Утерянные победы. Воспоминания генерал-фельдмаршала вермахта - Манштейн Эрих фон - Страница 28

Как выяснилось позднее, во время кампании в России, Гитлер обладал определенным инстинктом при решении оперативных вопросов, но ему не хватало тщательной подготовки военачальника, которая позволяет идти на большой риск в ходе операции, ибо он знает, что риск оправдан. Так и в данном случае Гитлер сделал выбор в пользу безопасных действий по прикрытию, а не смелого решения, предложенного группой армий «А». Ему повезло, поскольку командование противника не рискнуло перейти в крупномасштабное контрнаступление, хотя фактически оно могло сосредоточить около пятидесяти дивизий по обе стороны Мааса – а возможно, до самого Мозеля, – даже если бы для этого пришлось временно оставить территорию Голландии и Бельгии, за исключением укрепленных районов.

Итак, после завершения первой фазы немецкого наступления оба противника снова оказались лицом друг к другу на сплошном фронте вдоль линии Мажино до Кариньяна и далее вдоль Эны и нижней Соммы. Ближайшей задачей немецких войск было снова прорвать этот фронт. То, что вторая фаза немецкого наступления в такой короткий срок привела к полной капитуляции врага, главным образом объясняется тем, что он не смог, после своих потерь в Северной Бельгии, заполнить весь свой фронт от швейцарской границы до моря. Другая причина состояла в том, что боевой дух французской армии уже находился в упадке – не говоря уже о том, что противник не обладал танковыми войсками, сравнимыми по боевым качествам с немецкими соединениями. Если бы главнокомандующий союзными войсками действовал так, как ожидал от него штаб группы армий «А», он принял бы решение о крупномасштабном наступлении по обе стороны Мааса. Однако, согласно плану группы армий «А», наступление было бы разбито еще на подходе. Если бы при одновременном окружении противника в Северной Бельгии группа армий «Б» нанесла удар через нижнюю Сомму с целью окружения остатков французских сил по образцу плана Шлифена, мы закончили бы сражение за линией Мажино с перевернутыми фронтами.

Ввиду того, что, не считая британской эвакуации из Дюнкерка, мы одержали блестящую победу на Французском театре военных действий, вышеизложенные соображения могут показаться излишними. Возможно, они нужны хотя бы для того, чтобы показать, что и при более энергичных и целесообразных действиях врага «новый» план все же привел бы кампанию к победному концу – даже с учетом возможных критических моментов между Маасом и Мозелем на первом этапе операции.

Роль, которую мне предстояло сыграть в осуществлении наступления на западе, была настолько незначительна, что в этих воспоминаниях можно было бы о ней и не упоминать.

Я делаю это, прежде всего затем, чтобы отдать долг благодарности отваге и выдающимся подвигам войск, служивших под моим началом. Другая причина в том, что действия 38-го корпуса после успешного прорыва немецких сил на Сомме послужат иллюстрацией преследования, которое продолжалось через Сену до самой Луары и не давало противнику ни минуты передышки вплоть до его окончательного разгрома.

В те месяцы, когда другие разрабатывали планы, за которые я боролся, передо мной стояла скромная задача наблюдать за тем, как формируется штаб моего корпуса и вспомогательный полк связи в Штеттине. Время от времени я получал указание проинспектировать процесс формирования новых дивизий в Померании и Познани.

10 мая 1940 года в Лигнице, куда я ненадолго приехал, по радио узнал о начале немецкого наступления. Излишне говорить, что в несколько следующих дней все мои пожелания и пламенные надежды были с нашими войсками, наступавшими через Арденны. Сумеют ли они пройти через Люксембург и прорвать бельгийскую оборону по обе стороны от Бастони, прежде чем туда подойдут крупные французские силы? Удастся ли сохранить наступательный порыв танков в ходе переправы через Маас у Седана и создания основы для окружения северного фланга противника?

Читателю нетрудно понять, что я не чувствовал особой признательности к инстанции, отправившей меня в глубокий тыл в то самое время, когда на западе начал осуществляться план, за который я так долго и упорно боролся.

Вечером 10 мая поступил приказ штабу 38-го корпуса выдвигаться в Брауншвейг. Оттуда следующий перевод привел нас в Дюссельдорф, где мы поступили в распоряжение группы армий «Б». Следующие несколько дней мне нечем было заняться, кроме как слоняться по округе, осматривая мощные бельгийские позиции, взятые первым же штурмом на Маасе у Маастрихта и Альберт-канала, а также отвечающий всем современным требованиям форт Эбен-Эмаэль, захваченный внезапным ударом и по-прежнему обстреливавшийся дальнобойными бельгийскими батареями. Кроме того, я бывал в штабах группы армий «Б» и 6-й армии, чтобы узнать о ходе операции. Насколько я понял, они еще не составили ясного представления о намерениях врага. Этого представления, видимо, не было и у ОКХ, поскольку оно продолжало хранить молчание по поводу своих замыслов и ограничилось тем, что удлинило границу между двумя группами армий на северо-запад.

Продвижение 38-го корпуса от Соммы до Луары

16 мая штаб нашего корпуса вошел в состав группы армий «А», а на следующий день я прибыл в Бастонь для доклада своему бывшему командиру генерал-полковнику фон Рундштедту. Он, так же как и мой преемник, генерал фон Зоденштерн, и остальной персонал штаба, радушно встретил меня, и там я наконец-то узнал, как прошло наступление через Арденны и Маас. Наш корпус должен был перейти под начало 12-й армии, которая продолжит наступать на запад в направлении нижней Соммы, в то время как новая 2-я армия будет введена между 12-й и 16-й армиями фронтом на юго-запад.

Сразу же по прибытии в штаб 12-й армии я на собственном опыте испытал вмешательство Гитлера в руководство военными операциями. Действуя по указанию Гитлера, ОКХ отдало приказ о том, что танковая группа Клейста не должна продвигаться дальше Уазы, 12-я армия должна развернуться на юго-запад и перейти в оборону. 2-й армии предписывалось войти между 4-й и 12-й армиями и продолжать дальнейшее наступление на запад. Приказ объяснялся тем, что фюрер стремился любой ценой избежать пусть даже временной неудачи, которая могла бы поддержать уже упавший дух французского народа. Он опасался этой неудачи в том случае, если 12-я армия продолжит запланированное наступление на запад в направлении нижней Соммы и западнее Мааса с юга во фланг ей ударит французское контрнаступление.

Иными словами, пропагандистские интересы политического деятеля уже начинали вмешиваться в дела Верховного главнокомандующего. С одной стороны, было ясно, что, останавливая танковую группу Клейста на Уазе, мы рисковали упустить шанс разгромить силы противника в Северной Бельгии, которым танковая группа должна была выйти в тыл. В то же время приказ 12-й армии перейти в оборону фронтом на юго-запад означал отказ от инициативы в районе между Маасом и Уазой. Фактически же не было оснований ожидать крупномасштабного контрнаступления французов на этом участке. Как представлялось группе армий «А», противнику требовалось еще не меньше недели, чтобы сосредоточить необходимые для контрнаступления силы, – и это притом что у него вообще были такие намерения. А между тем именно та мысль, что наше наступление должно прикрывать южный фланг войск, прорывающихся к нижней Сомме, являлась одним из ключевых пунктов, с которыми наша группа армий неоднократно обращалась к ОКХ зимой.

Теперь стало очевидно, что Гитлер, не обладая достаточной смелостью взять на себя временный риск на южном фланге немецкого наступления, уже претендует на право самолично руководить операциями сухопутных сил, вмешиваясь даже в частности.

Однако, если в тот момент он мотивировал вмешательство призраком даже временной неудачи, быть может, это объясняется тем, что ОКХ – вопреки прежним рекомендациям группы армий – не ввело 2-ю армию в прорыв, как только первые немецкие части форсировали Маас. Она могла войти либо между 4-й и 12-й армиями, чтобы продолжить наступление на нижнюю Сомму, либо между 12-й и 16-й армиями для наступления на юго-запад между Маасом и Уазой. Причиной этого упущения не могла быть недостаточная ширина фронта для введения новых дивизий, так как прежде всего было необходимо вовремя назначить армейский штаб для противоположных по направлению ударов. Тогда, после расширения района операций, своевременно появилось бы место для введения новых дивизий.