Опущенная - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 23

— А ты попробуй поверить.

— Попробую, — кивнула она. И улыбнулась, давая понять, что пора прощаться. — Ну все, до встречи!

— До какой еще встречи?

Сева взял ее за руку и чуть ли не силой завел в дом. Дверь им открыл Василий Лукич.

Сева обманул. Настя так надеялась на него, а он обманул ее ожидания. Пришлось выкручиваться самой. Зато Веня раскрыл душу нараспашку, вместе со спичечным коробком, в котором у него находился первосортный гашиш. Курить травку все равно, что пить воду, когда хочется есть. Но без воды человек умрет быстрей, чем без хлеба. А еще под травкой весело, а ей так не хватало хорошего настроения. Но Сева обломал весь кайф.

— Настя! Нам нужно что-то делать, — сказал отец.

— Ты поверил Севе? — скривилась Настя.

— А почему я не должен ему верить?

— Потому что Сева — стукач.

Настя не злилась на Севу. Но и добра ему не желала. И так хотелось его уколоть.

— Вот только давай без этих жаргонных словечек!

— Сева — ябеда. Что от этого изменилось? — усмехнулась Настя.

— Характер у тебя изменился…

— Это все Женя… Которого ты посадил…

— Ну, с этим мы разберемся… — болезненно скривился отец.

Сева рассказал ему все, что узнал от Насти. Взял и без всякого зазрения совести вывалил. А ведь она поделилась с ним по секрету… Вот и как его после этого назвать?

— А было?

— Ну, насильников я, конечно, осуждал…

— Женя не насильник. Эта девочка сама ему дала… Чистая, невинная девочка. Такая же, как я, — ухмыльнулась Настя.

— Ты чистая. И невинная. А то, что было, скоро забудется как страшный сон…

— Не забудется. И не сотрется… А разбираться надо было сразу… Ты же собирался узнать, кто такой Женя…

— Не успел, закрутился…

— Ты крутился, меня крутили… Как же так, папа?

— Я обязательно доберусь до этого гада! — Отец сжал кулаки до хруста в костяшках.

Но Настя лишь усмехнулась. После драки кулаками не машут.

— Мне плохо, папа. Если бы ты знал, как мне плохо… Душа болит… — Она потянулась к отцу, обняла его.

— Ничего, мы вместе справимся с этой болью. Все будет хорошо.

— Когда?

— Мы обязательно что-нибудь придумаем.

— А что тут думать? — Настя отпрянула от отца и едко глянула на него. — Сдай меня в наркологию. Привяжут к кровати, будут лечить… Чем там у нас психов лечат?

— Ну, наркология — это слишком.

— А чего? Женю ты не остановил… А ведь я к нему ходила, он мне все рассказал… Почему ты его не нашел! Почему ты к нему не пришел?.. Почему ты его не убил? — Настя обозленно глянула на отца.

— Девочка моя! — Он обнял ее, прижал к себе — как будто смирительную рубаху надел.

— Все, все, больше не буду!

Отец отпустил ее, она села на кровать, подтянула коленки к подбородку.

— А этого подонка я найду!

— И убьешь!

— И убью, — кивнул отец.

— Я тебе не верю!

— Убью… И в тюрьму сяду… Тогда поверишь…

— A-а, в тюрьму!.. И Сева боится!.. Никому я не нужна! — С Настей случилась самая настоящая истерика.

— Ира! — отец позвал маму.

И это отрезвило Настю. Она вскочила, бросилась к двери, встала спиной к ней.

— Все! Все! Только маму не надо!.. Или у меня от вас взорвется голова!

— Хорошо, хорошо, давай без мамы… А лечится будешь здесь?

— Как?

— Ну, с наркологом я договорюсь, он будет приходить на дом. Будет тебя лечить.

— Я знаю одно лекарство.

Отец округлил глаза, возмущенно глядя на Настю. Он понял, о чем она завела речь.

— Тут главное — не переборщить, — с самым серьезным видом сказала она. — Полкубика в день, чисто для поддержания тонуса. Кайфа не будет, да мне и не нужно. Но чувствовать я себя буду хорошо. И учится буду, сессию сдам. Ты же знаешь, мне нужно образование… Прокурором хочу стать… И Женю не надо убивать. Я его сама убью. Морально. Запрошу для него пятнадцать лет и ни на год не сдвинусь. Да что там год, месяца ему не скину…

— Станешь прокурором, обязательно станешь, — Отец обняла ее. — Только не надо по полкубика в день…

— Да, я знаю, можно капельницы ставить, интоксикацию снимать. Тогда легче станет…

— И легче станет, и вылечимся…

— Но это завтра?

— Завтра. Завтра будет врач, он назначит лечение…

— Нужно сегодня.

— Ну, сегодня никак нельзя…

— Тогда просто обезболивающее.

— Нет!

— Ты можешь достать, я знаю. — Настя оттолкнулась от отца.

— Я же сказал…

— Тогда я выброшусь из окна!

— Настя!

— Там четвертый этаж. Я не убьюсь! Но сломаю позвоночник! И стану инвалидом на всю жизнь! Вы этого хотите?

— Настя, ну не надо!

— А что, это мысль! Мне будет больно, мне будут колоть морфий!

— Настя, пожалуйста, возьми себя в руки.

— Мне нужен морфий! Одна ампула! На один раз! До завтра!.. А завтра уже не надо!.. Неужели это трудно понять! — Настя чуть ли не в бешенстве смотрела на отца.

— Где ж я возьму тебе морфий?

— В аптеке купи… В больницу съезди… Ты же судья, у тебя должны быть связи…

— Я не смогу.

— Я жду!

Настя подошла к окну, отодвинула занавеску, взялась за ручку.

— Ну хорошо…

Отец ушел, появилась мама, но Настя вовсе не хотела с ней говорить. Она бухнулась на кровать, зарылась головой в подушку.

Мама что-то говорила, успокаивая, а она лежала и усмехалась. Где они все были, когда ее опускали на уровень канализации? Раньше надо было спасать, а сейчас пусть бегут за обезболивающим. А если они ничего не придумают, она точно выбросится из окна. Или вскроет себе вены.

Отец вернулся с трясущимися от волнения руками. Как оказалось, он принес ампулу с морфием. Настя смотрела на него с удивлением и насмешкой. Вроде бы плохо ей, а ломает его.

Мама принесла шприц, взяла ампулу, но сломать кончик не смогла: расплакалась, разрыдалась. Настя выгнала родителей из комнаты, взяла процесс в свои руки. И погрузилась в состояние фиолетового спокойствия.

На следующий день она собралась в институт, но мама не выпустила ее из дома. А к обеду подъехал отец, он привел с собой мужчину с крылообразными бровями и вислыми щеками. Все бы ничего, но у него был сизый нос. Настя не могла сдержать насмешки. Видно, мужик — большой специалист, если он изучал проблему глубоко изнутри.

Врач осмотрел Настю, опросил и назначил лечение. Капельница с раствором глюкозы — для снятия интоксикации, бром — для успокоения. Инсулин в малых дозах. И главное, полная изоляция от внешнего мира.

Капельницу он поставил ей сразу, дал успокаивающего. Настя уже погружалась в сон, когда появился отец.

— С институтом я договорился, — сказал он. — Часть зачетов поставят автоматом, а часть — сдашь в облегченном режиме…

— Уйди! — Настя умоляюще глянула на него.

Она уже почти успокоилась, но отец одним своим присутствием умудрился вывести ее из себя.

— Я же как лучше хотел…

— Уйди! Ну пожалуйста!

Отец ушел, Настя постаралась расслабиться, представила, что в кровь из капельницы поступает морфин. Это помогало мало, но и на стену она не лезла. И благим матом не орала. А когда ей захотелось сбежать из дома, снова появился отец. Он принес доски, молоток и своими руками заколотил окно. Насте вдруг захотелось его убить. Этим же молотком. А потом выкинуть из окна.

Но набросилась она на маму, которая не хотела выпускать ее из дома. И отец не постеснялся надеть на нее самую настоящую смирительную рубашку. А мама сделала укол, после которого ее охватила сумеречная апатия. В этих сумерках ею и овладел долгожданный сон.

СПИД, сифилис, гонорея — все это просвистело как пуля у виска. Мимо проскочило, даже не зацепило. Об этом отец сообщил с радостью. Но тут же выложил и неприятную новость.

— Срок небольшой, всего три недели. И, насколько я понимаю, ты не знаешь, от кого ребенок.

Настя пожала плечами. Или от Сластика, или от Симона. Ну а если со сроком немного ошиблись, то можно было бы подумать и на Женю.