Одиссея поневоле
(Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевс - Свет Яков Михайлович - Страница 2

Впрочем, помимо уроженцев Палоса во флотилии было довольно много северян — галисийцев и басков. Они недолюбливали южан и вдобавок столь же недоверчиво, как и андалузцы, относились к командиру флотилии.

А на флагманском корабле «Санта-Мария» следовали в неведомые земли особы, над которыми не имел власти адмирал моря-океана. Королева Изабелла и король Фердинанд приставили к нему своих контролеров и соглядатаев. Контролером был знатный кавалер Родриго де Сеговия, негласными осведомителями королевской четы — постельничий короля Перо Гутьерес и нотариус Родриго де Эсковеда.

«Травы никакой», то есть водорослей в этой части океана не было. Корабли уже миновали Саргассово море с его огромными скоплениями «морских трав».

До Гуанахани оставалась 221 лига — по современному счету около 1200 километров.

Был день полнолуния. Наступало дурное время. Десять дней и еще четыре дня духи тьмы будут терзать луну, откусывая от нее ломтик за ломтиком, пока от бедняжки не останется худенькая долька. И пока не войдет луна в рост, юкку сажать нельзя. Младенцы несмышленые и те это отлично знают. А между тем род старого Гуакана палец о палец не ударил, чтобы взрыхлить свой кануко-отвод в Бухте Четырех Ветров. Дел же у них там было на полдня, не больше. Долго ли, закалив на тихом огне самые обыкновенные палки — у каждого их ведь вдоволь, — продавить в земле ямки и сунуть в них черенки этой самой юкки.

И вот касику Гуабине, великому вождю острова Гуанахани, приходится созывать всех нитайно-старейшин, чтобы на высоком совете разбранить сыновей и внуков старого Гуакана.

Гуабина вынес из дому скамейку-духо — священную скамейку с вогнутым сиденьем и толстыми ножками.

На батее — площади собраний — мужи совета ждали выхода вождя. Ничем не покрыты были их тела цвета бронзы, головы у всех расчесаны на прямой пробор. Явились и Гуакановы родичи. Они сидели слева, у края батея, и пугливо оглядывались по сторонам.

Солнце только что ушло в море. Темнело очень быстро, и Гуабина приказал разжечь костер.

Как обычно, вызывал дух огня старший сын старшей сестры Гуабины. Между двумя тесно связанными щепками он вставил толстую спицу из гуасамы, дерева, которое таит в себе жаркую силу. Шшшить… спица, зажатая в тиски, завертелась с быстротой вихря, мгновение — и на клочок сухого моха упали жгучие искры.

Старший сын старшей сестры станет касиком, когда Гуабина уйдет в Страну Вечных Теней, в страну Коаиваи. Таков обычай. А жаль! Вот было бы славно, если бы священное духо перешло к сыну младшего брата Гуабины. Ягуа — так зовут этого юношу. Да, коли не этот обычай, быть бы ему вождем. И вождем достойным… Касик подавил тяжелый вздох и произнес вступительное слово.

Совет начался. Сколько таких советов было на веку у Гуабины! У всех старейшин не хватило бы пальцев, чтобы их сосчитать. Прежде Гуабина охотно выходил на батей. Что и говорить, отрадно, когда твое слово ловят люди, которые тебе годятся в отцы, приятно сознавать, что в твоих руках судьбы племени. Ты сказал, и слово твое гасит страсти, и твоя воля становится законом.

Так повторялось не раз и не два. Шли годы, седела голова, мудрее становился Гуабина. Все проходит… Что было, то и будет делаться, люди рождаются и уходят в страну Коаиваи; сменится два-три поколения, и забудут потомки твое имя…

Ветер раздул пламя костра, и на батее взметнулись черные тени. Старый Гуакан, опираясь на кривой сук, вышел вперед, и огненные языки высветили его лицо, сморщенное, как перезрелый плод. Глаза слезились, седые спутанные волосы падали на лоб.

Гуабина ругал старого Гуакана, а тот покорно кивал нечесаной головой.

— Да, правда, мы замешкались, но наш род вскопал почти все; осталось рядка два, не больше. Завтра поутру мы выйдем на кануко.

Легкий смешок вырвался из беззубого рта…

— Не гневайся, Гуабина, сегодня ночью мы принесем жертвы Мабуйе — духу зла, и, хоть завтра луна пойдет на убыль, он пощадит нашу юкку, даже если мы ее посадим не в срок.

Гуабина украдкой взглянул на великого жреца Гуаяру, тощего мужа, который сидел рядом со старым Гуаканом. «Ясно, — подумал Гуабина, — Гуакан задобрил не только Мабуйю, но и слугу его. А ведь жрец знает, почему не засажен отвод Гуакана, знает, что и завтра его родичи не выйдут в поле. Сор из дому выносить не принято, и старый Гуакан его и не выносит. А ведь для Гуабины не тайна, что в роду Гуакана великий разлад. Старший его внук, поправ все обычаи, захватил лучшую делянку, которую три луны назад сообща расчистил весь Гуаканов род. Рано или поздно сыновья и внуки Гуакана найдут управу на того, кто нарушил обычай. Так стоит ли вмешиваться в эту распрю?»

Гуабина с миром отпустил Гуакана и его родичей. На батее остались только старейшины. И тогда слово взял человек из Бухты Игуаны, лежащей на полдневном берегу острова.

— Мои слова будут горьки, как сок свежей юкки, — сказал он. — Десять дней назад ветры отнесли два наших каноэ далеко на полдень, к маленьким островкам. И наши люди видели, как на одном из островков появились длинноволосые карибы. Там высадилось много воинов, и были у них страшные кривые палки, по концам стянутые бечевой. Этими палками карибы пускают длинные стрелы, от которых нет спасения.

Три дня пути от тех мест до Бухты Игуаны. Духи Большой Соленой Воды до сих пор нас миловали. Но кто знает, не доберутся ли длинноволосые и до нас. А как сможем мы от них защититься? От наших макан толку мало. Что такое макана? Тростинка с наконечником из рыбьей кости, забава для детей, а не оружие воина. Так не настало ли время и нам изготовить хитрые кривые палки и раздать их людям. Иначе одолеют нас длинноволосые. Они разорят наши селения и уведут к себе наших жен.

Карибы… Беспокойные и воинственные племена на дальних полдневных островах. Гуабина много о них слышал, слышал от деда и от отца. Видел он у стариков и рубцы — следы былых битв с длинноволосыми. Что ж, вполне возможно, карибы могут снова нагрянуть на берега острова.

Высокие сейбы, касики здешних лесов, со всех сторон окружают батей. Отсюда не разглядеть окрестностей селения, отсюда не видны морские бухты, озера, чащи, поля, засеянные маисом и хлопчатником, бесчисленные кануко с посадками юкки и бататов. Скрыты от глаз желтые головы хижин; под их кровом и живут лукайцы. А между белыми рифами снуют юркие каноэ, а на берегу сушатся рыбачьи сети.

Остров живет в покое, никто не решает споров оружием. Быть может потому, что оружия ни у кого нет. Ну а если обзаведутся люди карибскими кривыми палками? Не случится ли тогда так, что до прихода длинноволосых кое-кто пустит в ход новое оружие, дурные люди есть и у нас. Да, такое может случиться…

Гуабина оглядел старейшин и спокойно ответил вождю из Бухты Игуаны:

— Бог Ураган, владыка ветров, в это время года бродит по всем островам. Только глупец решится выйти из надежного убежища на просторы Большой Соленой Воды. Длинноволосые свирепы, но разума они не лишены. Не придут они сейчас к нам. Маканы у нас есть, другого оружия нам не надо. Я сказал.

Старейшины молча встали. Батей опустел, угас костер Великого Совета.

До дня «Икс» осталось шесть дней.

Суббота, 6 октября. Плыли своим путем, на запад. Прошли 40 лиг за день и за ночь. Людям насчитали 33 лиги. Этой ночью Мартин Алонсо сказал, что лучше было бы плыть на запад, четверть к юго-западу. Адмиралу показалось, что Мартин Алонсо, говоря это, имеет в виду не остров Сипанго. И адмирал рассудил, что если этот остров пропустили, то не смогут достаточно скоро достичь земли и что поэтому лучше сперва идти к материковой земле, а затем к островам.

Шел шестьдесят пятый день плавания. Адмирал полагал, что западный путь к Азии («материковой земле») и к острову Сипанго (Японии) совсем короткий (750 лиг) и что вот-вот откроются желанные берега Азии. У Мартина Алонсо Пинсона была какая-то таинственная карта (много лет спустя его сын утверждал, будто отец приобрел ее в Риме в 1491 году), и на ней наряду с Сипанго были показаны какие-то мифические острова. Должно быть, к одному из таких островов он и советовал взять курс.