашей партии. Большевики всегда полагали, что соц.-демократия должна быть сплоченной и стройной организацией сознательного активного авангарда рабочего класса, отнюдь не растворяющейся среди элементов малосознательных или недостаточно склонных к революционной борьбе.

Большевики отстаивают строгую независимость социал-демократии во всей ее политике от других классов и партий, большевики считают, что российская демократическая революция, доныне еще не завершенная, может быть доведена до конца и дать наибольшие выгоды для пролетариата и для развития страны лишь в том случае, если руководство всей революционной борьбой народа будет находиться в руках рабочего класса и соц.-демократии. Исходя из этого, большевики находят, что впредь до завершения революции все легальные и полулегальные пути борьбы, в том числе и участие в Гос. Думах, пути, на которых возможность руководящей роли для пролетариата ограничена и стеснена внешними, не от него зависящими условиями, не могут иметь самостоятельного и решающего значения, но подчиненное в ряду иных средств, а именно: они должны служить лишь для собирания и подготовки сил к открыто революционной, непосредственно массовой борьбе.

Теперь посмотрим, товарищи, что сделал с этими идеями «Большевистский центр». По мере того как сгущались сумерки реакции, «Пролетарий» все больше и больше проникался мыслью, что действительное и лучшее средство рассеять их – это наладить агитацию в стенах Таврического Дворца. Затем постепенно сюда присоединилась столь же преувеличенная оценка других «легальных возможностей», пока наконец они не стали в глазах «Большевист. Центра» и его сторонников почти единственной точкой приложения пролетарских сил. Правда, нелегальная партия прямо не отрицалась, и на страницах «Пролетария» велась даже резкая полемика против «ликвидаторских» стремлений меньшевизма. Но это были только слова: на деле насущнейшие вопросы организации, пропаганды, агитации, столь бесконечно важные для практической революционной работы, уходили куда-то вдаль, исчезали в море рассуждений, исходною точкой которых был кулак русского полицейского, а венцом – третья Дума. «Как нам стать мощной нелегальной партией вопреки осадной конституции?» – таков был вопрос, задаваемый революционными с.-д. их идейным руководителям. Сумейте приспособить себя самих к ней, всю свою работу и свою партию – к ее возможностям – таков был ответ теоретиков БЦ. Они фактически хоронили нелегальную партию и в то же время утверждали, что отстаивают ее интересы. Происходил несомненный подмен всех тактических взглядов большевизма: задачи революционной борьбы вытеснялись «легальными возможностями», а затем было отброшено и старое революционное понимание партийной организации. «Пролетарий» стал открыто добиваться того, чтобы партийным элементам легальных союзов было предоставлено участие в решении партийных дел; в № 50 был предложен проект обновления партии при помощи такой конференции, на которую были бы приглашены также представители групп, ушедших под гнетом реакций из партийных организаций, но не отказывающихся вновь связаться с ними, – ухудшенное издание меньшевистского рабочего союза.

Официальные руководители по всей линии отрекались от большевистских традиций. Но сделали ли они хоть малейшую попытку узнать мнение всей фракции и сказать ей ясно и прямо, что ей нет больше смысла существовать? На это дает красноречивый ответ отношение БЦ к большевистской конференции. В то время как русские организации неоднократно и категорически требовали созыва большевистской конференции, БЦ употребил все усилия, чтобы ее не допустить. Эти усилия не могли не увенчаться успехом по той простой причине, что все материальные средства были в его руках. С другой стороны, до самой последней минуты БЦ отстаивал в «Пролетарии» формальное существование фракции, в которую больше не верил, которую готовился распустить. Таким образом, фракции не давали возможности определить свои идейные позиции, а возникавшие в ней подозрения старались успокоить посредством словесных громов против тех самых меньшевиков, с которыми тогда уже велись за кулисами практические переговоры. Фальсифицировались многие организации, и дело доходило даже до фальсификации документов, уже разоблачавшейся в партийной печати.