Паруса для Марии (СИ) - Светлая et Jk - Страница 4

Михаил улыбнулся и отправился в кондитерскую. Купил коробку шоколадных эклеров и попросил доставить в каюту Марии д'Эстен. К сладостям приложил записку: «20. Juni 20–00 "Kaperna"»

***

— Ни с кем не разговаривает, никуда не выходит. Лайнер не покидает даже на время экскурсий.

— Это точно?

— Пару раз сталкивалась со старшим помощником капитана. Но это выглядело случайностью.

— Дональд, пробей мне личное дело этого старшего помощника. Как его зовут?

— Уже пробил, — Дональд засмеялся, — Михаил Зимин, 33 года, холост. Он ходит капитаном на «Клелии», в этом рейсе тоже случайно — его собственное судно стоит в ремонте. Более подробно — здесь.

Дональд оставил на столе папку. Ральф встал из-за стола и прошелся по кабинету. Подошел к окну. Сунул руки в карманы.

— Никуда не ходит, говоришь? Ей плохо?

— В библиотеку ходила.

Ральф обернулся. На его губах застыла улыбка

— Куда?

В голове раздражающе, почти мучительно пульсировало: «Зачем я все это делаю? Зачем. Зачем. Зачем».

Но она продолжала стоять у зеркала в своей каюте, нанося последние штрихи. Волосы уложила простым узлом на затылке — эта прическа делала ее лицо утонченным, открывая синие глаза с поволокой. Фройляйн Зутер всегда говорила, что так она похожа на мать. Светлое платье. Туфли в тон. Взгляд на часы. Пора. Но, Господи, зачем?

Они не виделись с Михаилом несколько дней. С той самой странной встречи возле библиотеки, когда она чуть не сообщила ему, что влюбилась. Это все из-за прошедшего вечера в «Каперне» — так она твердила себе позднее. Но были пирожные в ее комнате. Шоколадные эклеры, которые она обожала. И была записка. Которую госпожа д'Эстен спрятала под подушку.

Весь день 20 июня она провела в кинотеатре — обнаружила там зал для показа ретроспектив. День Одри Хепберн. И Мари не собиралась никуда идти, пока не досмотрит последний фильм — в 22:00! А потом в каюту и спать.

«— У вас часто бывает такое ощущение, будто крысы на душе скребут?

— Вы хотели сказать, кошки?

— Да нет. «Кошки» — это когда ты потолстела на пять килограммов, или за окном идет проливной дождь. А крысы — это гораздо хуже.»

Мари посмотрела на часы. 18:30. Резко встала и, не досмотрев «Завтрак…», отправилась к себе. Потому что у нее оставалось совсем немного времени, а столько всего нужно успеть!

И вот она, стуча каблуками, шла по палубе. К уже знакомой кофейне. И не представляла, что будет дальше. Просто потому, что когда речь заходила о Михаиле Зимине, ей отказывал здравый смысл.

Старпом пил кофе, внимательно следя сквозь большие окна за редкими людьми на палубе, надеясь разглядеть среди них ее, идущую к нему. Он сделал все, чтобы оказаться абсолютно свободным в этот вечер. Отключил телефон. И в полвосьмого был уже в «Каперне».

Он не знал, придет ли Мария, но очень надеялся, что придет. В одном Михаил был уверен — она не сошла с лайнера в Амстердаме. Об этом он специально узнал у администраторов. И теперь, сидя в кофейне, где и сегодня, к счастью, никого не было, он ждал единственную девушку, которая была ему нужна.

Увидев Машу в простом светлом платье, с простой прической, входящую в дверь кафе, он с восхищением оглядел ее и поднялся навстречу.

— Я очень рад, что ты пришла, — Зимин взял ее за руку, провел к столику и помог сесть. Не отпуская ее руку, сел рядом. — Ты сегодня особенно красива.

Слегка сжал ее пальцы и внимательно посмотрел ей в лицо.

Мари взволнованно опустила глаза, а потом снова обратила взгляд к Михаилу. И осторожно вытащила свои пальцы из его ладони. Чувствуя при этом, как отчаянно бьется сердце. Резко стало холодно. Поежилась. Это все нервы. Последние дни она просто сходила с ума. Начиная с побега от алтаря и заканчивая приходом сегодня в «Каперну».

— Господин Зимин, — медленно проговорила она, надеясь, что ее голос звучит спокойно, — я согласилась прийти только затем, чтобы объясниться с вами… Дело в том, что все мое поведение — с нашей первой встречи — выходило за рамки допустимого, что мне решительно не свойственно. И я… я отдаю себе отчет в том, что у вас могло сложиться обо мне превратное мнение. Я… я… я бы не хотела, чтобы это было так.

В конце фразы голос прозвучал ужасно глухо. Но ничего. Он взрослый мужчина. Слишком взрослый. Он должен ее понять. Наверное. И вместе с тем Мари отчаянно хотела, чтобы он не понял. Или понял все по-своему. Лишь бы ее рука вернулась в его руку.

Зимин же с интересом выслушал ее колючую, строгую, взрослую речь. И коротко рассмеялся.

— Ужасно интересно. Все эти дни я тоже хотел с тобой объясниться. Видишь ли, должен тебе сказать, я крайне рад, что ты оказалась на нашем лайнере, и мы с тобой встретились. Сегодняшний вечер я объявляю нашим первым свиданием, — он приблизил свое лицо почти вплотную к ее, так что смог разглядеть бескрайнюю синеву ее глаз. — А сейчас быстро отвечай, будешь кофе с тортом или уходим гулять по лайнеру? — заговорщицки проговорил он.

— И ты… вы… — Мари несколько раз глупо моргнула и вдруг рассмеялась. Его лицо было так близко, что она не могла сохранять прежнее «прилежное» выражение. Все мысли упорхнули куда-то далеко. И теперь она вздохнула почти с облегчением — он не воспринял всерьез всю ее глупую тираду. — Нет… кофе с тортом… это скучно. Идем лучше гулять. Честно говоря, я лайнер почти не успела посмотреть. Ты давно плаваешь на этой махине?

Зимин встал, снова взял ее за руку, словно она и не отнимала ее, и вывел на палубу. И они не торопясь пошли в сторону носовой части лайнера.

— На этой махине, — он весело хмыкнул, — я впервые. У меня есть своя собственная, где я сам себе царь и бог в маленькой Вселенной. Только моя «Клелия» теперь на ремонте застряла. На берегу я сидеть не привык. Вот и согласился на этот рейс. Кстати, все лайнеры нашей компании носят женские имена. У нас и «Мария» есть.

Мари опустила глаза. Но тут же вновь подняла их, чтобы взглянуть на него.

— Мне бы хотелось увидеть… «Клелию». И вас… тебя — капитаном.

Шум моря, раздававшийся будто бы отовсюду, кружил голову, и Мария никак не могла понять, почему рядом с Михаилом она теряла чувство реальности.

— Я убежала с собственной свадьбы… Мне нужно было надеть это чертово платье со шлейфом, чтобы понять, что я совершаю самую большую ошибку в своей жизни. И знаешь что? Кажется, я была права. Мне хватило недели, чтобы в этом убедиться.

Если бы она не убежала со своей свадьбы, он бы никогда не встретил ее. Одна лишь мысль о возможности подобного покоробила Зимина.

— Ты совсем не жалеешь, что сейчас здесь, а не где-нибудь в романтическом путешествии с мужем, — спросил он глухо. — Маш, ты уверена в этом?

Михаил привел Марию на небольшую палубу, на которой никогда не бывало пассажиров. Никто из них не мог понять, как на нее попасть. Он остановился у ограждения. Здесь было тихо, сюда не доносилось никаких посторонних звуков цивилизации. Только слабый плеск волн и громкий стук его собственного сердца.

Зимин повернулся к девушке:

— Замерзла?

Мари сжала пальцами бортик и посмотрела на Михаила.

— Свадебное путешествие должно было быть не где-нибудь, а на этом лайнере. Ужасно, да? Я бы, наверное, даже не познакомилась с тобой. Нет, я не жалею. И да, я замерзла. Немного.

Михаил снял пиджак и, подойдя к ней ближе сзади, набросил его ей на плечи. Проведя ладонями по ткани, под которой он чувствовал напряженные руки Марии, сплел свои пальцы с ее и двойным кольцом крепко обнял хрупкое тело. Пытаясь унять свое прерывистое дыхание, Зимин прижался горячими губами к тонкой коже на шее девушки и глубоко вдохнул ее запах. Заставив себя оторваться от нее, он прижался щекой к ее волосам и негромко сказал хриплым голосом:

— Ты большая умница, что сбежала со свадьбы. Надеюсь только, что это не войдет у тебя в привычку, — он усмехнулся.

— Подобные привычки аморальны, — проговорила Мария, сходя с ума от ощущения его прикосновений, от запаха парфюма, исходившего от его пиджака. От его теплых рук, обнимавших ее сейчас. Что-то глубоко внутри нее трепетало в ожидании большего.