Дети небес - - Страница 13

Они шли вместе в молчании. Общаться им было трудно: каждый плохо понимал язык другого. Потом Йоханна сообразила, что они больше не одни. Еще одна стая плелась сзади, а за той почти наверняка еще одна. Поскольку Каменщик явно слышал их, Йоханна озадачилась еще больше. Но враждебных намерений никто не выказывал.

– Повернуть. Повернуть сюда, – сказал Каменщик. Они свернули к Фрагментарию. Йоханна позволила стае чуть опередить себя на отмеченной флажками дороге. Они миновали фонарь, и девушке удалось лучше разглядеть две другие стаи. В одной оказалось всего три элемента, в другой – четыре, но двое из них, казалось, едва вышли из младенческого возраста. Загадка получила объяснение.

Когда они достигли бараков для престарелых, две стаи что-то пробулькали. Им отозвалось несколько звучавших вразнобой голосов. Стаи устремились к баракам, а Каменщик остался с Йоханной. У входа в приют он сказал:

– Ты не помнишь меня, но, если не считать моего малыша, я весь был с тобой и Фамом Нювеном, когда ты попала в Новозамок. Ну, ты знаешь. Тот день, когда Фам погасил солнце.

Йоханна резко обернулась к стае. Внезапная беглость самношка застала девушку врасплох. Старый, совершенно облысевший элемент вынырнул из теней. Каменщик сгрудился вокруг синглета, прижался к нему всеми головами. Наверное, эта стая была в охране Древорезчицы в Битве на Холме Звездолета.

Йо улыбнулась. Этой стаи она не помнила, но…

– Да, я хорошо помню тот день. Ты был во внешнем кордоне? Ты своими глазами видел, как померкло солнце?

В таком примитивном мире, как планета Когтей, почти любое проявление высокоразвитой технологии воспринималось со священным ужасом, но то, что сделал тогда Фам, перевернуло законы природы на сотни световых лет кругом и потрясло даже Детей. Ничего удивительного, что солнечное затмение на его фоне поблекло.

Пятерка – вся, даже маленький щенок, – согласно закивала.

– Через тысячу лет останется только миф в сознании стаи, которой я тогда стану, но то будет величайший миф всех эпох. Глядя на темное солнце, я обонял запах Стаи Стай.

Каменщик – теперь включавший синглета из Фрагментария – помолчал с минуту, потом, вздрогнув, продолжал:

– Здесь так холодно для некоторых из нас, почему бы тебе не пойти внутрь? Там несколько слитных стай, они задержались на всю ночь. Они не говорят на самношке, но я буду переводить.

Йо пошла было за остальными в зал, но потом сообразила, что большинство стаеобломков внутри так и не объединялись. Они остались позади. А задержись она еще на минуту, наверняка начнет изливать им горе насчет планов Гармоника. И слишком многие поймут, что это значит. Она замерла на пороге и пропустила Каменщика.

– Я в другой раз, – сказала она.

Стая колебалась.

– Хорошо, но я хочу, чтоб ты знала: я тебе благодарен. Часть меня сильно болеет, но, сливаясь с ней, я сразу умнею. Обретаю способность что-то планировать. Я прихожу сюда каждую ночь, а днем после этого мне легче работается. Собственно, я так и задумал, еще когда был умным. Постепенно мои щенки учатся у старика. Богатые могут позволить себе содержать старых постоянно. – Все головы смотрели на Йоханну. – Я думаю, поэтому они и остаются богатыми. Спасибо тебе, что предложила королеве Древорезчице учредить этот приют.

Йоханна мотнула головой:

– Да пожалуйста.

Ей было трудно говорить, поэтому она повернулась и молча, кусая губы, пошла во мрак.

Черт! Черт! Черт!

Она на пару минут затерялась в тумане, и этого времени хватило, чтобы вина вновь переродилась обратно в кипящую ярость. Ей требовалось отомстить Гармонику и всем его прихвостням-традиционалистам. Немедленно и изящно. Совершить что-нибудь такое, чтобы даже Древорезчица получила по мордам.

В конце концов Йоханна перешла на бег и устремилась к высокой изгороди, ограждавшей прогулочную площадку от хирургических бараков. Она прошлась вдоль барьера и, встав на цыпочки, дотянулась до верхушек деревянных столбиков. Так, значит, Гармоник считает, что тут мало места? Ну да, и впрямь тесновато. Слух о том, что здесь помогают старикам, разлетелся дальше, чем они планировали. Несомненно, Гармонику не дают покоя и потребляемые здесь ресурсы, и это мнение он сумел донести до Древорезчицы.

Но ведь Древорезчица богата. Если бы это было не так, у Равны появились бы проблемы с техобслуживанием «Внеполосного-II». Этот мир так беден и глуп… На Вершине Запределья забота о разумных существах обходилась очень дешево и совершалась почти незаметно. Деньги расходовались на совсем иное…

Она чуть было не споткнулась о существо, копавшееся под изгородью. Коготь вытащил морду и лапы из грязи – и челюсти его щелкнули там, где было лицо Йоханны, прежде чем она отшатнулась. Но дальнейшей атаки не последовало. Бедолага не был восстановлен и остался синглетом. Или нет? Вон парочка других крадется в туманной лунной ночи. Все тропические. Блохастые беженцы обменялись малоосмысленными взглядами и отступили, и почти сразу же стихийно сложившаяся тройка разбежалась в разных направлениях. Стая никогда не теряла себя так случайно. Сколько еще таких шляется по Фрагментарию и вокруг него, создает всем проблемы? Предложение собрать тропических в отдельном лагере не лишено смысла.

Йо неслышно кралась ко входу в хирургические бараки. Оттуда исходил шум, снаружи, со стороны изгороди, метались смутные тени, временами подвывая. Загонщики Гармоника наверняка все еще изображают бурную деятельность в долине. Йоханна была у бараков одна. Обитатели лагеря – друзья Йоханны, по крайней мере в том смысле, какой доступен их урезанному интеллекту.

А что, если, очутившись тут в одиночестве, она получила намного лучшую возможность совершить возмездие, чем надеялась? Йоханна пошла быстрее. Теперь к определенной цели. Идея, родившаяся в ее голове, могла показаться безумной, но ведь мечта Гармоника о драгоценном свободном месте ей не противоречит? До этих подонков, и Древорезчицы тоже, наконец дойдет, что фрагментов обижать не рекомендуется.

Ворчание в бараках стало еще громче, перейдя в тоскливый булькающий вой. Йоханна часто бывала здесь и в зимнее время, и после захода солнца, но никогда не слышала такого сердитого воя. Разумеется, фрагменты не так цивилизованны, как слитные стаи, и отчаялись реинтегрироваться… У них прихоти и обиды сотен индивидов. Большинство обитателей хирургического отделения были крупными, здоровыми особями (затем-то здесь ворота и загородка), некоторых едва бы устрашила мысль о побеге. В то же время они наверняка побаиваются раствориться в мире, так и не найдя подходящей стаи. За последние два года Йоханна немалому числу фрагментов в этом помогла. Каренфретт даже прозвала ее «самой маленькой заводчицей».

Йоханна могла бы сейчас пройти прямиком в бараки и поговорить с самыми умными синглетами и двойками, которые немного понимали самношк. Хотя к связной речи они были неспособны, фрагментам нравилось находиться рядом с кем-то, кто был так же умен, как слитная стая, с существом, в чьем обществе они могли хоть ненадолго почувствовать себя полноценными. Часто она сливала двойки или синглета с двойкой, и так зарождались новые стаи. Так же часто ей приходилось отправляться в Гавань, Новозамок или на Тайный Остров и уламывать инвалидов слиться с подходящими компаньонами из госпиталя.

Собственно, благодаря ее стараниям (ну и самых приличных заводчиков) пациенты редко пытались сбежать. Сегодня ночью бараки выли совсем иначе.

В свете укрепленного над воротами фонаря Йоханна видела десятки фрагментов, шныряющих туда-сюда. Некоторые показывались на краткий миг: толкали изгородь носами и царапали лапами.

Заметив девушку (или услышав: слух был у Когтей лучше развит), они залаяли свое обычное: «Привет, Йоханна!», «Привет, Йоханна!» Эти осмысленные аккорды тонули в сердитом вое, очень походившем на тявканье и лай обычных собак. Постепенно, впрочем, слова набирали силу. Иногда на самношке, но чаще на межстайном языке, и были эти аккорды так примитивны, что даже без перевода она разбирала: