По дороге могущества. Возрождение (СИ) - Нукланд Алан - Страница 20

Секач протащил меня до самой окраины поляны, где мы упёрлись в поваленное дерево. Смотря в налитые кровью кабаньи глаза, отчаяние и обреченность захлестнули разум, захотелось перестать цепляться за жизнь и просто позволить свершиться неизбежному. В конце концов я всего лишь человек, а обычный человек не способен один и без оружия победить свирепого зверя…

"НЕТ! — зарычав, я распахнул глаза и вперился в кабана, крепче сжимая в кулаках острые клыки. — Обычный человек может и не способен, но Я не ОБЫЧНЫЙ человек! Я — ПОСЛАННИК ДРЕВНИХ! Я — СИЛПАТ!!!"

Закричав, я усилил давление так, что кожа на мышцах едва не разорвалась от напряжения, и мне удалось немного отодвинуть от себя кабанью морду. Но выигранные сантиметры вряд ли можно было назвать серьёзным преимуществом. Мне было необходимо хоть что-то, что помогло бы одержать верх над превосходящим меня по силе и выносливости соперником. И найти это "что-то" надо было как можно скорее, ведь наше противостояние не могло продолжаться вечно. Да и время, увы, было отнюдь не на моей стороне — оно утекало с каждой каплей крови из моего тела.

С трудом заставив себя оторвать взгляд от кабана, я лихорадочно осмотрелся. Глаза заливало потом, всё было подёрнуто кровавой дымкой, но я всё-таки смог заметить длинный толстый сучок, торчащий из поваленного дерева прямо рядом со мной. Мои зрачки расширились. Вот он, Шанс!

Я вновь повернулся к вепрю и почувствовал, как он прекратил давление и слегка отклонился назад, чтобы в одном рывке сломить сопротивление ненавистного человечишки, а потом давить, рвать и топтать, купаясь в крови и наслаждаясь потоком вливающегося в тело могущества!

И я воспользовался этим рывком.

Острые клыки ещё глубже впились в мои окровавленные ладони когда я, крича, вывернул кабанью морду и навалился на неё всем телом. Сучок вошел прямо в глаз секачу, он завизжал и дёрнулся, пытаясь вырваться, но я лишь сильнее вцепился в него и повис, давя весом и не позволяя освободиться. Его передняя нога подвернулась, он потерял опору, взрывал податливую землю, при этом не переставая дёргать башкой и не понимая, что этим лишь углубляет свою рану. Но ему было больно и страшно, он не хотел умирать, и поэтому продолжал сражаться, вновь и вновь свирепо бросаясь вперёд, превозмогая боль и силясь добраться до человека, такого близкого, и одновременно такого далёкого, которого ведь он почти победил. Но с каждым мгновением силы оставляли его, слабость сковывала могучее тело, и тёмная пелена туманила взгляд. И настал момент, когда боль ушла и тьма поглотила его, освободив от ярости, страха и страданий, причиненных этим человеком, которого ведь он почти… почти…

Секач подо мною шумно выдохнул и затих. Я слышал последний удар его сердца, но всё ещё не мог поверить в это. Я победил? Я… спасён?

Неверяще смотря в подёрнутый дымкой глаз зверя, я тяжело дышал, чувствуя нарастающую боль в бедре. Победа… Я ПОБЕДИЛ! Правильно воспользовался моментом и направил тяжесть вепря против него же! Да! Это физика, мать вашу!

Застонав, я схватился за бедро и сполз на землю, привалившись к телу кабана.

"Нет, я ещё не победил."

Найдя в себе силы, поднял голову и разлепил веки. Енот всё ещё недвижимо сидел на том же самом месте и не сводил взгляда с секача. Его лапы поникли, он неуверенно приподнимался и вновь опускался, нос и усы дёргались, изо рта вылетали жалобные свистящие звуки. Наконец он перевёл глаза на меня и в них загорелась злоба. Шерсть встала дыбом, пасть оскалилась и из неё вырвалось шипение.

Ухмыльнувшись, я поднял окровавленную руку и поманил его к себе:

— Ну же, иди сюда, тварь, — с ненавистью прохрипел я. — Уж на тебя-то у меня найдётся ещё немного сил!

Енот замер. Смерив меня оценивающим взглядом, он неуверенно зарычал и покосился на мёртвого друга. Вновь посмотрев на меня, енот оскалился и, развернувшись, убежал в лес.

Я облегчённо выдохнул. И тут же навалилась слабость. Адреналиновый мандраж медленно рассеивался, меня начало трясти, боль в бедре и руках постепенно усиливалась, тошнило; зрение исчезало рывками, веки налились тяжестью, тянуло в сон. Я ещё держался только благодаря силе, которая досталась мне после смерти секача и блуждала по телу, наполняя его смесью могущества и непобедимости. Но это чувство постепенно сходило на нет, оставляя после себя только холод приближающейся смерти.

Ну вот и всё, теперь точно конец. И вот что-то я не испытываю радости от того, что умираю на своих условиях. Блин, скопытился на третий день новой жизни! Позор…

…- Упрямый баран!… Ну хорошо! Я помогу тебе. Если уж делать, то делать как надо.

— Спасибо.

Нервный смех.

— Да не за что, всегда рад помочь другу покончить с собой. К тому же, это шанс во всём разобраться.

— В смысле?

— В прямом! ЭТО творится по всему миру, и причины происходящего нам неизвестны. Если где и можно найти ответы, так это там, в глубине. И коли уж ты вызвался добровольцем, то попытайся во всём разобраться. Остаётся лишь надеяться, что ты не будешь подвержен ФНЖ…

Я резко пришел в себя.

Могущество! Сила! Сила секача! УНИАРЫ!

Если поднять ступень и повысить выносливость, то у меня появится шанс выжить!

Я ухватился за промелькнувший лучик надежды. Хрипя и боясь не успеть, подтянул к лицу руку и вызвал фолиант. Непослушными, окровавленными пальцами распахнул его. Проклятье, перед глазами всё расплывается! С трудом подавив всколыхнувшееся было отчаяние, неуклюже перелистнул несколько страниц — списки граней и навыков должны быть где-то в самом начале. Есть! Нашел что-то напоминающее список! Но как распределить униары? Я же уже практически ничего не вижу!

Мне вспомнились слова Знамиира: "…дриар носит чисто практическую ценность. На двадцать пятой ступени ты сможешь вызывать книгу и без него." А ведь Лютеру она и вовсе не была нужна! Что он там сказал: " Не нужно мне таких костылей в виде книжек. Я сразу научился вызывать таблицы в голове." Дриар — это всего лишь инструмент. И если в нём отображается всё происходящее со мной, значит, он должен "понять" и смысл моих действий!

Я затолкал в разрезанную бивнем ладонь палец и, пользуясь им словно кистью, зачеркнул первую попавшуюся строчку из списка, а потом, периодически обновляя "краску", размашисто написал на странице, хрипя про себя каждое слово: "влить. все. униары."

Сработало! Я почувствовал, как волна блаженства и всесилия накрывает меня, на мгновение разгоняя пелену смерти. Пользуясь этим кратким прояснением разума, я быстро написал, размазывая кровь по всему листу: "выносливость влить все ОА."

Тело выгнуло дугой, глаза закатились, затрещали кости и лопнули сухожилия.

Мой рассудок не выдержал нагрузки и тьма с нежностью матери приняла меня в свои объятия.

Первые же мгновения пробуждения не принесли мне ничего хорошего: голова гудела, перед глазами плыло, горло пересохло, а язык превратился в наждачную бумагу. Вдобавок ко всему этому страшно мутило, тело затекло и онемело от холода, а в бедре пульсировала такая боль, что впору на стену лезть. В общем, чувствовал я себя просто отвратительно. Даже более того — никогда не думал, что всё может быть НАСТОЛЬКО плохо. Остаётся лишь утешать себя любимой присказкой: если на следующий день болит тело, то предыдущий прошел не зря. Ну и второе выражение тоже подбадривало: если что-то болит, значит это что-то у тебя ещё есть.

А, собственно, есть ли?

Не делая резких движения, стал разрабатывать руки, сжимая и разжимая кулаки, сгибая локти, постепенно восстанавливая кровообращение и возвращая подвижность затёкшим членам. Вскоре я уже мог сносно выпрямить спину и вытянуться на животе. Стараясь сильно не тревожить больное бедро, перевернулся с горем пополам на спину и провёл похожие гимнастические процедуры с левой ногой. Уфф, вот так намного лучше. По крайней мере я убедился в том, что относительно цел и здоров. И, что самое главное, жив.