Паруса для Марии (СИ) - Светлая et Jk - Страница 22

Влетевшая Маша была смешной и трогательной: мокрая, растрепанная, охрипшая.

— Не понимаешь? — спросила она. — Я тебя совсем-совсем люблю.

— Чего ж непонятного? Ты меня совсем-совсем любишь. Что случилось?

Мари моргнула и вдруг, сама того от себя не ожидая, бросилась ему на шею. Отчаянно колотившееся сердце мешало дышать.

— Прости меня, пожалуйста, — прошептала она ему на ухо.

Михаил озадаченно прижал ее к себе.

— Маш, все в порядке? За что я должен тебя прощать?

— Я тебе не верила. Все это время я не верила тебе ни минуты. Любила и не верила. Хотела верить — и не могла. Потому что… Я думала, что…

Мари медленно отстранилась и тихо проговорила:

— Нам нужно зайти в комнату, я очень замерзла. Там поговорим.

— Давай поговорим, — Михаил перестал улыбаться и прошел в комнату.

Настроение Марии и разговор с фройляйн Зутер на кухне заставили подумать, что ничего хорошего его не ждет.

Она села в кресло, тяжело вздохнула и сказала:

— Я была у Дональда. Рассчитывала обсудить продажу компании. Обсуждение вышло… занимательным. Скажи, пожалуйста, ты помнишь тот день в Дувре? Почта, пляж, за́мок?

— Да, — коротко кивнул Михаил. Он встал напротив нее, сложив руки на груди, и ждал продолжения. Вряд ли без ее помощи он сможет понять, как связаны продажа компании и день, который они провели в Дувре.

Мари опустила глаза и сцепила пальцы — те дрожали. Опять. Почему-то они дрожали только в его присутствии.

— Через два месяца после окончания рейса отец принес мне конверт с фотографиями. На этих фотографиях были мы с тобой в тот день. Там было все или почти все. Он сказал, что ты шантажировал его этими фото, собираясь придать их огласке. У нас и так был скандал на скандале — после моего побега со свадьбы. А эта история… едва ли закрепила бы за мной хорошую репутацию.

Мари резко подняла голову и посмотрела на Зимина.

Репутацию? Все, что ее волновало — репутация? Так волновало, что она даже не попыталась хоть немного подумать.

В один шаг он приблизился к ней вплотную и оперся руками на спинку кресла, нависнув над ней.

— Как ты могла поверить в подобную чушь? — негромко, сдерживая себя, спросил Михаил. — Где бы я, по-твоему, стал искать фотографа в Дувре? И с какой целью мне это делать, если тогда я даже не догадывался, кто ты такая? Маша! Вспомни! Ты сама пришла ко мне, позвала в город. Мы были вместе все время. С самого утра. Scheie!

Он оттолкнулся от кресла и отошел от нее.

Мари коротко кивнула. Он был прав. Она же вела себя, как идиотка, все это чертово время.

— Я знаю! — голос хриплый — неужели все-таки простудилась? — Я виновата. Но тогда все это казалось правдоподобным. Два месяца мне внушали, что тебя интересовало мое состояние. Я запуталась. Впрочем, меня всегда было легко запутать, ты же помнишь обстоятельства нашего знакомства. Это меня не оправдывает. Но факт остается фактом. Я считала, что эти фото были сделаны по твоему заказу. Пять лет я думала, что ты меня предал. И пыталась с этим жить.

Михаил не смотрел на нее.

— Конечно, именно твое состояние меня и интересовало! Когда я носился с твоим дурацким шлейфом, в «Каперне», в Дувре. Ладно, черт с ним… — он резко обернулся к Марии и пристально посмотрел на нее. — Но почему ты продолжала молчать? И при этом согласилась выйти за меня замуж. Ты собиралась жить с такими мыслями рядом со мной? Как?

— В Кронштадте ты меня поцеловал. Мне, как всегда, напрочь отшибло мозги. Если помнишь, это я напросилась в твою квартиру. И это я пыталась с тобой объясниться. А когда… когда ты отправил меня в гостиницу… я засомневалась в здравости своего рассудка — все выглядело так, будто этот проклятый конверт я придумала. Я решила считать, что ты попытался мне отомстить за то, что я уехала. Так было проще.

Куда уж проще. Михаил хмуро смотрел на нее. Все-таки королева, даровавшая себя предателю и мстителю.

— Ты замерзла, — сказал он, наконец, после долгого молчания. — Тебе не помешает горячая ванна. А я попрошу фройляйн Зутер заварить тебе чаю.

— Я не хочу чаю, — пробормотала Мари, а потом резко воскликнула: — Господи, да как же ты не поймешь! Я… мне было страшно! До вчерашнего вечера, мне было страшно. Так страшно, что ты представить себе не можешь. И я ничего не могла с собой поделать — я люблю тебя больше всего на свете. С того самого момента, как увидела тебя на «Анастасии». И вчера будто бы все вернулось, понимаешь? Ты все вернул.

Михаил смотрел на Марию. Он не мог злиться на нее, не хотел упускать шанс, который им выпал, позволив старым обидам воскреснуть. Иначе он точно будет кретином.

— Маш! — Зимин подошел к ней. Сел на подлокотник кресла и прижал ее к себе. — Глупая ты. Чего ты боялась? Сказала бы еще в Петербурге: «Гад ты, Зимин!» Все бы и выяснили, — он поцеловал ее в макушку. — Может, все-таки ванная и чай? Еще заболеешь… Возись потом с тобой, — улыбнулся Михаил.

В его руках она успокаивалась. На предложение идти в ванную она только отмахнулась и сбивчиво продолжила:

— Если бы я заговорила об этом тогда, это бы значило, что все действительно было. Я предпочитала не помнить. И после прошлой ночи поняла, что мне, в сущности, все равно. А утром Дональд мне все рассказал. Ральф тогда через него организовал слежку, потому что беспокоился обо мне. А потом воспользовался этими фото, чтобы я… разочаровалась.

— Забыть легче, я знаю. Но мы оба виноваты в том, что все произошло именно так. Только как теперь жениться на тебе, — он усмехнулся, — чтобы ты не обвинила меня в очередной погоне за приданым?

— А ты гоняешься за приданым? — Мари зажмурилась, прижавшись к нему. — Тогда тебе лучше поискать другую невесту. Мои позиции в рейтинге богатых невест резко пошатнулись.

— Нет, другая мне точно не нужна, — Михаил вздохнул. — Придется смириться с тем, что ты теперь небогатая невеста.

— Нет, ну совсем в нищенки меня записывать рано, конечно, — проворковала она и тут же безо всякого перехода сообщила: — Это по приказу Ральфа устроили пожар на «Клелии».

Зимин удивленно взглянул на нее.

— Зачем?

— Видимо, его тоже не устраивало, что я много работаю.

— Давай поищем другие варианты избавить тебя от работы, — Михаил наклонился к Марии и поцеловал ее в губы.

Мари обвила руками его плечи, отвечая на поцелуй. А потом отстранилась и прошептала:

— И все-таки… зачем ты поцеловал меня в Кронштадте?

— Захотелось. Мне очень сильно захотелось тебя поцеловать.

— Странно! Это после того, что я устроила на ролкере? — Мари хихикнула и заглянула в его глаза. — А замучила я тебя тогда, да?

— На ролкере ты сама себя замучила, — усмехнулся он и добавил по-русски: — И устроила настоящий цирк.

— Из тебя плохой клоун, — так же по-русски ответила Мари и сама испугалась.

Михаил открыл было рот, но тут же его закрыл. В голове вихрем промчался набор красочных слов. Он попытался облечь все пришедшее в голову в культурную форму. Сложная словесная конструкция превратилась в одно-единственное слово.

— Круто… — пробормотал Зимин.

— Я объясню, — пискнула Мари и тут же замолчала. Вместо слов она потянулась к его лицу и поцеловала в щеку.

— Подслушивать нехорошо, госпожа д'Эстен, — рассмеялся он.

— Если бы я не подслушивала, господин Зимин, мы бы еще пять лет с вами друг от друга бегали, — сказала она.

— Бегала преимущественно ты.

Он был прав. Можно сколько угодно искать оправдания, но он был прав. Потому она просто сказала:

— Первое, что я сделала, когда меня выпустили из-под домашнего ареста, это записалась на курсы русского языка. Не думала, что это мне так пригодится. Слушай, зачем ты меня обнимаешь, ты теперь тоже мокрый!

— С тобой я готов разделить любые неудобства, — улыбался Михаил.

Она смотрела на его улыбку, чувствуя, как от счастья сжимается сердце. Впервые за пять лет все стало… просто.

— Давай не будем беспокоить фройляйн Зутер. Если честно, я надеюсь, что она уже ушла к себе… А чай заварить я и сама в состоянии. Представь себе, я не только русский выучила. Пойдем в душ.