Колдуны и герои (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 28

– Видимо, я ошибся, и ты все-таки безумен, – сказал Плачущий. – Потому что если ты говоришь правду, только безумец может счесть этот дар проклятием.

– Это суждение лишь выдает твою наивность, – сказал Ланс. – В бессмертии нет ничего хорошего. Вечная жизнь слишком длинна для обычного человека. Да и я не могу сказать, что у меня была очень уж хорошая жизнь. Я продолжаю жить, а все вокруг умирают. Как правило, насильственной смертью. Мой отец, мои приемные родители, все мои друзья… Не говоря уж о тысячах людей, которые считали меня своим сюзереном и которых убили из-за меня. Я устал от чужих смертей и войн.

– Я бы соврал, если бы сказал, что понимаю тебя.

– Мог бы сказать. Я бы все равно не поверил.

– Тут наши чувства взаимны, – сказал Плачущий. – Я тоже не могу поверить в твою историю.

– Разумно, – согласился Ланс.

Прежде, чем Плачущий успел сообразить, что происходит, Ланс перегнулся через стол, вытащил из-за пояса Плачущего короткий кинжал, расстегнул рубаху на груди и, поморщившись, вогнал тонкое лезвие себе в сердце. Маркиз Тилсберри стал еще бледнее, хотя минуту назад Ланс готов был поклясться, что сие невозможно.

– Такое я проделываю походя, – сообщил Ланс. – Надеюсь, ты не собираешься терять сознание?

– Нет, – сказал маркиз Тилсберри после некоторых раздумий. – Тебе не больно?

– Немного неприятно, – сказал Ланс. – Но чего не сделаешь ради эффектного зрелища?

– Э… можешь вытащить?

– Тебя нервирует мой вид?- ухмыльнулся Ланс.

– Немного, – признался Плачущий. – Обычно люди с кинжалами в груди несколько менее разговорчивы.

Ланс обхватил пальцами рукоять кинжала, легко вытащил его наружу и вручил оружие владельцу. Плачущий не заметил ни единой капли крови ни на лезвии кинжала, ни на коже Ланса.

Ланс бросил кинжал на стол и продемонстрировал Плачущему свою грудь, испещренную сеткой старых шрамов. Однако, свежей отметины там не было, и Плачущий взял себе на заметку поинтересоваться, как же так выходит.

Если удобный случай представится.

Ланс застегнул рубашку.

– Еще я не горю в огне, – сообщил Ланс. – А также не тону в воде, но этот факт вряд ли характеризует меня с лучшей стороны.

– И как же это случилось?

Ланс еще раз показал шрам за запястье.

– Когда-то это был браслет, созданный одним из моих предков в качестве объекта силы, – сказал Ланс. – Он переходил в нашей семье от отца к сыну и в конечном итоге достался и мне. Когда я его надевал, я думал, что это обычное украшение, лишь чуть позже выяснилось, что снять его невозможно. А потом… я носил его слишком долго, гораздо дольше любого из моих предшественников. В конце концов, он просто стал частью меня.

– Погоди-ка. Ты говоришь, что твои предки носили этот браслет. Но их же всех убили…

– О, да, – сказал Ланс. – В тех местах, откуда я родом, убийство моих предков было отдельной спортивной дисциплиной. По преданию, браслет был выкован из металла, упавшего со звезд. Некий кузнец, помогавший моему дальнему предку в работе, сохранил несколько кусочков того металла и сделал семь мечей и один кинжал, которыми можно поразить человека, носящего браслет. Эти мечи были розданы магам и героям из разных королевств, чтобы никто из моих предков не мог чувствовать себя в полной безопасности. Когда я был молод, носил другое имя, и мне очень хотелось жить, я убил всех хранителей, собрал эти мечи и расплавил их в жерле вулкана

 ^[4]

. Кинжал я оставил себе. На память. Ну, и на всякий случай. Только вот ведь беда – в одной из последующих заварушек я его потерял.

– Где потерял?

– Не в вашем мире, – сказал Ланс.

– А другие способы?

– Я не горю в обычном огне, но у меня был очень неприятный опыт с пламенем дракона, – сказал Ланс. – В вашем мире есть драконы?

– Нет.

– Вот в том-то и дело, – вздохнул Ланс. – Полагаю, я мог бы попробовать спрыгнуть в вулкан, но действующих вулканов я тоже поблизости не наблюдаю. Значит, остается только третий способ. Когда-то, в самом начале карьеры, мне сказали, что меня также можно уничтожить при помощи магии высшего порядка. Вот почему я выступил против Алого Ястреба в этой вашей войнушке. Но я должен признать, что магией высшего порядка там даже не пахло. При виде меня и Смеющийся и Алый Ястреб хватались за меч. Они умерли, потому что с мечом против меня у них не было ни одного шанса. И поэтому я надеюсь, что Джемаль ад-Саббах так же хорош, как считает Балор и ваша чертова Ложа, и слухи о его могуществе хотя бы отдаленно соответствуют действительности.

– Надеюсь, он тебя не разочарует, – мрачно сказал Плачущий. – А ты не думал, что обманули, когда сказали про магию, которая может тебя убить?

– Вряд ли, – сказал Ланс. – Просто ни Смеющийся, ни твой учитель не были достаточно хороши.

– Алый Ястреб был одним из лучших…

– Не сомневаюсь, – сказал Ланс. – Но дело даже не в нем. Дело в вашей магии вообще. Магия, которой тебя учили, это искусство.

– Разве существует какая-то другая магия?

– Магия превращается в искусство, когда в мире ее становится слишком мало, – сказал Ланс. – Это естественный и неизбежный процесс. Максимум приложенных усилий и минимум результата.

– Я снова перестаю тебя понимать.

– Ты уверен, что был учеником чародея? – поинтересовался Ланс. – Твой учитель не рассказывал тебе истории о великих магах древности, которые могли творить невероятные вещи? Поворачивать вспять течение рек, двигать горы…

– Эти истории мне рассказывала моя няня, – сказал Плачущий. – И назывались они сказками.

– До того, как превратиться в детские сказки, они наверняка были легендами, а легенды никогда не возникают на пустом месте, – сказал Ланс.

– Но они преувеличивают. С годами каждая история обрастает тысячей подробностей, которые делают ее более красочной, и уже спустя несколько веков никто не может сказать, что есть правда, а что – вымысел тысячи рассказчиков.

– Если легенда гласит о человеке, сдвинувшем гору, стоит допускать вероятность, что на самом деле гора все-таки двигалась.

– Или речь идет всего лишь о крупном обвале.

– Хорошо, пойдем другим путем, – сказал Ланс. – На столе лежит твой кинжал. Сделай с ним что-нибудь при помощи магии.

– Что?

– Что угодно.

– Что вообще можно сделать с кинжалом при помощи магии?

Ланс вздохнул.

– Заставь его пролететь через каюту и воткнуться в дверь. Нет, лучше в деревяшку над дверью, а то вдруг в коридоре кто-то стоит.

– Мне понадобиться какое-то время, – сказал Плачущий.

– Сколько угодно, – сказал Ланс. – Действуй.

Следующие пять минут Плачущий бормотал себе под нос и чертил пальцем какие-то невидимые Лансу формулы. Когда из его глаз покатились первые слезинки, он сообщил Лансу, что готов.

Ланс дал отмашку на эксперимент. Плачущий произнес короткое заклинание, воздел руки и кинжал приподнялся на несколько сантиметров над столом. Плачущий повторил заклинание, повел руками, слезы лились из его глаз уже ручьем. Кинжал воспарил на высоте человеческого роста и рывками, со скоростью смертельно больного одноногого инвалида, пересек каюту.

Ткнув острием в указанную Лансом доску над дверью, кинжал упал на пол. Плачущий вытер слезы и выступивший от напряжения пот на лбу.

– Неплохо, – сказал Ланс.

Плачущий вернул кинжал на исходную позицию.

– Магия – это возможность манипуляции окружающим миром, – заявил Ланс. – Кинжал есть часть окружающего мира. Ты только что заставил кинжал полететь, не прикасаясь к нему руками. Как ты это сделал?

– Мне известны вес и форма кинжала, я знаю, из какого металла он выкован, – сказал Плачущий. – Я знаю место, где он лежал, и я видел место, куда он должен был попасть. Я постарался совместить в своем сознании эти два места и придать кинжалу энергию для полета.

– Говоря простым и грубым языком, существуют два вида манипуляции предметами, – сказал Ланс. – Есть способ, который применил ты. Ты попытался уговорить предмет сделать то, что тебе надо. Это искусство.