Метаморфы (СИ) - Довженко Маргарита - Страница 20

— Да, но мне нужна одежда какая-то. Где моё платье?

— Оно… — Он отвёл глаза, — в общем, когда тебя тошнило… оно испорчено.

— Оу… в чём же мне тогда идти.

— Я подыщу что-нибудь тебе. Жди тут, скоро буду

И он снова ушёл, оставив меня одну. Пожалею ли я об этом разговоре? Или нет?

Платье Саймон и правда нашёл. Темно зелёного насыщенного цвета, тяжёлое и немного маловатое мне. Зато я в нем казалась миниатюрной. После облачения меня вывели из здания лазарета и повели обратно в тюрьму. Я с жадностью разглядывала все вокруг, несмотря на то, что меня подталкивали двое громил, если я задерживалась где-то. Саймон сказал будет меня ждать меня там, так что мне пришлось идти одной с охраной через пол города. Как они вообще успели так быстро дотащить меня до лазарета?

Город был красив. Не город, а даже ближе к деревне. Деревянные дома, мощённые улочки, колодцы, мужчины и женщины в простой одежде и платьях, дети бегают босиком и… деревья. Многие именно дома для жилья были наверху гигантских деревьев. Без магии точно не обошлось, Думалось мне, когда я запрокидывая голову разглядывала в вышине очередные хоромы. Но все-таки это было красиво. Люди глазели на меня, а я на их, дети даже пробовали бросать в меня камнями, но после окрика охраны и моего нехорошего взгляда с писком бросились в рассыпную и больше досаждали. Здание тюрьмы выглядело так словно это было самое главное здание в городе. Каменное, мощное, одноэтажное, с красивыми воротами. Внутри тоже было красиво. Как я поняла под этим зданием внизу были камеры, а сверху, например, зал суда и прочие важные кабинеты. Бумажная волокита посещала даже метаморфов. Я усмехнулась. Мы спустились вниз и долго бродили по коридорам. Наконец меня привели в просторный зал, посреди него стоял стул, там сидел человек, над его головой светил канделябр со свечами. Свечи охватывали не так уж много пространство, так что по периметру горели ещё факелы. В одном из углов комнаты я заметила Саймона и ещё пару мужчин, они негромко переговаривались. Мужчина на стуле был привязан и наклонён вперёд так, что рассмотреть его лица было невозможно.

— Чарльз, она тут, приступайте. — Крикнул высокий статный мужчина, стоявший рядом с Саймоном, я поёжилась тут все было так неуютно. Чарльз зашевелился на стуле и принял нормальное положение. Его было плохо видно, и я, нервничая, подошла ближе. Его лицо было одним сплошным синяком. Глаза подбиты, на скуле синяк, губа рассечена и оттуда на подбородок стекает кровь. Я отвернулась, выдыхая. Желудок скрутило. Его рубашка тоже была в крови.

— Ты пришла.

Его голос был глух и разносился гулко по всему залу.

— Да, это же было твоё желание. — Я ответила гордо, бойко, чтобы показать ему, что я чувствую относительно него, но в конце все же растеряла весь свой запал. С одной стороны, выговаривать все это ему, здоровому мужику, который сделал много чего плохого — было бы честно, но глядя на него сейчас, избитого, со странным блеском в золотых глазах, мне было жаль его. Он скоро умрёт и так, это достаточное наказание, хоть его буду вершить и не я.

— О, да, ты похожа на меня, тот же взрывной характер. Явно не в маму.

— Не смей говорить о маме. Не смей.

— Почему же?

— Ты бросил её одну со мной.

— Если бы я ещё знал о тебе…

Я изумлённо замерла.

— Ты не знал?

— Откуда? Энн уехала и больше я не видел её, видимо, боялась, что я обращу тебя в тьму.

— Ты и так это сделал, — я топнула ногой. — Ты испортил мне всю жизнь! Из-за тебя всю мою жизнь меня отвергали, меня предавали, меня бросали! Просто потому что ты был темным. Твоя кровь отвратила от меня друзей и любимых! Из-за тебя я — тут.

— Не жди от меня извинений, — Чарльз облизнул губы, и я оторопела, я все-таки их ожидала после такой тирады. — Я делал так, как считал правильным.

— И ты туда же… — я покачала головой. — Мужчины.

Сказала это, словно выплюнула и бросила острый взгляд отцу.

— Как тебя зовут?

— Аселия.

— Хм… она назвала тебя в честь моей мамы, забавно… Знаешь, Мэри, когда мы с ней познакомились, была такой красивой, что я влюбился в неё с первого взгляда. Она приняла тьму добровольно, потому что она была ей близка. А потом я узнал, что у неё есть сестра-близнец. Такая же прекрасная, только вот характер ангельский, не то что Мэри — строптива, гневлива, вечно все поперёк моего слова. В общем та ещё штучка была…

— Была?..

— Да, они убили её, когда пытались нас поймать. Глупая, пыталась защитить меня.

Меня словно облили холодной водой. Тётя Мэри мертва… убили… по щекам начали катиться слезы, я утёрла их тыльной стороной ладони. Ещё один мой родственник ушёл…

— А твоя мама была не такой. Энн была ангелом. И я её заполучил, правда она ко тьме была настроена негативно и сильно уж сопротивлялась.

Он был спокоен и непоколебим.

— Зачем ты мне это говоришь? Зачем?

— Я исповедуюсь. Это моё право. Тебе — потому что больше у меня никого нет. Моя жена умерла, свою любимую я сломал, и она тоже умерла. Осталась только ты.

— Только не говори, что ты любил мою маму.

— Любил. Тогда да, она воплощала лучшее, что можно любить в женщине, а я просто хотел сделать это ещё лучше. Если бы она стала темной, она была бы со мной навсегда.

— А как же Мэри?

— А что с ней? Она бы поняла, она все мне прощала.

Я закрыла глаза.

— Ты ужасен. Мне так жаль, что ты мой отец. Я так зла на тебя, что мне хочется ударить тебя. За все твои слова, за все твои поступки, за всю ту боль, что мне и маме пришлось пережить из-за тебя. И Мэри.

— Я прошу прощения.

От неожиданности я даже рот приоткрыла немного. Он? Чарльз? Мой отец? Это не снится мне? Он только пару минут назад говорил, что не станет извиняться за это.

— Я не собирался… — Чарльз сплюнул на пол кровавую слюну, — Думал, просто скажу тебе как это было, чтобы ты знала, что мы любили с Энн друг друга, когда была зачата ты. Я сделал ей больно, и она достойно ответила мне, просто развернулась и ушла. Я не посмел идти за нею, потому что знал, что был не прав. Когда я увидел тебя тогда, в парке, я вдруг понял все, но не смог признать. Я знал, что ты меня ненавидишь, так зачем мне тогда говорить с тобой? Но сейчас, глядя в твои глаза, точно такие же как у меня, я вижу то, что могло случиться, будь я другим. Семья, детишки, мы с Энн… — Он горько усмехнулся, в его тоне сквозила боль. — Но все случилось как есть. И я не смог дать тебе и уже точно не смогу то, чего должен был. Прости. Прости за твою маму, твоих друзей и любимых, что отвернулись от тебя. Как тёмный, я рад что моя дочь тоже тёмная и следует по моим стопам. Госпожа Сэлли — это просто… я восхищён тобой.

Чарльз улыбался, а по моим щекам градом катились слезы. Злости, боли, прощения, ненависти и любви одновременно. В голове и в сердце все смешалось.

— Но знаешь, как отец, которым никогда не был, мне больно видеть тебя сейчас тут, знать, что и твоя жизнь также оборвётся, как моя. Жаль, что тебя некому защитить, и я не могу. Да и не смею. Даже если бы меня помиловали, я бы не изменился. Так что моя жизнь должна закончился тут.

Я закрыла ладонями лицо, сквозь них прорывались рыдания. Это то, что я так долго хотела услышать, так долго ждала… но слушать это было невыносимо и так больно, словно моё сердце вскрывали ножом.

— Не плачь обо мне. Я заслужил все это.

— Я плачу, потому что мне всегда не хватало отца, и сейчас ты всё это говоришь… — Я вытерла рукавом слезы на щеках, но они продолжали катиться, — и мне тоже больно. Что тебя не было, что ты был там далеко, а не со мной.

— Ты и так выросла славной девушкой.

— Да…

Чарльз улыбнулся мне, слезы хлынули с новой силой.

— Я дам тебе последний отеческий совет, на который способна моя чёрная душа. Не совершай маминых ошибок, не связывайся с такими, как я. Они порвут твою жизнь в клочья.

Я кивнула.

— Время. — В зале раздался крик.

— Мне пора, а ты иди. — Чарльз впился в меня взглядом, а у меня даже слезы застыли на щеках от мысли, что его сейчас не станет. Я рванулась к нему и успела обнять его, прежде чем меня оттащили и поволокли из комнаты. Я смутно помнила свой путь до камеры. Там я просто рыдала, упав на колени, вспоминая последнее, что все-таки успел шепнуть мне на ухо мой отец — «Я люблю тебя». А потом мои страдания словно ножом отрезало. Я поняла — все. Его больше нет. Я осталась совсем одна.