Коротков - Гладков Теодор Кириллович - Страница 64

Надежную информацию о близкой войне получили сотрудники контрразведки в Москве, опекавшие германское посольство. В частности, важные данные добыл подведенный к некоторым дипломатам, а также к личному камердинеру посла Германии фон Шуленбурга Хайнцу Флегелю сотрудник негласного штата контрразведки Николай Кузнецов (будущий Герой Советского Союза), выдававший себя за этнического немца Рудольфа Шмидта.

У Короткова как фактического руководителя берлинской резидентуры была еще одна возможность получать достаточно детальную и абсолютно достоверную информацию о готовящемся нападении Германии на СССР. После падения Польши персонал советского полпредства в Варшаве был эвакуирован. Однако в здании полпредства оставался официальный управляющий советским имуществом в Варшаве, а также на территории всего «генерал-губернаторства»[94], Петр Гудимович, на самом деле резидент нелегальной разведки НКВД (псевдоним «Иван») со своей женой и соратницей Еленой Модржинской («Мария»), ставшей в послевоенные годы профессором философии в МГУ им. Ломоносова.

По роду службы «Иван» имел право посещать районы, примыкавшие к границе с СССР, где имелась советская собственность. «Иван» не мог не заметить, что железные дороги этой части страны забиты воинскими эшелонами с солдатами и военной техникой: танками, артиллерией, мотоциклами, грузовиками. Наметанному взгляду было ясно, что эти воинские части направлены сюда вовсе не для отдыха после боев на Западе — явно шла концентрация войск на новом театре боевых действий.

Регулярно наезжая в Берлин, Гудимович передавал в резидентуру собранную лично им путем визуального наблюдения информацию, а также сведения, которые он умудрялся получать, хотя и находился под плотным присмотром немецких спецслужб, от своих уцелевших агентов-поляков.

Восточные земли, южные и центральные с Варшавой были объявлены так называемым «генерал-губернаторством» со «столицей» в Кракове. Во главе генерал-губернаторства стал рейхслейтер Ганс Франк. После оккупации Украины в состав генерал-губернаторства был включен и так называемый «Дистрикт Галиция» с центром во Львове.

Так, 1 мая 1941 года через берлинскую резидентуру в Москву было передано следующее сообщение «Ивана»:

«…Военные приготовления в Варшаве и на территории генерал-губернаторства проводятся открыто, и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно откровенно, как о деле, уже решенном. Война якобы должна начаться после окончания весенних полевых работ…

С 10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на Восток беспрестанно, как в течение ночи, так и днем…

С начала войны закрыты все школы и курсы; их помещения заняты под военные госпитали…

Немецкие офицеры в генерал-губернаторстве усиленно изучают русский язык, а также топографические карты приграничных территорий СССР, которые каждому из них розданы…

На всех дорогах деревянные мосты укреплены железными брусьями. Проводится заготовка переправочных средств через Буг».

Эту информацию Меркулов немедленно направил в ЦК ВКП(б), Совнарком СССР, а также наркоматы обороны и внутренних дел СССР.

Наконец, советское руководство получило предупреждение о готовности Гитлера напасть на СССР по дипломатическим каналам от английского правительства, в частности через посла Стаффорда Криппса, а также и от американцев. Лучше бы их не было! Это лишь укрепило Сталина в убеждении, что англичане подсовывают советским разведчикам на Западе дезинформацию, чтобы поссорить СССР с Германией. К тому же некоторые сведения, поступавшие от конфиденциальных источников, могли способствовать этому заблуждению, если учесть болезненную подозрительность Сталина.

В эти предвоенные месяцы, когда все воробьи в Тиргартене и Грюневальде (а также на площадях многих европейских столиц) чирикали о близкой войне, немцы, разумеется, понимали, что полностью скрыть широкомасштабную подготовку к войне, когда перемещаются сотни тысяч людей и множество военной техники, физически невозможно. Тогда они прибегли к испытанному средству — дезинформации.

Нацистским спецслужбам удалось подвести к резиденту Кобулову своего человека, которого тот включил в агентурную сеть под псевдонимом «Лицеист». Настоящая его фамилия — Орест Берлинке, до лета 1940 года он являлся корреспондентом прекратившей свое существование латвийской газеты «Брива Земе» («Свободная страна» — орган правящей партии президента Карла Ульманиса «Союз латышских земледельцев»). Через этого агента немцы подбрасывали Кобулову, очень гордившемуся своим единственным приобретением, направленную дезинформацию, в которой действительные факты были искусно перемешаны с фальсификацией. Так, в одном из сообщений «Лицеиста» признавалось, что поблизости от границ СССР сконцентрировано около 160 дивизий (что скрыть было невозможно). Но сделано это не с целью нападения на СССР, а якобы для введения в заблуждение англичан.

Деканозов и Кобулов были осведомлены о позиции Сталина видеть во всем происки Лондона и старательно подсовывали Центру информацию «Лицеиста».

Надо отдать должное Меркулову и Фитину: значительную часть сведений, полученных от провокатора, они, руководствуясь опытом, здравым смыслом и интуицией, отсеивали, но кое-что все же попадало на столы Сталина и Молотова и играло какую-то роль в компрометации честной информации.

Лаврентий Берия, самый умный человек в окружении вождя, к тому же профессиональный чекист, не мог не понимать ситуации. Но открыто выступить против Сталина, опровергать его убежденность, было слишком опасно. Собственные же интересы Берии были для него важнее интересов страны.

После окончания войны в советском плену оказался сотрудник гестапо Зигфрид Мюллер, работавший в отделе, который занимался аккредитованными в Берлине иностранцами. На допросе в мае 1947 года он показал, что Орест Берлинке был агентом гестапо, фашистом по убеждениям. Дезинформацию для него готовил оберфюрер СС Рудольф Ликус, однокашник Риббентропа по гимназии, специально прикрепленный к германскому МИДу. Отдельные моменты «дезы» согласовывались не только с министром, но и с Гитлером. Сегодня в литературе можно встретить два утверждения, невольно смягчающих вину тогдашнего руководства и лично Сталина за неподготовленность страны в должной степени к отражению агрессии. Во-первых, в пресловутые «инстанции» наряду с достоверными сведениями попадала и дезинформация, просто противоречивые данные. Во-вторых, в Центре разведки тогда не существовало аналитического подразделения[95], способного на научной основе обрабатывать поступающие материалы и делать на их основе глубокие и обоснованные выводы.

Все это так, однако количество и качество «дезы» не шло ни в какое сравнение с фактами достоверными и убедительными, поступающими к тому же от самостоятельных источников из разных стран. Отдавать предпочтение «дезе» можно было только при очень большом желании верить не очевидному, но именно желаемому. И далее. Разумеется, любая разведка должна иметь в своем составе аналитическое подразделение, но в данном случае все признаки надвигающейся войны были налицо, понять их важность можно было и без подсказки пускай самых высококвалифицированных аналитиков. К тому же такой отдел хотя и отсутствовал в разведке, но в стране он существовал в виде Генерального штаба Красной Армии. Генштаб получал информацию не только от собственного Разведупра, но и от разведки НКВД и НКГБ. Даже после разгрома лучших кадров РККА в Генштабе и наркомате обороны СССР оставалось достаточное количество умных генералов, способных правильно и трезво оценить складывающуюся обстановку. Уже после войны маршал Георгий Жуков откровенно признал, что военные (и он в том числе — тогдашний начальник Генштаба) были недостаточно настойчивы в своих докладах Сталину…

Валентин Бережков был единственным сотрудником полпредства, который имел возможность наблюдать Гитлера вблизи. Естественно, Александр не мог упустить такую возможность — порасспросить Валентина о фюрере. Сам Коротков видел Гитлера только один раз — на приеме в итальянском посольстве, куда пригласили по протоколу нескольких советских дипломатов. Вопреки распространенному представлению оказалось, что Гитлер достаточно высокого роста — 176 сантиметров, и во внешности его нет ничего «нордического»: волосы темно-каштановые (быстро седеть фюрер начал после Сталинграда), глаза, правда, «арийские» — бледно-голубые, черты лица неправильные.