Ромейский Квест (СИ) - Соколов Лев Александрович - Страница 29

Тем временем и батька Махмуд, оправившись от краткого замешательства, дал голос.

- Мы первые напали на этого купца! - Заорал он, гневно топорща бороду на приближающийся корабль - Это наша добыча по праву!

- Важно не кто начал, а кто закончит! - Крикнул в ответ здоровяк-нортманн. - В море одно право: - сильный берет!

- Мальчишка! - Разгневался бородач. - Ты хоть знаешь, у кого пытаешься отнять добычу? Я - Махмуд Барбанигра!

Нортманн на секунду замялся, переваривая такую новость.

- Я слышал о тебе, - Черная Борода!

- Так давай разминемся миром, - почуял возможность Махмуд. - Море - не горная тропа. Умные разойдутся. Плыви своей дорогой!

- Ты такой известный, что за тебя наверняка можно стрясти хороший выкуп! - Обрадовался сын барона Роже. - А если я убью тебя, то стану более известным, чем ты. Ты принесешь мне деньги, или славу!

- Ах ты ссыкливый щенок! - если черная борода Махмуда была цветом похожа на уголь, то теперь над ней вспыхнул огонь: - лицо его запунцовело от ярости, - Ну плыви сюда, огреби свою известность! Охотишься на льва - несешь завтрак льву!

- Парни, прибавьте! - Скомандовал Роже гребцам. Он так и не слез с носа, только принял щит от одного из ближних. Корабль его помчался к двум сцепленным абордажной сцепкой судам. Пираты засуетились. Большая их часть, во главе с Махмудом побежали обратно на свой корабль, так как тот был ближе к нортманну и оставлять пустой борт под высадку было нельзя. Некоторая часть, однако, осталась блокировать кормовую надстройку Федора сотоварищи.

- Слушай Окассий, - Федор схватил священника за рукав. - Разбойников на нашем корабле осталось не больше десятка. Мне нужно прорваться в нашу каюту на носу.

- Зачем?

- Увидишь! Удержишься здесь без меня?

- Какое-то время, - скупо улыбнулся монах.

- Добро. Держи щит!

Федор передал монаху ручку щита, и хлопнул его по плечу.

- Ну, не поминай лихом!

Федор глубоко вдохнул, резко выдохнул, и отстранив щит как коршун бросился по лестнице вниз. Брови у десятка бывших на средней палубе пиратов подскочили от удивления. Но парни они были тертые, ближний бусурман с коротким копьецом тут же выставил перо так, чтобы Федор бегущий вниз сам наскочил на него. Федор гневно крикнул, запустил в башку копьеносца последнюю дубинку-вымбовку, а сам сильно оттолкнулся от ступеньки - и воспарил. Гигантским прыжком перелетел он копьеносца, и большую часть пиратов, и приземлился ногами прямо на того самого многострадального негра, который так ужасно пострадал от него, немногим ранее. Негр даже не успел охнуть, и смялся под ногами как соломенное чучело, заодно и смягчив удар. Федор кубарем прокатился по палубе, вскочил на ноги, увернулся от удара подскочившего сбоку богатыря с разбитым носом, и помчался по палубе к носовой надстройке. Пираты, заревев от ярости бросились за ним. Но тут одного из них поразила в бедро невесть откуда упавшая стрела - не иначе, пущенная на удачу навесом с нортманского морского разбойника. Раненный пират закричал. Разбойники смешались. А с кормы из-за щита тем временем выглянул поп Окассий, и рыкнул как дикий медведь, случайно разбуженный посреди зимовки, кричит на охотников. Все эти разнонаправленные события смутили пиратов, они замялись, вертя головами, и остались у кормы. За Федором же грузно побежал один лишь горбоносый богатырь со щитом и секирой. Разбитый дубинкой Федора, нос богатыря был сворочен набок, и это подогревало его к мести.

Федор слышал за спиной топот ног в сандалиях, и сопение в сломанном носу преследователя. Природно быстрый, к тому же не отягощенный в отличие от пирата кольчугой и оружием, он оторвался, особенно на крутой лестнице, взлетел вихрем на носовую надстройку, подбежал к двери своей каюты и... дернув ручку, обнаружил, что дверь заперта на засов.

- Парфений! - Завопил Федор во всю глотку, дергая ручку. - Отпирай!

- Кто там? - Испуганно отозвался глухой голос священника.

- Федор! - Рявкнул гвардеец, видя, как по лестнице к нему быстро поднимается богатырь с секирой - Отпирай, немедля, чтоб тебя мать не рожала!..

Надо отдать Парфению должное, - хоть Федору с испугу и показалось, что прошло года три, тот отпер сразу и без лишних вопросов. Федор проскользнул внутрь каюты, мимо бледного как мел лица святого отца, развернулся схватился за ручку, захлопнул дверь, и... дверь не закрылась. В щели между дверью и косяком торчало лезвие секиры. Снаружи раздался рев мстительного богатыря.

- Ох ти! Господи!.. - Испуганно пролепетал Парфений.

- Помогай! - Завопил Федор, пытаясь закрыть дверь.

Парфений потянул вместе с ним. Но это не помогло. Мстительный тюрок снаружи оказался человеком феноменальной силы, который перетягивал и тренированного воина со священником в довесок. Щель начала медленно и неуклонно расширяться.

- Ах черт! - Федор оттолкнул Парфения в сторону, а сам, полностью сменив приложение сил, толкнул дверь что есть мочи обратно. Сила тюрка вместе с силой Федора метнули дверь словно плечо осадной машины на торсионах. Тюрок не ожидал, что дверь вдруг так подастся и отлетел на несколько шагов. Федор же мгновенно выхватил с пояса кинжал, и метнувшись из каюты ударил тюрка что есть мочи. Щита у тюрка в руках уже не было, - он сбросил его, чтоб ухватить дверь, не теряя секиры, поэтому от изогнутого серкпом кинжала Федора он закрылся рукавом. Клинок лязгнул по кольчуге богатыря, конец кинжала вошел в дырку одного из колец, испил крови распоров руку, да примозжил вокруг ударом - но и только. Тюрок закричав от боли, тем не менее сразу ответил страшный ударом секиры - Федор только тем и спас себе жизнь, что отскочил назад в каюту. Но тем же он окончательно сдал дверь, и пират ввалился в комнату вслед за ним, перехватив секиру на две руки, ближе к лезвию, чтоб сподручно было орудовать её в тесноте. Страшно сверкая глазами, пират мигом оглядел комнату, хотел было ударить по Парфению, но Федор, видя это, метнулся вперед, грозя тюрку ножом, и тот снова переключился на гвардейца. Тюрок опять шагнул вперед. Федор, страшно матерясь, спиной протиснулся между койками и столом. Глянул на стол - и сообразил - когда тюрок приблизился еще на шаг, Федор оттолкнулся от стены и схватившись за столешницу бросился на тюрка. Подвешенный на канатах стол влепился в супостата снес его с ног. Шлем тюрка бренча покатился по палубе. Тюрок что-то зарычал снизу, наверно ругательство. Федор мыслил тут же ринуться на врага и доить того, но стол своим обратным ходом унес его обратно к стене. Пока Федор, отталкивая стол, пытался пробраться к тюрку, тот уже успел встать на колено, выставив секиру в защитной позиции, и... рухнул обратно на пол безвольной кучей. Над поверженным тюрком стоял Парфений, с удивлением глядя на зажатый в своей руке тяжелый нательный крест.

- Молодец, поп... - Выдохнул изможденно Федор.

- Свят-свят! - Испуганно отозвался Парфений, и перекрестился сам, а потом - зачем-то - перекрестил еще и поверженного тюрка.

Федор меж тем метнулся вверх, схватил со своей постели ножны, набросил на себе их ремень, потом, косясь на дверь, подбежал к своему походному рюкзаку, стоящему между шкафчиком да сундуком, и вытащил из принайтованного свертка три тубуса пиросифонов. Два повесил через плечо на ремнях, третий схватил в руки, чиркнул кремнем, подпалив запал, - выскочил на палубу, и огляделся.

За секунды снаружи мало что изменилось. Ладья нортманнов шла на сближение. Между ней и кораблем пиратов летали стрелы и ругательства. Ругательства летали чаще, - их в отличие от стрел не экономили. Все же, пираты черной бороды стреляли больше, поскольку не были заняты на веслах и парусах. Младший баронет Роже кричал с носа ладьи, что сделает из бороды Махмуда щетку для своих сапог. Махмуд в ответ грозил страшными карами, не забывая при этом похвалять себя, сравнивая с орлом, львом, и прочими образчиками звериного благородства. Федор метнул взгляд к корме. Там монах Окассий держал прочную оборону, пираты не рисковали соваться под его посох, и осыпали ругательствами на всех известных языках.