Выживший. Покорение Америки (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 72

Новое стекло вставили — это понятно, не фанерой же заколачивать — и в его отражении я увидел севшего мне на хвост агента. Застыл в нерешительности, бедолага, на той стороне улицы, думает, пойду я стричься-бриться или просто так стою. Не просто так, братишка…

Теперь, удостоверившись, что топтун не отстал, можно двигать дальше. А именно к тому самому дому, из окна которого прозвучал роковой выстрел. А вот здесь в раме так и зияла сделанная мною проплешина, напоминая о точном выстреле.

Спокойно поднялся на самый верх. Хм, замка уже нет, а скоба привинчена к крышке люка мощными шурупами. Но я же подсуетился с инструментами, и сразу приступил к работе. На всё про всё ушло не больше пяти минут. Периодически я делал паузы, прислушиваясь, не идёт ли кто. Ага, вот, кажется, кто-то топчется внизу, словно не решаясь преодолеть первый лестничный пролёт.

Аккуратно кладу скобу и шурупы на пол, ставлю ногу на перекладину, рукой откидываю крышку люка. В лицо дохнуло свежестью — дождик по-прежнему моросил. Выбравшись наверх, встал сбоку от будки, прислушиваясь к звукам из коридора.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и пары минут, как из проёма показалась голова в фетровой шляпе, по полям которой тут же забарабанили мелкие капли. Сейчас осмотрится и увидит меня, притаившегося сбоку. Дальше мешкать было нельзя, так что я со всей дури зарядил филеру ботинком в челюсть и тут же схватил обмякшее тело за лацканы почти такого же, как и у меня, плаща, чтобы бедняга не свалился вниз. В противном случае результат падения мог быть куда плачевнее, чем мой поставленный удар с ноги.

Затащив топтуна наверх, первым делом обшарил его карманы и прочие места, где могло бы храниться хоть что-нибудь, представляющее для меня интерес. Нет, ни пистолета, ни документов, только пара 20-долларовых купюр, несколько центов, коробок спичек и полупустая пачка "Lucky Strike". Я поднатужился и доволок страдальца до края крыши. Теперь он наполовину свешивался вниз, и если бы я не продолжал его удерживать — спикировал бы на булыжную мостовую. Четыре этажа плюс надстройка, а учитывая, что это не "хрущёвка" с потолками 2.20, то шансы выжить при таком падении стремились к нулю.

Я слегка похлопал ладонью по щеке филера. Мол, пора уже и в себя приходить. Тот со стоном поморщился, попытался вяло отмахнуться, но его рука наткнулась на мою, сграбаставшую его за отвороты плаща.

— Ты как, нормально? — спросил я на русском.

— Я? — едва ворочая языком, пробормотал агент. — А… а что…

Он замолчал, испуганно хлопая глазами, судорожно дёрнулся, и только повернув голову, понял, что отпусти я его плащ — жить ему останется несколько секунд. Ну или минут, если сразу не размозжит себе голову о мостовую. Хотя, если родился в рубашке, может отделаться множественными переломами и остаться инвалидом до конца своих дней.

— Смотрю, дошло, что ситуация хреновая? — усмехнулся я. — Плохо вас в НКВД готовят, сразу на родном языке залепетал, как миленький.

— Я не понимаю, о чём вы, — перешёл на вполне приличный английский вполне уже очухавшийся филер. — Отпустите меня немедленно!

— Отпустить? — по-прежнему на русском переспросил я. — Ладно, как скажешь.

Я разжал пальцы, и в следующее мгновение опростоволосившийся шпик вцепился пальцами в моё запястье. Хорошая реакция!

— Нет, нет, не нужно! — выдохнул он.

Упорный, продолжает балакать на английском. Типа пара слов на русском у меня вырвалась случайно, и вообще, вам всё показалось. В общем-то, если бы меня отправили в такой тяжёлый нокаут, ещё неизвестно, на каком бы языке я запел, выходя из бессознательного состояния. А этот, вишь ты, упорствует, хотя какой в этом смысл — убей, не понимаю. Знает же, что прокололся, чего ж теперь заднюю включать?! Тут либо честно отвечать на все задаваемые вопросы, либо молчать, как партизан.

— Слушай, братишка, — доверительно сказал я, — руки у меня рано или поздно устанут тебя держать, я твои пальчики разожму, и ты кувыркнёшься вниз. Шансов выжить практически никаких. Сейчас тебе страшно, а потом будет ещё и больно. Очень больно, понимаешь?

Его ноздри затрепетали, но он героически держался. Мало того, даже сделал попытку совершить суицид, отпустив моё запястье. Но я не позволил этому свершиться, снова схватив его за отвороты плаща и на этот раз от греха подальше втянув на крышу. Шпик обессиленно прислонился спиной к невысокому парапету, проведя ладонью по мокрому лицу. Ага, лёгкий тремор присутствует, всё же, не иначе, уже прокрутил в голове свою безвременную кончину.

Я тем временем подобрал лежавшую рядом шляпу, отряхнул её и нахлобучил ему на голову. Пришло время поиграть в хорошего полицейского.

— Глупо, всё равно я знаю, на кого ты работаешь, — сказал я, возвышаясь над ним. — И не нужно пудрить мне мозги своим английским. Тебя как зовут-то? Ваня, Федя, Поликарп?

Молчит, зараза! Впору применять методику интенсивного допроса. В то же время мне было его… жалко, что ли. Уже и расхотелось отвёрткой глаз выковыривать, и ногти рвать, и зубы спиливать маленьким напильником… Я вздохнул, сделав несколько шагов туда и обратно, не забывая в то же время поглядывать на пленника. А ну вдруг рванёт на меня, или, ещё того хуже, через парапет! Может, связать ему руки-ноги на всякий случай?

— Хорошо, мне до лампочки твоё имя. Мне просто хочется знать, что от меня нужно твоему руководству. Если бы хотели ликвидировать — не стали бы устраивать слежку, — вслух размышлял я на русском. — Хотели бы наладить контакт — тоже не вижу препятствий. А знаешь что… Пожалуй, отпущу я тебя на все четыре стороны.

В глазах агента мелькнула смесь надежды с удивлением, мол, неужто и впрямь отпустит? А что, разве я похож на садиста? Я по складу характера вполне добродушный, где-то местами, в глубине души… В общем, топтунишка, если бы надо бы тебя грохнуть — грохнул бы, не задумываясь, хоть ты и русский. Но мне хочется внести ясность в этот вопрос, так что придётся с твоей кончиной повременить.

— В смысле, ступай к своему начальству и доложись, что объект готов к диалогу, — поправился я. — Но к диалогу честному и откровенному. Назначаю встречу на завтра, на 15.00, в тихом местечке под названием "Русь". Это в Гринпойнте, в русском районе. В это время там посетителей немного, никто нам не помешает. Суток с лишним твоему боссу должно хватить, чтобы проинформировать Центр и получить соответствующие инструкции. Он должен прийти один и без оружия, в противном случае разговора не получится… Кивни хотя бы, если понял.

Тот всё-таки нашёл в себе силы сделать кивок, глядя при этом на меня исподлобья.

— Ну всё, свободен, скатертью дорога, — развёл я руки в стороны.

Филер медленно поднялся, отряхнул полы плаща и так же медленно, сгорбившись и не оборачиваясь, потащился к будке люка. Чуть погодя я двинулся следом. Подождав, когда шаги внизу утихнут, я подошёл к водонапорной башне и принялся шарить в выемке под днищем. Ага, вот она, родимая. Доставать не стал, нечего мочить лишний раз. Главное, что винтовка на месте, а уж пригодится в будущем или нет — это другой вопрос.

А в целом я, конечно, зря ввязался в эту режиссёрскую авантюру. Славы, что ли, захотелось… А тут ещё и интервью в журнале, вот, наверное, и срисовали меня орлы Берии. Ничему жизнь дурака не учит!

Однако, как бы там ни было, прошлого уже не вернуть. Один раз провалился на 80 лет назад, да и то против собственной воли. Жаль, но машины времени у меня нет, и придётся дальше действовать по ситуации. То есть надеяться, что ответственный товарищ из СВР или аналогичного органа пойдёт навстречу моим пожеланиям и согласится на встречу, в результате которой удастся прийти, как любил выражаться Меченый, к консенсусу.

На следующий день с утра я сделал звонок в "Русь", управляющему Николаю, которого Вержбовский-младший оставил на хозяйстве после того, как сам перебрался на "Орфей". Договорились, что в моём распоряжении будет уютный закуток, в котором мы когда-то сиживали с Виктором Аскольдовичем. Неплохой вариант, поскольку оттуда просматривался весь зал, и в то же время сидевшие в закутке оставались как бы в тени.