Противостояние - Орлова Елена Анатольевна - Страница 21

Но вот танцы закончились. Наступила пора расходиться. Разгоряченные, они высыпали во двор, обмениваясь на ходу шутливыми замечаниями. Покидать гостеприимный дом никому не хотелось, поэтому молодежь продолжала весело балагурить, наслаждаясь вечерним воздухом, особенно приятным после духоты избы.

— Ну что же, гости дорогие, пора и честь знать! — громко проговорила Евдокия Васильевна, со значением взглянув на разошедшихся сыновей. — Спасибо тебе, Мотенька, за доброту, за ласку! Хорошая жена моему сыну досталась! Хозяйка хоть куда, и мама деткам заботливая.

Матрена обняла свекровь и с чувством ответила:

— Вы, мама, ко мне очень добрые…

Когда родня разошлась, женщина устало опустилась на лавку. Смутное волнение не оставляло ее. Она опять вспомнила сегодняшнюю неприятную встречу. Матрена после службы вместе Со всеми вышла из храма и вдруг непостижимым образом оказалась на церковном дворе одна. Изумленно оглядываясь по сторонам, она не заметила появления бабушки. Цепко ухватив внучку за руку, старуха приблизила к ней сморщенное, как печеное яблоко, лицо.

— Здравствуй, Мотя! Вот и свиделись!

— Здравствуйте. — После некоторого колебания женщина смущенно поинтересовалась: — Вы ведь, кажется, приходитесь мне бабушкой?

— Да, милая. Когда-то твою мать я называла своей дочерью. — Старуха сокрушенно вздохнула: — А теперь она превратилась в исчадие ада!

— Почему вы так говорите?!

— Скоро сама убедишься. Времени остается мало. Прошу, выслушай меня, — примирительным тоном попросила бабка, — тебе угрожает опасность, и моим внукам тоже. Нина ожидает расплаты! И поверь, она своего не упустит! Ты будешь находиться в ее власти до тех пор, пока не рассчитаешься. Таков закон.

— Какой закон? За что? — холодея от ужаса, пролепетала Матрена.

— Помнишь, «я добровольно принимаю помощь»?

Уличенная в постыдной сделке, о которой тщетно пыталась забыть, женщина мучительно покраснела. «Неужели ей известно? Господи, а вдруг все узнают?! Стыд-то какой! А Павел?! Что же теперь будет?!» Матрена, в полном отчаянии, посмотрела на старуху и подумала: «Может, они заодно?!»

— Зачем же тогда мне понадобилось тебя предупреждать? — укоризненно спросила бабушка и покачала головой.

— Я ничего не говорила, откуда?..

— Да не тушуйся, Мотря, я хочу помочь! Внученька, напрасно ты с ней связалась! Нина ничего не совершает бескорыстно! Впрочем, что сделано, то сделано!

— Но она ведь моя мать! — с жаром возразила Матрена.

— В прошлом, а теперь… Старуха тосклива посмотрела на внучку. — Послушай, Мотя, у нас мало времени. Если любишь детей, приходи ко мне аккурат после Покрова Пресвятой Богородицы, через неделю. Да смотри, никому об этом не рассказывай!

— Постойте, о какой опасности вы говорите?

— В свое время узнаешь. Приходи после Покрова, через неделю.

— Так долго ждать! — разочарованно воскликнула Матрена.

— Наша встреча послужит тебе утешением.

Бабушка исчезла столь же внезапно, как и появилась.

Женщина задумалась, рисуя в воображении картины, одну ужаснее другой. Павел подошел к жене и нежно обнял за плечи.

— Мотя, ты отчего такая невеселая? Расскажи! Давай посидим на улице, — прошептал он, щекоча ей ухо губами, — уже все разошлись…

Матрена отпрянула. На испуганном лице отразилось смятение.

— Да что с тобой, Мотя, белены объелась?! — обиделся Павел.

— Прости меня, Пашенька, я сегодня устала. Ты пойди посмотри скотину.

Уложив детей, она начала собирать со стола, когда по избе ледяной волной пронесся ветер. Женщина оглянулась на закрытую входную дверь. Откуда в теплый вечер мог взяться пронизывающий холод? Матрена озабоченно взглянула на мирно спящих детей. Порыв ветра загудел, задув лампадку у икон в красном углу. Из темноты выступила зыбкая черная фигура. «Значит, бабушка сказала правду», — пронеслось в голове Матрены. Она оцепенела от ужаса.

— Ты помнишь наш договор, дочка? Вижу, помнишь! У тебя любящий красавец муж, прекрасная родня, двое очаровательных детей. Вот на что способен хозяин! Но он не занимается благотворительностью, как ваш Бог, ему надо платить. Ты готова?

— Мама, чего ты хочешь?! — отчаянно воскликнула Матрена.

— Забудь о своем жалком существовании! Книга сделает тебя гордой, сильной!

— Не надо, пощади! — Женщина упала на колени и умоляюще протянула к колдунье дрожащие руки. — Оставь мне семью! Мамочка, сжалься! Вспомни, ведь я твоя дочь!

— Неужели ты откажешься от власти над миром?! — прогремел низкий нечеловеческий голос.

Матрена закрыла лицо руками.

— Жалкое зрелище! И это моя дочь?! Неужели? — Нина с презрением посмотрела на согнутую спину.

— Поднимись, где твоя гордость?! Поздно стонать! Хочешь ты того или не хочешь, придется сполна заплатить по договору! — холодно предупредила мать. — Чужая кровь! — Она недобро усмехнулась: — Прощай!

Колдунья исчезла, а женщина все еще не могла опомниться. Она так долго мечтала о матери! И что теперь?! «Нужно успокоиться, — решила Матрена, — Павел не должен ни о чем узнать». Она поднялась с пола, поправила волосы, умыла лицо холодной водой. Ей сделались понятны последние слова бабушки. Мысль о предстоящей встрече теперь внушала надежду, успокаивала.

В ежедневных заботах и трудах промелькнул сентябрь. Порадовала осенним великолепием первая его половина, а с середины месяца погода резко ухудшилась, вслед за холодными затяжными дождями пришли ночные заморозки. Выпавший на Покров снег быстро превратился в грязную осеннюю слякоть.

На деревню опустились глухие октябрьские сумерки. Матрена, убедившись, что муж и дети заснули, потихоньку оделась, накинула теплый платок и через темные сени, мимо бочек с соленьями и сонных кур, пробралась к выходу. Дверь предательски скрипнула. Женщина замерла, прислушиваясь к ночной тишине. Успокоившись, она обошла двор и торопливо зашагала вдоль черного леса, туда, где далеко за деревней находилась бабушкина избушка. Полная луна освещала узкую тропинку. От промокшей земли поднимались тяжелые испарения. Матрена почувствовала дурноту и рукавом стерла со лба испарину. Вскоре женщина различила шуршание листьев не только под своими ногами, кто-то неотступно преследовал ее. Она побежала, задыхаясь, хватая ртом холодный воздух. Различив впереди чью-то темную фигуру, Матрена, в панике, оглянулась и метнулась в лесную чащу. Уже продираясь сквозь кустарник, несчастная услышала знакомый бабкин голос:

— Мотря, это ты?

— Конечно, я! — обрадованно откликнулась женщина. — Как же вы меня напугали!

— Эхе-хе, девонька, нельзя же быть такой трясухой! — бабка хрипло рассмеялась, как залаяла.

— Легко говорить! Вы одна в лесу живете, ко всему привыкли! — обиженно проворчала Матрена. — И вообще, я сюда не рвалась! Сами позвали!

— И то правда, внученька, прости меня, старую, если обидела! Каждый имеет право на выбор!

— Да о чем вы говорите, не пойму? — удивилась странным словам молодая женщина.

— Скоро придем, уже близко, — загадочно ответила бабка.

У дверей замшелой избы лежал старый ручной волк со свалявшейся клочьями шерстью, о котором Матрена слышала разные небылицы. Она с опаской посмотрела на зверя, но тот не обратил на нее никакого внимания. Увидев хозяйку, волк неловко вскочил и, прихрамывая, радостно виляя хвостом, как обычная большая собака, поспешил к старухе.

— Ты его не бойся! Кузьмич почти такой же старый и беззубый, как я, — успокоила бабка Матрену и ласково потрепала волка по загривку, — не тронет.

Она открыла дверь и позвала гостью за собой. В печи тихо потрескивали дрова, маленьким светлячком подрагивал огонек лампадки. Знахарка зажгла керосиновую лампу, и женщина увидела множество икон. Старуха, заметив ее удивление, грустно улыбнулась:

— Ты думала, я тут с бесами дружу? Нет, милая, я в Господа верую, и ни в кого другого! А прозвали меня ведьмой за рецепты настоек, да за то, что лечить умею по-особому…

От развешанных повсюду сушеных трав исходил терпкий дух. На потемневших от времени грубых полках стояли деревянные посудины со скорлупой, всевозможными корешками и еще чем-то таинственным, неизвестным.