Коротков - Гладков Теодор Кириллович - Страница 111

К этому времени Рюмин по распоряжению Берии уже был арестован. Позднее его судили и расстреляли.

Далее Берия разобрался с обстоятельствами гибели, а точнее, уничтожения Михоэлса. Он лично допросил бывшего министра МГБ СССР Абакумова, его первого заместителя Огольцова, а также бывшего министра госбезопасности Белоруссии Цанаву, на чьей даче на тогдашней окраине Минска и произошло умерщвление Михоэлса и его спутника. Абакумов твердо заявил, что приказ о ликвидации Михоэлса он получил в устной форме лично от Сталина и что никто в МГБ, кроме него и прямых исполнителей операции, об этом не знал.

Берия направил письмо в адрес Председателя Совета Министров СССР Маленкова с требованием лишить участников двойного убийства правительственных наград и предать их суду.

Ордена у них отобрали, но под суд так никто и не попал. Спас «великолепную шестерку»… арест Берии![166]

Этот поступок никак нельзя назвать популистским, поскольку письмо было секретным и опубликовано лишь спустя многие десятилетия. Точно так же нельзя считать популистским приказ Берии, категорически запрещающий применять к арестованным меры физического воздействия. Приказ, как и письмо Маленкову, также был секретным[167].

По представлению Берии были освобождены из тюрьмы, реабилитированы, восстановлены в званиях Александр Новиков, Алексей Шахурин и другие репрессированные по «делу авиаторов»[168].

Следствие велось пятнадцать месяцев, но ни один из арестованных себя виновным во вредительстве не признал. Секретным приказом Берии от 17 апреля 1953 года следственное дело на них было прекращено, они из-под стражи освобождены и восстановлены во всех правах.

Некоторые решения министра Коротков в силу своей все же молодости и отсутствия опыта на работе государственного масштаба в полной мере понять тогда и оценить не мог. К тому же работникам его уровня просто не положено было вникать в суть и смысл событий, происходящих хотя бы одной ступенькой выше этого уровня. Нужно было пережить и пятьдесят третий, и пятьдесят шестой годы, чтобы наконец хоть в какой-то степени сбросить с глаз шоры официальной идеологии.

Да, Берия был жестоким прагматиком и циником, способным ради достижения цели и на самый благородный, и на абсолютно бесчеловечный поступок. Таковы уж были нравы в среде его обитания. В этом отношении он был не лучше, но и не хуже других вождей в сталинском окружении. Но он был на голову их умнее, дальновиднее. Это и сгубило его в конечном счете. Есть такая поговорка: «Бьют по шляпке того гвоздя, что торчит». Вот по нему и ударили. Вовсе не потому, что Берия готовил какой-то заговор с целью захвата власти — это миф. Берия прекрасно понимал, что второму грузину главным вождем в СССР не бывать, а реальной власти у него, как первого из «первых заместителей», к тому же министра, и так хватало. Нет, все они, и Маленков, и Молотов, и Ворошилов, и даже будущий «изобличитель» Сталина Хрущев боялись за собственную шкуру. Свалив Берию, можно было на него списать собственные грехи, и немалые. Да, конечно, никто из них не возглавлял при жизни Сталина политическую полицию, как бы она ни называлась, но на руках у каждого вождя было крови никак не меньше, нежели у Берии. А уж о конкретных заслугах перед государством — тут о сравнении и речи быть не могло. Как-никак, именно Берия возглавлял советский «атомный проект», обеспечил в кратчайшие сроки создание «атомного щита», чего, кстати, никогда не отрицали выдающиеся ученые, работавшие в те годы над этой проблемой.

Да и разведка и контрразведка, когда ими руководил Берия, занимались отнюдь не только выявлением распространителей антисоветских анекдотов.

Автору представляется, что уже на следующий день после смерти Сталина его наследники поняли, что изменение политического курса, ликвидация в какой-то, желательно самой мягкой форме культа его личности неизбежны, и потому рано или поздно выплывет проблема предвоенных и послевоенных репрессий. И кому-то придется за них отвечать. И тот, кто первым произнесет это неизбежное «а», тот и станет первым лицом. Не таким, конечно, каким был усопший вождь, но все же первее других.

И тут у заведомо перепуганных наследников сложилось убеждение, что Берия непременно возжелает стать этим первым из первых. Потому что шансов на это у него (что соответствовало действительности) было куда больше, нежели у тех же Маленкова, Булганина, Хрущева, Молотова, Ворошилова, Кагановича… Ведь у Берии была репутация человека, пресекшего «ежовщину», освободившего перед войной добрую треть миллиона невинно репрессированных. (Тогда как, к примеру, Молотов и Калинин не решились вступиться за собственных жен, Каганович — за родного брата…)

О якобы намечаемом Берией военном перевороте говорить всерьез не приходилось. Непосредственно ему в Москве подчинялись лишь дивизия внутренних войск имени Дзержинского и Кремлевский полк. Между тем почти в черте города были дислоцированы знаменитые Таманская и Кантемировская дивизии, в столице имелось десятка два военных академий и училищ, которым по приказу министра обороны ничего не стоило ту же дивизию имени Дзержинского блокировать.

Но в распоряжении министра внутренних дел было оружие куда более страшное: секретные и сверхсекретные архивы, списки приговоренных к репрессиям по «первой категории» с резолюцией не только Сталина, но и Молотова, Ворошилова, Хрущева и прочих. Этого было достаточно, чтобы наследники Сталина дружно ополчились на одного из своих и попросту предали его, чтобы спасти если уж не свои жизни, то посты и репутацию. Берия был обречен не с того момента; когда, как утверждал Хрущев, руководству стали известны «заговорщицкие планы врага народа и английского шпиона Берии», а с того мартовского дня, когда они же назначили его одним из первых заместителей Председателя Совета Министров и министром внутренних дел СССР. Заговор действительно имел место. Но во главе его стояли Хрущев и Маленков, а не Берия.

Энергичные меры, предпринятые Берией по наведению порядка в стране, лишь ускорили созревание хрущевско-маленковского заговора.

Берия стал инициатором знаменитой амнистии, когда из 2 526 402 заключенных, содержавшихся в лагерях и тюрьмах, подлежало освободить 1 203 421 человека. Впоследствии, чтобы ослабить впечатление от этого беспрецедентного шага, власти распустили слухи, что Берия злонамеренно выпустил на волю тысячи убийц, грабителей и насильников. То была ложь. В этом можно убедиться, посетив любую библиотеку, чтобы собственными глазами прочитать тот Указ об амнистии.

На самом деле по амнистии подлежали освобождению лица, получившие срок до пяти лет, осужденные за хозяйственные и должностные преступления, беременные женщины и женщины, имеющие детей до 10 лет, больные. Конечно, имел место временный всплеск уголовных преступлений, но его достаточно быстро погасили органы правопорядка. Тогда же Берия предложил передать лагеря из ведения министерства внутренних дел в министерство юстиции. Данная мера осуществлена в России лишь спустя сорок пять лет! Тогда же Берия предложил передать все стройки, предприятия, «шарашки» МВД в ведение соответствующих промышленных ведомств.

Впоследствии Берии вменят в вину, что он вызвал в Москву несколько десятков (иногда говорят — сотен) резидентов советской разведки и советников при органах госбезопасности в странах, как их тогда называли, «народной демократии», тем самым дезорганизовав деятельность разведслужбы Кремля. На самом деле Берия предпринял меры к устранению недостатков внешней разведки и укреплению ее личного состава, в первую очередь руководящего. Взять хотя бы советнический аппарат в странах «народной демократии». Берия большую часть его считал совершенно непригодным для надлежащего исполнения возложенных на него функций. Хотя бы по той простой причине, что почти ни один советник не знал ни языка, ни истории, ни культуры, ни традиций, ни менталитета народа той страны, в которой работал. Многие из них к тому же вели себя по отношению к местным работникам совершенно бесцеремонно, не столько «советовали», сколько откровенно, не считаясь с самолюбием даже министров и секретарей ЦК компартий, командовали.