Третий шеар Итериана (СИ) - Шевченко Ирина - Страница 31

Первое письмо Софи написала через неделю после того, как он исчез. Всего пара строчек.

Где ты? Как? У нас все хорошо. Скучаем. Возвращайся…

Второе было длиннее.

Третье…

В доме стало пусто. Люк слишком мал, чтобы понять. Подруг нет. У сударыни Жанны только и разговоров, что о непутевом сыне и болячках, а господину Гийому главное, чтобы в лавке был порядок.

А в комнате Тьена осталась стопка писчей бумаги и чернила. Много чернил, словно в самом деле собирался писать сказки…

Сказки Софи сочинять не умела. И дневников, как героини романов, не вела. Глупость какая — эти дневники! А письма — другое дело. И не беда, что адресат неизвестно где… Вернее, беда, еще какая беда, но писать-то можно. Не очень часто, и лишь когда есть о чем.

Сирень зацвела — чем не новость? Наломала душистых веток, расставила по всему дому. И в его комнате тоже. А до того все вещи перестирала, рубашки погладила, постель чистую застелила…

Люку ботиночки купила из тех денег, что оставил, спасибо. Не нужно было, они бы и так не пропали, но… И платье себе. Два. Потому что лето, тепло, жарко даже, а ей, оказалось, и надеть нечего. Из прошлогоднего выросла… Не такая она уже мелкая!

С Люком в кинотеатр ходили, в тот самый, что возле студенческого клуба. Там еще тапером старичок, которого они в музее видели. Фильм интересный был, про любовь… А потом к ним какие-то парни подошли. Познакомиться хотели. Неприлично же, когда вот так прямо на улице подходят? Не стала с ними разговаривать…

Книгу купила, про цветы. Еще роман один, но про цветы интереснее. Оказывается, Нирейская невеста не белая, а красная. В Нирее по-другому все, у них у девушек свадебный наряд красный. А белая — Красавица Южноморья… Это она про розы, которые он ей тогда принес. Еще желтая была, Филомена. Она в их климате не цветет, только в оранжереях. И дорогая. Вот нужно было такую дорогую покупать?

Никаких не нужно. Пусть только приходит, а розы у них в саду скоро распустятся. Сначала Маргарита, а потом Кларисса…

Писала чисто, без ошибок — каждое слово проверяла. Словарь специально для этого купила. Все равно пригодится, когда Люк в школу пойдет, а Тьену не понравится, если с ошибками.

О брате, о доме, о розах…

О том, что встретилась с сестрами Ламиль. Анна на него уже почти не сердится. У нее новый поклонник. Скучный и слишком заумный, но Анну, кажется, по-настоящему любит и родителям ее нравится. А Ами решила стать великой художницей, но это пока секрет…

Об отце, который появился на пороге их дома осенью. О Клер. Она такая маленькая и все время болеет. Пришлось уйти из лавки… Спасибо, что оставил деньги. Малышке они пригодились: на докторов, на лекарства…

Сложенные вчетверо листы ложились в круглую жестяную коробку из-под печенья. Коробка пряталась на шкаф.

Когда продали дом и переезжали на квартиру неподалеку от депо, где работал отец, таких коробок было уже две. Софи упаковала их со своими вещами, а на новом месте нашла для них тайничок между стеной и комодом.

И продолжала писать…

— Ему, значит?

В тот день она водила детей в парк, а отец вернулся домой раньше обычного. Что он делал в их с Клер комнате и как наткнулся на письма, она не спросила. Вообще ни о чем не спросила: увидела разбросанные по столу развернутые листы, и дыхание перехватило от возмущения.

— Спасибо, что не жалуешься, — поблагодарил родитель серьезно. — А то ведь такого могла понаписать…

От него пахло спиртным, хоть Софи накануне и спрятала бутылку. Видно, ее и искал.

— Тяжело тебе одной? — вздохнул он.

— Я не одна.

У нее Люк есть. И Клер. И Амелия. И Анна. И Макс. И Рене… У нее и отец, если подумать, есть.

— Вернется, — сказал он вдруг.

— Много ты знаешь!

Захотелось ударить его, наорать — за то, что рылся в ее вещах и в ее жизни, за то, что снова пил, за то, что завел этот разговор…

— Вернется, — повторил отец. — Если живой, обязательно. Я, может, в людях не слишком разбираюсь, но этот твой…

— Он не мой.

Но письма собрала. Каждый листочек бережно сложила и убрала в коробку. А коробку — в тайник, который уже не тайник.

— Браслет не продала еще?

— Тот, что ты подарил?

— Не я. Расскажу. Но ты уж не пиши про это, ладно?

…Когда врач, лечивший Люка, сообщил Софи, что брат никогда полностью не исцелится и не вернет себе зрение, она не плакала. Хватило слез, что пролила, пока он лежал в больнице. Пришла домой, растопила на кухне плиту и сожгла подчистую содержимое уже трех жестяных коробок. А коробки выбросила.

Но браслет остался. И привычка складывать в уме долгие письма.

Только заканчивались они теперь иначе.

…У нас все хорошо. Скучаю. Не приезжай…

А он приехал.

И если бы не доктор, не новая надежда для Люка, Софи только и думала бы, что о бывшем квартиранте. Но брат был, несомненно, важнее.

А Тьен? Он лишь возит Люка на лечение. И она вовсе не собиралась о нем расспрашивать.

— О чем вы говорили?

— О разном, — неопределенно ответил Люк.

Софи честно держалась до вечера. В обед заскочила на десять минут, убедилась, что с братом все в порядке, отметила новые улучшения в его внешности — целебные ванны оказались на диво эффективными — и вернулась в магазин. А уже после ужина, оставив на Клер мытье посуды, уединилась с мальчиком в его комнате.

— Он рассказывал, где был это время?

— Где-то далеко.

— Где?

— Не знаю. Спроси сама, если тебе интересно.

— Интересно? Да я так…

Плохо, просто отвратительно, но она на мгновение порадовалась, что брат не видит ее лица.

Устыдившись, попыталась перевести разговор на другое. Праздник, гости. Испечь торт самой или купить в кондитерской? Или вообще заказать столик в ресторане?

Но Люк сам вернулся к оставленной теме:

— Как думаешь, зачем он приехал?

— Понятия не имею.

Это же Тьен. Его не зовут, он сам приходит…

— Вот и я не знаю, — рассеянно проговорил мальчик. — Что ему от нас нужно? У него же все есть. Автомобиль шикарный — слышно как идет легко, и в салоне новой кожей пахнет. Костюмчик, небось, часы золотые. Сразу понятно, что при деньгах.

— Не в деньгах счастье, — напомнила известную поговорку Софи.

— Так ты считаешь, он к нам за этим? За счастьем? — улыбнулся Люк.

Улыбка у него вышла лукавая и многозначительная.

— Ну уж нет! — воспротивилась Софи. — Обойдется! Счастья у нас у самих мало, чтобы его еще раздавать.

Но слова брата долго не шли из головы.

Ведь не может же быть… Или может?

На следующее утро он опять появился раньше времени. Как и накануне, не стал ждать в машине, а зашел в магазин. Положил на прилавок пышный букет. В зелени душистых трав пестрели алые маки, васильки, голубые и белые колокольчики. Ромашки — как мелкие звездочки…

— Тебе.

— Спасибо, — только и смогла выговорить Софи.

Она настроилась сразу же предупредить, что занята, и пусть ждет Люка на улице, а тут такое чудо! Живое, яркое, щекочущее нос пушистыми метелочками и длинными острыми травинками. А как пахнет — даже здесь, где воздух наполнен цветочным ароматом, различается отчетливо запах летнего луга.

— Не за что. За городом этого добра навалом. Причем бесплатно.

Конечно-конечно. Прижав к груди букет, девушка спрятала улыбку в ворохе цветов. Пусть сколько угодно пожимает плечами с деланым безразличием, будто сорняков под забором надергал и ей за ненадобностью приволок, но ведь встал ни свет ни заря, поехал куда-то, нашел этот луг, собрал все, сложил так красиво.

— Если хочешь, можешь выбросить, — в голосе мужчины прорезалась обида, словно она уже сделала это.

— Если захочу — выброшу, — пообещала Софи.

А пока нужно подыскать вазу. Благо, в магазине их предостаточно.

— Не буду тебе мешать, — убедившись, что его подарок не отправится в мусорную корзину, Тьен направился к двери. — Дождусь Люка в машине.