Бесконечность не предел (сборник) - Головачев Василий - Страница 7

– Да так, деятеля одного. Фамилия Смирнов. Не встречали?

– Нет. Как он выглядит?

– Волосы русые, короткие, глаза серо-голубые, спортивное телосложение.

– Из колонии сбежал?

Обмен взглядами.

– Сведений не имеем. Ориентировку дали, приказали задержать.

– Понятно, хорошо, увидим – сообщим.

– А вы к кому, если не секрет?

– Лейтенант, не заставляй и меня доставать ксиву, – угрюмо сказал Саблин. – Тебе это не понравится. Займись своим делом.

Сталь в голосе пассажира «Сабрины» подействовала.

Полицейские откозыряли одинаковыми жестами, отошли, посматривая на джип, но подходить к нему не рискнули, заметив серо-голубой мундир капитана Башканова. Посовещавшись о чём-то, они вернулись к своему «уазику», и тот уехал, направляясь к выезду на шоссе.

Саблин вылез из машины, махнул рукой, предлагая капитану сделать то же самое.

– Что дальше? – спросил тот, подойдя.

– У меня есть ориентир.

– А те парни что здесь делали?

– То же самое, что и мы будем.

– Искали вашего друга?

– Самое интересное, что они получили правильную ориентировку, и это меня напрягает. Кто-то серьёзно заинтересован в Прохоре.

– Наша полиция вроде не связана с криминалом, – вылез из «Сабрины» Роберт.

– Это тебе так кажется, – проворчал Саблин. – Нет такого криминала, с каким не была бы связана наша родная система охраны правопорядка. Идёмте.

– Куда?

– Прохор успел сообщить, что остановился в крайней избе у какого-то старикана, зовут Никитой Ивановичем. Полицаи туда не дошли.

Все трое двинулись в конец улочки, остановились у старенькой с виду избы с крышей из потемневшей щепы.

В саду за штакетником возился пожилой кряжистый мужичок с лопатой в руке. Одет он был в цветастую безрукавку поверх клетчатой рубашки и жёлтые штаны.

– Никита Иванович? – спросил Саблин, останавливаясь у калитки. – Добрый день.

– Да вечор уже, – разогнулся старик, оглядел гостей. – Кто будете? Не встречались бут-таки.

– К вам полицейские не заходили?

– Уберёг господь. Что им тут делать?

– Мой друг у вас остановился, Прохором кличут.

– Друг, говорешь? А почём мне знать, друг ты ему али нет?

Саблин улыбнулся.

– Вы у него спросите, скажите, Сабля приехал.

– Сабля?

– Фамилия у меня Саблин.

– Ладно, погодьте, схожу.

Из-за дома справа вышла пожилая женщина в белом платочке, с охапкой травы в руках.

– Кто к нам, старый?

– К гостю, быт-таки.

Женщина издали кивнула мужчинам, в разнобой проговорившим «здрасте», скрылась во дворе.

Никита Иванович вернулся быстро, смущённый.

– Спит он, никак не разбужу.

– Понятно, – кивнул Саблин, – позвольте, я попробую?

– Дык, конечно, сделай милость.

– Подождите здесь, – повернулся Саблин к сопровождавшим его парням.

Прохор Смирнов лежал на топчане в маленькой комнатушке, навзничь, сложив руки на груди. Глаза его были закрыты, грудь мерно вздымалась, дышал он спокойно, будто и в самом деле спал. Ни на слова Саблина «Прохор, вставай!», ни на прикосновения и покачивание он не реагировал.

– Обеспамятел, кажись, – озабоченно проговорил Никита Иванович. – Пришёл тихий такой, улыбчивый, попросился отдохнуть с дороги. Вижу, человек приличный, чего ж не пустить. А он, вот…

– С ним бывает, – сказал Саблин, размышляя, каким образом вернуть «сонному» способность соображать. – Заснёт бывало, потом не добудишься.

Он уже понял, что Прохор нырнул в свою «матрёшечную» Вселенную и бродит где-то по иным «измерениям», оставив тело – носителя, как он говаривал – на попечение инстинктов и рефлексов. Но способа вывести его из этого состояния Саблин не знал.

– Водички холодненькой не принесёте?

Никита Иванович с готовностью шмыгнул из горницы в сени, но тут же вернулся.

– К вам.

Из-за спины старика шагнул Роберт.

– Полиция приехала.

Саблин перевёл глаза на хозяина.

– Принесите воды, побрызгайте на лицо, пошевелите. Мы поговорим с пацанами в форме и вернёмся.

Они вышли из дома.

У калитки стояли давешние полицейские, переминаясь с ноги на ногу, беседовали с капитаном Башкановым. Увидев выходящих, все трое посмотрели на них.

Повисла пауза.

Время дежурства закончилось, и Прохор засобирался домой.

– На рыбалку с нами не поедешь? – предложил один из охранников зиндана, Саша Каширинкин. – Хорошая компания, Лёха Залман-Харенкович поедет, двух девочек обещает.

– Не поеду, – отказался Прохор. – Соседу обещал с ремонтом машины помочь. В другой раз съездим.

– В другой раз Лёха не согласится и девчонок не привезёт.

– Не, обойдитесь без меня, – упёрся Прохор.

Прохор-формонавт, тихо сидевший в голове Прохора-495, порадовался за «родича»: рыбачить он любил, а шумные компании с девчонками – нет.

Прохор-местный переоделся в необычного покроя зелёный костюм, сел за пределами территории зиндана в странный экипаж, больше напоминающий катафалк, и поехал на окраину Суздаля. Своего визави он не чувствовал (Прохор-гость порадовался этому обстоятельству), поэтому мысли охранника текли в ленивой прихотливости, не затрагивая центров возбуждения.

То он вспоминал встречи на природе с коллегами по работе, то разговоры с начальством, то пейзажи вокруг города, то представлял объятия девушки по имени Дуня, то с досадой спохватывался, что дома его никто не ждёт.

Прохор-вселённый почти не прислушивался к размышлениям Прохора-местного, жадно разглядывая городские ландшафты из окна «катафалка» – местного аналога маршрутного такси.

Архитектура Суздаля в узле Капрекара-495 действительно базировалась на законах мануелин-готики, доведённой до абсурда аляповатостью накладок на стены в форме гигантских полусфер, якорей, цепей, раковин и морских водорослей.

Прохор сначала не понял, почему здешние архитекторы так полюбили морскую экзотику, потом с высоты холма увидел водную гладь до горизонта, «покопался» в памяти «родича» и обнаружил обстоятельство, послужившее базой для морской тематики: местный Суздаль располагался на берегу большого озера, созданного предками в незапамятные времена. Кто его соорудил, зачем, с помощью каких инструментов, Прохор-495 не знал.

Впрочем, гостя это не очень заинтересовало. Глядя на мрачноватые дома с вытянутыми стрельчатыми окнами, напоминающие средневековые монастыри, он думал о том, что жить здесь не согласился бы ни под каким предлогом.

Родной дом Прохора-495 показался ему пакгаузом: коричневый девятигранник на массивном фундаменте, сложенный из крупных шлакоблоков, был накрыт пирамидальной крышей из бордового цвета плитки. По всему его фасаду вились вделанные в стены массивные цепи, окон было мало, и они больше напоминали узкие длинные щели.

Прохор поёжился.

Несмотря на летнее утро и хорошую ясную погоду, восьмиэтажный «пакгауз» хорошего настроения не создавал. Да и вообще архитектура Суздаля-495 не вызывала позитивных эмоций, положившая в основу цифры 4, 9 и 5, которые по отдельности символизировали равновесие идей, взаимопроникновение форм, начало творения, а вместе порождали тенденцию застоя и уныния.

Прохор-495 вылез из маршрутки, по-прежнему занятый своими невесёлыми по большей части мыслями: теперь он размышлял о политике, о президентской команде, не способной вывести страну из очередного кризиса, – двинулся к единственному на весь дом подъезду, втиснутому между двумя массивными полуколоннами.

Прохор-формонавт приготовился увидеть интерьер квартиры «родича» и внезапно обратил внимание на двух мужчин у подъезда, якобы выгуливающих собак.

В принципе ничего особенного в этой картине не было, люди с собаками гуляли по всем городам России, и Суздаль не отличался в этом смысле от других населённых пунктов. Но взгляды у владельцев животных показались Прохору-гостю прицеливающимися, а он уже натренировался отличать заинтересованность людей по их глазам.