"Тонкая линия. Осколки судеб". - Архипова Анна Александровна - Страница 13

Впрочем, Юки не стал заострять внимание на персоне князя:

- Ив еще не вышел на связь?

Эти слова неожиданно сильно уязвили Акутагаву. Такого вопроса следовало ожидать от Юки, он спросил бы об этом рано или поздно. И, конечно, Акутагава понимал, что придется сочинить подходящее объяснение тому, что Ив не объявится вдруг, чтобы поймать злоумышленников. Все это было само собой разумеющимся… Так почему же его так задел вопрос об Иве? Может быть, из-за интонаций, появившихся в голосе Юки, когда он произнес имя зеленоглазого мужчины?..

Акутагава постарался говорить как можно более беспристрастно:

- Нет, по крайней мере – пока. Но ты же его знаешь, он не любитель предупреждать о своих действиях, он скорее объявится неожиданно.

И снова Юки выдержал гнетущую паузу, прежде чем отреагировать:

- Ты прав… - произнес он как-то глухо. – Он такой…

Дурное предчувствие, словно безымянный призрак, выплыло откуда-то из задворок сознания Акутагавы и окатило его холодом. Он еще не знал, чего конкретно ему следует опасаться, но не сомневался – с Юки что-то происходит. Прямо сейчас, пока они разговаривают. Что-то зреет в его голове - что-то такое, от чего Акутагаве становится не по себе.

Прежде чем Акутагава успел что-либо сказать, Юки заговорил о другом:

- Если тебе угрожает опасность, тебе нужно вернуться в Японию! Ведь ты не останешься в России после всего этого?

Тот не сдержал тяжелого вздоха:

- Я не буду сбегать в Японию, после того, как на меня так дерзко напали. Я останусь здесь еще на какое-то время, чтобы разобраться с ситуацией. А ты с Никитой пока поживешь в убежище – до тех пор, пока я не вернусь.

- Но сколько это продлиться?

- Не могу пока сказать, - уклончиво ответил Акутагава.

Теперь тяжело вздохнул Юки:

- Пообещай мне сохранять осторожность!

Эта просьба немного согрела сердце Акутагавы.

- Я обещаю, - улыбнувшись, пообещал он.

- И… Акутагава… - тот запнулся, подбирая слова.

- Да, что?

- Я много раз запрещал сам себе указывать тебе, как поступать. И все равно нарушал этот свой запрет. И сейчас я знаю, что ты думаешь сделать, - очень тихо, почти шепотом проговорил Юки. – С одной стороны я хочу попросить тебя быть милосерднее. Но, с другой стороны, я не могу забыть о том, что ты сам только что не погиб… Возможно, мне вообще следует промолчать, потому что мои слова о милосердии все только испортят – как это обычно бывает…

- Я не хочу, чтобы ты молчал! Я не хочу, чтобы ты скрывал от меня свои мысли, - возразил Акутагава решительно. – И я рад, что ты решился заговорить об этом. Мне важно знать, как ты видишь ситуацию.

- Если ты считаешь Константина Харитонова виновным, то ты обязан будешь его наказать. Иначе как ты сможешь поручиться за свою безопасность, да и безопасность Никиты тоже?.. Я прошу лишь о том, чтобы ты помнил, что Харитонов приходится Никите дедушкой… - Юки, немного помедлил, и завершил мысль: - Я не прошу тебя отказаться от возмездия, но я прошу тебя соблюсти золотую середину.

- Я тебя понял, Юки. Понял, - очень мягко сказал Акутагава.

На этом их разговор закончился. Юки попрощался с ним нежно, и это – вкупе с тем, что Юки стал больше похож на себя с разговорами о гуманности - немного уняло непонятную тревогу, возникшую в сердце Акутагавы. Уняло немного, но отнюдь не полностью. Акутагава пообещал сам себе, что, по возвращению в Японию, он приложит усилия, чтобы разъяснить для себя душевное состояние Юки.

Пока что не было оснований для того, чтобы бить экстренную тревогу из-за того, что Юки может совершить некий неожиданный поступок. Акутагава знал того очень хорошо и очень хорошо чувствовал перемены в его душевном настрое. Вполне возможно, внутренние противоречия в Юки обострились из-за случившегося покушения на Акутагаву и закономерно возникшего с этим вопросом о том, где сейчас Ив и как тот проявит себя.

«Я разберусь и с этим тоже. Я что-нибудь придумаю, - подумал Акутагава. – Но не прямо сейчас! Чуть позже. Сейчас мне надо решить другие вопросы».

В больнице он заявил, что не будет тратить время на полное обследование: пусть доктора займутся рукой, и пока этого будет вполне достаточно. Как Акутагава и предполагал, рентген выявил перелом запястья левой руки. Когда Акутагаве накладывали фиксирующую шину на руку, с ним связалась Наста и сообщила, что Константин Харитонов ею арестован.

- Распорядись подготовить самолет, чтобы тайно вывезти его из страны. Но перед тем как его увезут, я хочу увидеться с ним лично, - сказал Акутагава. – Скоро я освобожусь и прибуду на место.

- Как скажешь, - ответила Наста без заминки, хотя, скорее всего, ей хотелось знать заранее, куда же отправится Константин Харитонов и какая его ожидает судьба. Но профессиональное чутье Насты всегда безошибочно подсказывало ей время, когда следует задавать вопросы, а когда нужно молча подчиниться.

Князь Харитонов дожидался Акутагаву в самолетном ангаре, окруженный вооруженной до зубов охраной. Выглядел он до крайности напуганным и, сидя на раскладном стуле, больше походил на побитого ребенка, чем на главу могущественного российского клана. Наста предпочла отойти от него в сторону, так как она не хотела слушать его просьбы пощадить его и уверения, что он ни в чем не виноват; за то недолгое время, пока она находилась подле него, Константин Харитонов успел утомить ее своим нытьем.

Стоя в сторонке, Наста курила сигарету за сигаретой, пытаясь догадаться о намерениях Акутагавы. Вполне закономерным ей казалось намерение уничтожить князя – ее бы не удивило такое решение Акутагавы в свете произошедших событий - но зачем для этого фрахтовать самолет?

Помимо этого, зеленоглазую женщину волновало крайне неприятное ощущение, что она и Акутагава похожи на мух, влипших в паучью паутину, но пока еще не осознавших этого. Она то и дело бросала короткие взгляды на князя, пытаясь представить его в роли того самого паука, коварно раскинувшего сеть. Ведь все указывало именно на него!.. Но беда в том, что, чем больше Наста наблюдала за Харитоновым, тем сильнее в ней крепла уверенность в том, что и она и Акутагава совершили роковую ошибку, признав его виновным.

Интуиция, словно пожарная сирена, выла в голове женщины: «Это не он! Вы ошибаетесь!» - однако логика возражала ей: «Очевидно, что никому, кроме князя не была выгодна смерть Наталии и Акутагавы. И Харитонов выиграл бы эту войну, если б не «капсула безопасности» в самолете!».

Наста не могла окончательно решить, чему больше верить: интуиции или логике. Что-то мешало ей окончательно довериться той очевидной логической цепочке, которая указывала на вину Харитонова. Но если прислушаться к интуиции, то возникнет другой вопрос: если не Харитонов, то кто тогда? Кто тот хитроумный паук, ловко манипулирующий ситуацией?

Единственный, кто мог бы обойти Константина Харитонова в качестве кандидата на роль тайного врага – Ив. Тот множество раз доказывал, что ему нет равных в плетении подобных интриг. Если бы Ив сейчас гулял где-то на свободе, то первым, кого бы Наста заподозрила, оказался именно ее брат-близнец. Но проблема в том, что Ив надежно спрятан под замок и никак не может быть причастен к произошедшим событиям!

«Черт возьми, как я ненавижу чувствовать себя мухой в паутине!» - подумала Наста зло.

Невольно она обратилась к мыслям о брате. Если б он знал о происходящем, то, безусловно, злорадствовал бы! Он всегда получал удовольствие от ощущения своего интеллектуального превосходства над другими людьми. Вид сбитой с толку сестры, которая никак не могла сложить в единую картинку кусочки мозаики, изрядно бы его повеселил! И, рассуждая объективно, у Ива имелись основания для чувства превосходства над другими. Ведь когда по приказу Наталии Харитоновой в Париже убили родственников Акутагавы, Ив сразу же указал на княжну. Он не мог сразу объяснить, для чего та решилась на преступление, но точно знал, что это она. И он не ошибся.

«Возможно, единственный, кому эта загадка по зубам – Иврам», - вынуждена была признать Наста.