Сирус с планеты Дэрна (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 9

Вылез через пробоину в рубке. Разочарованный взгляд остановился на чем–то блестящем недалеко от корабля. Нехотя, подошел и выкопал из песка прямоугольную коробку зеркального цвета размером тридцать на сорок сантиметров, если на глаз. Она была тяжелой, наверняка что–то ценное. Пощупал ее, слегка проминается, возможно, сделана из пластика или картона. Сперва попробовал руками разорвать упаковку. Без толку. В ход пошли зубы. Они у меня острые, особенно клыки. В результате все разлетелось в клочья. Внутри оказалась бутылка воды и какие–то серые и зеленые упаковки.

Снял маску и попробовал воду, на вкус не испорчена. Открыл один серый пакет. По запаху что–то съедобное, напоминает витаминную пластину, только побольше.

Лизнул языком краюшек однородной массы. Солено! На языке растворяется. Принялся жадно поглощать пластину. Она была явно вкуснее тех, что дают в колонии. Я был очень голоден, в желудке пустота постепенно заполнялась едой. Затем та же участь постигла массу из зеленой упаковки. Пластина оказалась менее соленой, больше напоминала именно витаминную пластину, без соли, сахара, чуть кисловатая. Осталось еще две, серая и зеленая. Это мои запасы в поход. Натянул маску обратно. Мои надежды о припасах на корабле оказались верны, я был доволен собой.

С особым энтузиазмом обшарил вокруг корабля и нашел еще одну коробку! У меня в руках было столько еды! Если экономить, можно неделю не беспокоиться о пропитании! Манс бы сейчас позавидовал моей удаче.

Мне нужна сумка, ранец, веревки или что–то подобное, чтобы удобней было нести припасы. Иначе все растеряю. С этими мыслями я снова полез в корабль.

Поиски затянулись. Не было ничего подходящего. Пришлось взять кусок искореженного металла и, скрипя сердцем, распороть черное сиденье кресла пилота на длинные полоски. Материал вполне подошел на роль веревки. Из спинки вырезал как можно больший кусок, это будет мой мешок.

Все, плакало мое кресло в моем жилище. Хотя уже и некуда его тащить, но все равно жалко!

Присел в кабине и начал плести веревку. Сделал дырки по краям большого куска, просунул через них веревку, затянул. Получился мешочек на ремне. Подумать только, мой мешок из материала, на котором сидел командир крейсера, на этом материале он провел тысячи битв, пролетел тысячи миров! Да, потел и пукал в этот материал, я хихикнул над своей шуткой.

Ощутил вибрацию. Душа ушла в пятки. Что–то приземлилось совсем рядом с кораблем. Растревоженные песчинки застучали по корпусу. Песочная пыль просочилась сквозь щели разбитого корабля.

Замер, боялся даже дышать. Вслушался. Ужас охватил меня. Я услышал мерзкие голоса хозяев. Они говорили на своем языке, нам запрещено его знать, я и не знал. Их тройные звенящие голоса, будто скрежет железа, резали мой слух. Два хозяина, они говорили и говорили, их голоса приближались. Вдруг наступила тишина.

Они поняли, что я внутри. Увидели следы. Сердце бешено колотилось, отдавая в барабанные перепонки. Страх сковал мышцы.

Нет! Не сдамся! Им не отобрать мои запасы и мою жизнь!

Нащупал бластер. Я буду драться. Они уже воюют с людьми из другого мира, люди поддержат меня, возьмут в свой флот, на свой корабль, заберут от сюда! А когда узнают, что помог их командиру еще и вознаградят! Я буду драться!

Мой торжественный боевой душевный клич прервал шорох. Он раздался совсем близко. Выход из пробоины перегородила тень. Э, нет, в эту дыру ему не пролезть. Хозяева слишком крупные для такого прохода.

Средний рост креалимца около двух метров с небольшим. Наши хозяева это массивные человекоподобные создания, с желто–зеленой кожей, уродливыми морщинистыми мордами и сплющенными носами, необычайно толстыми волосами, чаще черными, но бывают и других оттенков. Их круглые черные глаза вселяли ужас и трепет. Лишь раз я видел эти глаза смотрящие на меня. Тогда мне было восемь лет, горел дом Химов. И креалимец стоял и озирался на колонистов, надменно, высокомерно, как на ничтожеств. Тогда и встретились наши взгляды. Я сильно напугался в тот вечер. И не забыл эти черные бездонные глаза до сих пор.

Тень исчезла. Позади заскрипел металл. В корпус пытался пролезть один из них. Где второй? Плевать, убью хотя бы этого.

Вытащил бластер и прицелился в сторону шума. Руки дрожали. Я с ужасом понял, что палец не может найти курок. Да что ж такое! Волнение заставляло совершать ошибки, спешка тоже не сулила ничего хорошего.

Сперва показался его темно красный комбинезон, усеянный стальными щитами. Затем его мерзкая морда. Он еще не рассмотрел меня. Я забился в самый дальний угол в рубке пилота, практически слился с кабиной.

Через несколько секунд его глаза уже смотрели четко в мои. Он замер, заметил направленное на него оружие. И я нажал на курок.

Ничего не произошло! Еще щелчок. Ничего!

Одним движением он выхватил бластер и выбросил его в сторону. Раздался звон от удара. В другой руке у него была большая темно–красная винтовка, такой они обычно и орудуют, такой и подожгли дом Химов.

Освободившейся рукой он схватил меня за комбинезон в районе груди. Его огромная лапа закрывала ее всю. Его ногти ворвались сквозь материю комбинезона и впились в мою кожу. От боли я взвизгнул, как девчонка. Он загоготал, у хозяев это смех, и рванул на себя. Протащив по искореженному полу корабля, там же и слетела маска. Выволок меня на песок и бросил перед напарником.

Я лежал животом вниз, не смея поднять голову. Они снова заговорили на своем, попутно смеясь.

Вдруг тот, кто выволок меня, подошел и пнул в бок. Да так, что я подлетел и перевернулся на спину. Ребра трещали, бок пронзила острая боль. Я заорал, а они засмеялись вновь.

– Где пеленгатор, что дал тебе пилот? – вдруг громко спросил на нашем языке тот, что стоял позади. Видимо он был главный. Я сразу сообразил, что речь шла о коробке, что у меня за пазухой.

Другой наступил мне на ногу своим огромным сапогом и надавил. Я заревел от боли. Будто на ногу мне давил огромный камень, вот–вот разломится кость под такой тяжестью. А он давил и давил.

– В рубке! – взвизгнул я что есть силы. Он продолжал нажимать, я сходил с ума от боли. – В рубке пилота! В рубке! В рубке! – кричал и задыхался.

Он убрал ногу и направился в рубку. Оставшийся креалимец поднял меня с земли, с легкостью, одной рукой, также за грудки. Кожа там уже горела от прежних ран, теперь когти снова вонзились. Дикая боль. Ну, когда ж это все прекратиться?! Я застонал.

– Если ты соврал маленький раб, ты умрешь! – произнес он.

Мое корчащееся от боли лицо было на уровне его мерзкой морды.

– Я итак умру, – прохрипел я, хотелось сказать что–то наперекор.

Вышло не удачно. Креалимец засмеялся, в лицо мне полетели его мерзкие слюни.

Кисть как–то сама нащупала рукоять меча, который все еще лежал у меня в кармане. Во мне закипела злость, ненависть к хозяину пересилила страх. Я хотел сделать ему больно, как угодно, вцепиться зубами, когтями, ударить. Сделать хоть что–то. Сопротивляться. Я не хотел проколоться также, как и с бластером. Пальцы лихорадочно перебирали кнопки. Всего лишь две. Какая из них вызывает вакко–лезвие? А какая лишняя?!

Раздалось два еле слышных щелчка. Я почувствовал некий перенос тяжести с рукояти куда–то еще. Это вышло вакко–лезвие. Креалимец поздно понял в чем дело. Я, не теряя ни секунды, что было сил махнул наотмашь. Клинок вошел в его плоть с легкостью, даже не встретив особого сопротивления стальных щитков костюма. Его тело перерубленное пополам рухнуло. И я вместе с верхней частью упал на бок. Его кисть все еще держала меня. Он хрипел. Из перерубленного живота вываливались желто–зеленые внутренности. Песок окрасился в темно–зеленый цвет. Мой комбинезон тоже. Кровь вытекала из хозяина быстро. Я все еще смотрел в его черные, полные ужаса и удивления глаза, в которых затухала жизнь. А во мне разгоралось торжество.

Толстые когтистые пальцы разжались. Я вырвался. Меня снова охватил страх. Расправа неминуема, если сейчас покажется второй из корабля!