Противостояние - Орлова Елена Анатольевна - Страница 7

Месяцы пролетали незаметно. Среди достопримечательностей Хазарии Исаака поразила мощью и огромными размерами крепость Саркел, но самое сильное, непередаваемое впечатление осталось от Белой Вежи — сказочно-прекрасного белоснежного иудейского храма, построенного на острове, напротив Итиля.

Совместные обеды, приятное общение, прогулки и охота не давали юноше скучать. Обадий оказался умным и интересным собеседником, человеком чести, беззаветно преданным Иосифу. После долгих, задушевных бесед с Исааком, после периода мучительных сомнений, терзавших царя и военачальника, друзья наконец решили довериться посланцу из Кордовы и попросить о помощи. Тем более ко времени его появления в Итиле Иосиф находился в отчаянном положении и уже не представлял, что возможно предпринять среди враждебного окружения, на которое он не мог положиться. Вера, общие корни, идея воссоединения еврейского народа — эти понятия не были для всех троих пустыми словами, они призывали к действию. К тому же, в лице кордовского посланца друзья приобретали могущественного союзника — Хасдая ибн-Шафрута. В тот вечер Исааку открылась изнанка жизни удивительной страны — колосса на глиняных ногах. Иосиф поведал, что выходцев из Иерусалима, настоящих иудеев, в Хазарии очень мало, впрочем, как и кочевников, принявших иудейскую веру. В основном ее населяли язычники, пришлые мусульмане и христиане. Государственной религией считался иудаизм, но на деле он таковым не являлся.

— Тебе уже известно: в стране якобы двоевластие. На самом деле существует лишь власть Кагана! Он пользуется рабским поклонением народа и нагло диктует свою волю, оставляя мне роль тупого исполнителя. Каган избирается из одной и той же хазарской семьи. Но разве их можно назвать истинными иудеями, способными понять веру наших предков?! — с презрением, разгневанно воскликнул царь. Его лицо, от крайнего возбуждения налившееся кровью, исказила нервная судорога. Иосиф вскочил с места и принялся метаться по кабинету.

Юноша с сочувствием посмотрел на несчастного, униженного царя, фактически, лишенного власти.

— Я, наверное, чего-то недопонимаю… Ведь войско находится в ваших руках?

— Оно никогда не пойдет против Кагана, — пояснил Обадий.

— Почему? — удивился юноша. — Надеюсь, вы-то сами не считаете его божеством?!

Военачальник только развел руками.

Недоверчивая улыбка тронула губы юного иудея.

— Нет, не может быть! Неужели те небылицы о нем, которые я слышал, правда?!

— К сожалению, да, — удрученно подтвердил Иосиф и тут же добавил: — Хотя не он сам творит чудеса! Книга делает его таковым.

— Книга? — заинтригованно спросил юноша.

— Существует предание о евреях, пришедших сюда из Израиля. Будто Сам Всемогущий Ягве [21]подарил им священную книгу власти для управления здешними народами. Я считал древнее предание лишь красивой легендой, но несколько лет назад, через подкупленного начальника стражи, узнал, что во дворце, под большим секретом, хранится таинственная книга, к которой имеет доступ один Каган! Скажи, Исаак, как вернуть себе то, что принадлежит мне по праву?!

— Если путем восстания нельзя захватить власть, нужно действовать хитростью, — предложил юноша.

— Боюсь, никто не согласится нам помогать! — усомнился Обадий. — Или вскоре предаст, испугавшись возмездия.

— А зачем искать помощников? Нас теперь трое. Этого вполне достаточно для решения задачи! — оптимистично воскликнул Исаак.

— Но что мы будем делать? У тебя уже есть план? — Поддавшись юношескому оптимизму, Иосиф заметно оживился.

— Кое-что я могу предложить. Нужно заставить Кагана самого, добровольно, передать книгу власти, о чем остальные узнать не должны. Сохранится видимость его силы, а управление Хазарией перейдет к истинному царю иудейскому. Но, честно говоря, я плохо представляю себе, что или кто сможет повлиять на правителя, — смущенно закончил кордовский посланец.

В кабинете воцарилось долгое, напряженное молчание. Наконец Иосиф задумчиво произнес:

— Такая мысль уже приходила мне в голову, и решение тоже. Не находилось лишь исполнителя.

— И ты до сих пор молчал?! — Обадий, потрясенный словами друга, вперился в него возмущенным взглядом.

Довольный эффектом, царь удовлетворенно откинулся в кресле. Он не спешил с ответом. Далекое прошлое, похожее на тлеющие угли, таящие скрытый огонь, вставало перед глазами. В нем остались его первая любовь и старец, не сумевший сделать их счастливыми.

— Я знаю колдуна, который нам поможет. Конечно, если он еще жив и помнит об обещании.

Много лет назад, во время очередного восстания вятичей, я со своим войском отправился в поход. Моей задачей являлось заключение мира с их старейшинами путем установления меньшего размера дани, и я не сомневался в успехе. Все произошло так, как было задумано. Совет старейшин уже заканчивался, когда у входа в Дом Примирения послышались возбужденные голоса и чьи-то грозные повеления. В круг света вошел Верховный Волхв, требуя решения вопроса. Следом за ним ввели безобиднейшего, на вид, старца: маленького роста, щуплого, в ветхой льняной рубахе, старых шерстяных штанах и лаптях с онучами. Его изборожденное глубокими морщинами лицо, с длинной белоснежной бородой и такими же седыми волосами поразило меня своей добротой, детской беззащитностью и неподдельным спокойствием. Верховный Волхв попросил Совет вмешаться, поскольку народ грозился силой защитить старика от уготованной над ним расправы. Он обвинялся как иноверец и смутьян, не желавший проживать в городище и поклоняться светлым богиням: Макоше, матери урожая, и рожаницам Ладе и Лели. На самом деле, как мне стало известно позже, волхвы хотели избавиться от опасного конкурента, появившегося в их селении неизвестно откуда, от его предсказаний и чужих молитв, которых вещуны боялись больше всего остального. Посмотрев на обвиняемого, я понял, что чудной старик не отступится от своей веры, пусть даже ценой собственной жизни, и сейчас старейшины, не желая ни в чем разбираться, а тем более ссориться с волхвами, отдадут несчастного им «на съедение». Я всегда относился с уважением к храбрым людям, но сила духа этого немощного на вид старца меня поразила, и я решил во что бы то ни стало спасти его. Хитрый старшина старейшин оставался безразличным ко всем моим просьбам, Не знаю отчего, но я поступил вразрез с интересами Хазарии: пообещал дополнительно уменьшить размер дани в обмен на жизнь старика. Старшина сразу же согласился. Тем самым он отрезал мне путь к отступлению. И, несмотря на запоздалые угрызения совести, дело было сделано. Старец, после Совета, трогательно поблагодарил за свое освобождение, смиренно поклонившись до земли, и попросил вечером навестить его в пещере, находившейся довольно далеко от городища. В провожатые он дал шустрого мальчишку лет десяти, приведшего на нужную поляну. За ней тянулась череда холмов. Не успел я осмотреться, как мальчишка исчез, оставив меня в совершенно незнакомом месте. Никакой пещеры я рядом не увидел, только обыкновенные холмы, густо поросшие травой. Вдруг в одном из них, прямо перед глазами, открылся темный вход. В глубине мерцал слабый, дрожащий огонек. К нему я и поспешил. На валуне, прикрытом шкурой, сидел спасенный старец. Он протянул мне руку, приглашая войти. На грубо собранном, из бревен, столе горела большая свеча.

— В свое время ты получишь от меня зелье, которое изменит твою судьбу и судьбу Хазарии. Но запомни, оно не принесет тебе счастья! Исполненное желание обернется погибелью…

От сказанных слов лицо вещуна омрачилось. С видимым сожалением он произнес:

— Вы, иудеи, несчастные слепцы, мнящие себя великими мудрецами! Слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму! [22]

Кажется, так. И мне это совсем не понравилось! Я рассердился и выбежал вон из пещеры. Через некоторое время желание узнать о будущем пересилило гордость. Но вновь отыскать вход так и не удалось.