Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 3. Дары Судьбы (СИ) - "Рада Девил" - Страница 170

В школу направили комиссию артефакторов, проверивших работоспособность магических помощников директора – тот еле успел спрятать то, что не было предназначено для глаз посторонних специалистов. Наблюдение за безопасностью применения заклинаний на территории Хогвартса с этого времени до особого распоряжения возложили на деканов в равной мере с директором. Было решено максимум до Рождества обеспечить перенаправление сигнала от артефакта Дамблдора, отслеживавшего возмущение магического поля при использовании энергоемкого колдовства, и на руководителей школьных факультетов. Это требовалось, чтобы избежать ситуации, подобной той, что произошла, когда студент остался без помощи из-за невозможности одного человека одновременно находиться в нескольких местах. Задержку реализации этого постановления вызывали некоторые трудности, связанные с необходимостью создания аналогичных артефактов – связующих элементов, чтобы объединить их в своеобразную сеть. Дамблдору пришлось выслушать нелицеприятные замечания и от министра, и от Скримджера, возмутившегося тем, что его не поставили в известность о столь серьезном инциденте. Грюм тоже огреб от своего начальства долю искреннего негодования, и от взыскания его уберегло лишь заявление Дамблдора, подтвердившего, что это именно он просил о конфиденциальности расследования.

***

После нападения на Гарри, явно организованного Дамблдором, Северус с Томом пришли к выводу, что ситуация обостряется не только во всем магическом мире, но и в отношении Избранного – Поттера. Истинные цели, преследуемые Дамблдором, все так и оставались неразгаданными наверняка, но уже отчетливо просматривалась связь между активными действиями новых Упивающихся и предпринятыми шагами директора в попытке привлечь Гарри под свои знамена. Дамблдор все энергичнее прилагал усилия для воплощения в реальность своих планов, сыпавшихся из него как из рога изобилия. От пассивного руководства из-за кулис он постепенно продвигался к открытому противостоянию с Министерством – необъявленная война с Фаджем набирала обороты и не являлась тайной для тех, кто внимательно следил за обеими сторонами конфликта. Из советчика и помощника Дамблдор уверенно превращался в оппонента действующего министра магической Британии. Этого не было видно обычным обывателям – на словах директор Хогвартса оставался лоялен Министерству и его политике, но в кулуарах уже вовсю шло обсуждение сроков, когда министру будет оказано прямое недоверие одним из все еще весьма влиятельных волшебников их мира. Как бы там ни было, но Дамблдора лично знали маги нескольких поколений, прошедших обучение в Хогвартсе, поэтому не так-то просто было пошатнуть его авторитет.

Однако во всей этой суете были заметны и некоторые изменения в расстановке сил. В поднятой в прессе шумихе по поводу нападений и агитационных выступлений группы неизвестных магов, ратовавших за свержение действующего правительства, все чаще появлялись серьезные расследования. В таких статьях аналогии с прошлыми выступлениями Упивающихся Смертью подвергались тщательному анализу и все четче просматривалась некоторая закономерность: то, что происходило сейчас, было сходно по почерку действий только с теми актами насилия в прошлом, которые так и остались нераскрытыми из-за отсутствия надежных свидетелей. Обыватели постепенно начали задаваться вопросом – а в самом ли деле за теми кровавыми расправами стояли ортодоксы? Или и тогда была третья сила, маскировавшаяся под одну из сторон противостояния? И, возможно, теперь именно она решила поднять смуту и развязать войну, успев окрепнуть где-то в тени за прошедшие годы? Подпевалы Дамблдора продолжали драть глотки, тыкая пальцами в тех, кто в восемьдесят первом проходил по обвинениям в терроре и кровавых преступлениях. Но подобные крики все чаще вызывали у общественности недовольные гримасы, а желание кивать, бездумно соглашаясь с такими заявлениями, уступало место задумчивым взглядам и отрицательным покачиваниям головой.

На фоне всех этих процессов в социальной и политической жизни Снейп все больше убеждался – Дамблдору в качестве знамени для своего движения необходим Гарри. Новый символ, молодой и полный сил Поттер, который и без того уже был знаком магическому миру как однажды «спасший» всех от Темного Лорда, должен был привлечь внимание обывателей. А это говорило только об одном – Альбус не оставит Гарри в покое и будет продолжать загонять его «под свое крыло» любым способом, какой только придет в его седую голову.

Поттеру нужна посильная защита – эта мысль была вполне разумной. Том в один из своих тайных визитов в школу серьезно поговорил с Гарри, настаивая на постоянной бдительности и крайней осторожности. Да Поттер и сам понимал, что если Дамблдор один раз отважился на такой рискованный план, то вполне может повторить что-либо подобное снова.

Северус взял за привычку все время носить с собой карту Мародеров. Гарри так и не забрал ее после случая с нападением на Драко: то ли забыл, то ли посчитал, что ей лучше оставаться у Снейпа – они этот вопрос не обсуждали. Однако теперь при каждом удобном случае Северус раскладывал зачарованный пергамент на столе и отыскивал пометки с именами Поттера и его друзей, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Конечно, ни Тайную комнату, ни их секретный тренировочный зал карта не отображала, но о том, что Гарри находится именно в этих помещениях, Северус обычно знал наверняка и без подсказки, потому что сам зачастую присутствовал там вместе с ним.

В этот вечер, как и в предыдущие, перед тем, как приступить к проверке домашних работ студентов, Снейп нашел на пристроенной на углу стола карте нарисованный флажок с именем Гарри и только затем занялся своими делами, время от времени бросая взгляд на двигавшуюся пометку на пергаменте-артефакте. За последнюю неделю такие негласные наблюдения уже вошли у Северуса в привычку и казались чем-то обычным. Он даже особенно не задумывался, где именно в это время находится Гарри – его целью было просто не выпустить его имя из поля зрения.

Когда Поттер перед отбоем покинул гостиную Слизерина, Северус сначала подумал, что скоро тот либо придет к нему в кабинет, либо отправится зачаровывать очередной медальон связи. Но он ошибся – Гарри устремился куда-то в сторону не то чтобы закрытого, но малопосещаемого западного крыла. Это показалось Северусу настораживающим фактом, особенно в свете всех их с Томом бесед и предупреждений Поттеру об осторожности и просьб по возможности не бродить в одиночку. Бездарные эссе остались без профессорского внимания – Северус следил за перемещавшейся точкой на магическом пергаменте, готовый в любой момент броситься на помощь, если это понадобится. Как Защитник Хогвартса он вполне мог воспользоваться своими способностями и на расстоянии – главное знать, где именно нужно его вмешательство, а карта Мародеров давала ему такие сведения.

Вскоре Северус заметил еще одну метку с именем, двигавшуюся в том же направлении, что и Гарри. «Седрик Диггори» – гласила надпись. Подозревать Диггори в чем-нибудь противоправном вроде бы явных причин не было, поэтому, когда карта показала, что оба парня – Гарри и Седрик – сошлись в одной из комнат, Северус терпеливо ждал, что же будет дальше, и не спешил вмешиваться в события. Только несколько минут спустя он догадался, какого рода встречу он так внимательно отслеживал, и смешанные чувства захлестнули его, накрывая с головой, как штормовая волна. С одной стороны, ему стало неловко, словно он подглядывал в замочную скважину за личной жизнью Гарри. Это было против его собственных житейских правил – Северус считал, что никто не имеет права вмешиваться в интимные отношения других людей. С другой стороны – какая-то неведомая сила удерживала его взгляд на двух надписях на карте, попеременно накрывавших друг друга, почти слившихся в одну. Это говорило лишь о том, что Гарри и Седрик находились очень близко друг возле друга.

Северусу хотелось кинуться в ту заброшенную комнату и отшвырнуть Диггори от Гарри подальше, чтобы тот даже не мечтал прикасаться к тому, кто ему не принадлежал. Одна только мысль, что Седрик сейчас, вероятно, целует Гарри и дотрагивается до него так, как не может позволить себе Северус, причиняла столь сильную боль, что пришлось до крови закусить изнутри щеку, чтобы не позволить гневу завладеть собой и, в конце концов, не натворить того, о чем позже придется пожалеть. Северус даже не ожидал от себя такого, не предполагал, что своим бездействием, своим нежеланием разбираться в собственных симпатиях, дал возможность страстным чувствам прорасти в сердце и душе настолько, что теперь не было шансов выдрать их с корнем и остаться прежним. Слепая ревность рвала его на части, пробуждала в нем не самые светлые помыслы, заставляя в полной мере осознать – все уже не будет так, как прежде. Он – Северус – не сможет и впредь видеть в Гарри лишь мальчишку – сына своей погибшей подруги, того, кому нужна была его поддержка, чтобы вырасти достойным волшебником. Гарри теперь станет для него постоянным искушением, единственной живительной влагой, способной утолить его жажду, его наваждением, его болезнью и его исцелением.