Гоблин - Денисов Вадим Владимирович - Страница 49

— Надо же, — удивился он, и не думая предложить мне способ утоления жажды. — У нас всегда было тихо.

— Всему свой срок, видать, закончились спокойные времена в славной Бизерте, — философски заметил я, вставая. — Скажите, а мистер Зенон Пуцак у себя?

— Наверняка, он с вечера там сидит. Вообще-то бар сейчас закрыт и откроется только после захода солнца, уважаемый, бармен только что убежал… Вот оно что! То-то я и смотрю! — И абориген смачно выплюнул белесый изжеванный сгусток, попав точно в открытую урну, весьма художественно сделанную из пустой бочки. Богато они тут живут, ценнейшие бочки под урны используют.

— Я бы на вашем месте тоже уносил ноги.

— Вы так считаете? Да ерунда, тут всякое бывает, — коротко улыбнулся он, и улыбка выявляла его характер больше, чем в словах; он улыбнулся с выражением совершенного наплевательства.

— Дело говорю. В бухте идет эвакуация.

— Хм-м… Эти людоеды… Они действительно настолько страшны, или это только слухи? — с сомнением проговорил он, доставая из кармана не первой свежести носовой платок и проводя им по загривку.

Все жарче и жарче. Спасительный ветерок спадал. Здесь, внизу, он вообще не чувствовался, ни малейшего дуновения, листья безжизненно свисали с кустов, растущих между двумя сараями. Как же мне его выгнать с лавки? Такой вдумчивый свидетель не нужен.

Одуряющая, цепенящая духота всегда делает человека ленивым и вялым. Обычно вместе с жарой наступает тягостная, унылая тишина, когда не слышно даже пения птиц, и лишь издалека доносится слабый звон цикад. Расслабились они тут. Нещипаные.

— Сущие чудовища, вот что я скажу… — Как же я устал долдонить одно и то же. — Рвут людей на части, у них есть специальные кованые клещи с длинными рукоятями. Насилуют во все места, а потом съедают. И женщин, и мужчин. Да… А что это там, на дереве, шевелится?

— Наверное, обезьяны, мистер, они тут частенько появляются, — уже несколько неуверенно ответил он, вглядываясь.

— Какие обезьяны? — спросил я, делая вид, что тоже напрягаю зрение.

— Местные. Обычно они рыжие такие, с желтыми пятнами на морде… Видите?

— Ничего не вижу, — ответил я с честной досадой, так как при всем желании ничего и не мог обнаружить. — Нет, приятель… Это не обезьяны… Черт возьми, похоже, там шевелится что-то покрупнее!

— Что? — наконец-то встревожился он.

— Говорят, людоеды хорошо и быстро лазят по деревьям, — зловеще бросил я шепотом и еще раз посмотрел на тянущийся за корпусом большого сухогруза ровный ряд пальм, листья которых еле слышно шептались на затихающем ветру. — Встаньте рядом, с моего места эту тварь видно хорошо…

Тут мужик не выдержал и резко вскочил.

— Извините, тогда мне пора! — крикнул он, не дослушав, и мелко перекрестился, почему-то повернувшись к решетчатой двери. — Вам за угол! Там сразу увидите крашеную железную дверь, стучите громче, а я побежал!

— Желаю счастья и удачи, старина! — ответил я душевно и добавил: — Полагаю, она вам скоро понадобится.

Вывески с названием таверны были навешены на рыжее железо сразу в двух местах: на торцевой стене без окон и дверей и непосредственно над входом. Знаменитая труба тяжело нависала над главным питейным заведением Бизерты. Только я подошел поближе к бару, как тяжелая входная дверь с шумом распахнулась, и оттуда на улицу вывалился здоровенький детина в выцветшей джинсовой паре и с помповым ружьем в руках.

— Ты еще кто такой? — быстро спросил бритый наголо человек с приметным шрамом, словно от удара саблей, скользяще прошедшейся от центра лба до левой скулы, наискосок. Редко увидишь на лицах такие страшные отметины, чаще всего после подобных ударов люди не выживают. Зато по облику — типичный негодяй-пират.

— Вали к причалам, парень, тебя уже ждут, — буркнул я, не желая глушить человека фактически на площади, и, слава Богу, этих слов хватило. Детина, оценив меня немилым взглядом, убежал, вышибая пыль тяжелыми ботинками. Вот и иди.

Но дверь-то закрылась!

Вспомнив ценный совет любителя жвачки, я принялся что есть силы барабанить кулаком по железному листу клепаного дверного полотна. Затем потыкал торцом мангровой дубины. Около минуты под моими ударами все вокруг вибрировало и громыхало. Наконец, чуть скрипнув, отодвинулась латунная заслонка дверного глазка, из достаточно небрежно вырезанного круглого отверстия показался край морщинистого лица, а затем и карий глаз.

— Что надо? Мы закрыты.

— Надо, если стучу. Че ты пялишься, открывай!

Зрачок забегал, стараясь побыстрей рассмотреть, что и кто находится рядом со мной, затем в дыре показались потрескавшиеся губы, что-то отрывисто прочавкавшие на неизвестном мне тарабарском языке. Что ж, на то и поликластер, кого тут только нет.

Как же слепит без очков! Дверь открывается внутрь темного помещения, где после яркого дневного света действовать будет непросто, а времени на адаптацию не предусмотрено планом операции. Надо закрыть один глаз.

— Что там еще стряслось? — прозвучало на испанском.

— На английском говори, дикарь!

— Да кто ты такой? — прохрипел сторож. Что-то мне начал надоедать этот вопрос.

— Я только что прибыл из Доусона с посланием от Капитана Дика Стивенсона. — Вариант представления себя в качестве посланника я выбрал заранее.

— Очки сними.

— Нет проблем. Срочное дело к Зенону. По поводу недавней резни в Кайенне.

Охранник кабака хмыкнул и, это почувствовалось даже через дверь, несколько озадачился. Событие действительно неординарное. Озадачился, но не сдался.

— Если вы помощник Капитана, то у тебя должен быть знак, — потребовал он.

Недолго думая, я повернулся боком и задрал рукав просторной футболки, показав ему свою татуировку на плече времен вэдэвэшной молодости. Тут такое дело: в любом месте Платформы-5 взрослый мужчина поймет, что изображение парашюта просто так никто себе колоть не станет, перед тобой серьезный человек, не болтун. Носитель подобной татуировки почти гарантированно является представителем неких сил специальных операций, как бы они ни назывались у разных народов и стран.

И сторож почти выстоял! Приоткрыв дверь, он вопросил из темной щели.

— А где же бумага от Дика Стивенсона? — Налитый свинцом взгляд стража крепости вонзился мне в зрачки.

Вытащив из кармана свою записную книжку, я наугад развернул.

— Здесь все написано.

— Давай.

— Бери, — сказал я и ударил в дверь плечом.

Мужик оказался не карликом, не задохликом, уперся сразу, так что взломать оборону сходу не получилось. Тогда я вложился еще раз со всей наглостью, лихим напором и силой. Так шарахнул всем телом, словно был отлит из чугуна. Еще разок! Схватка у ворот крепости проходила в полной тишине, мы оба молчали.

Да чтоб тебя удав укусил! Еще!

Крепкая дверь отлетела, приземистая фигура в белесом пустынном камуфляже от удара приземлилась задницей на пол — шмяк! Мелькнули перекошенная от злости широкая физиономия охранника и отлетающий в сторону кусок металла. Я раскрыл оберегаемый от солнечного света правый глаз и тут же опознал помповое ружье. Схватил! Отдай! Черт, да он его за ремень держит! Человек уже вцепился в мою правую ногу, стараясь увлечь за собой, вниз. Освещения для хорошей драки в помещении закрытого бара было явно недостаточно — лишь два тусклых масляных светильника на стойке. В заведении что-то громко звенело колокольчиками и ритмично постукивало.

Хлопнула закрывающаяся дверь. Никак не могу освободиться! А надо! Потому что слева появились взлохмаченная голова второго противника, настойчиво требовавшая своей доли внимания. С силой махнув дубиной наотмашь на уровне его башки, я услышал глухой стук и стон. В таких ситуациях все навыки дрыгоножества и рукомашества часто оказываются бесполезными — на тебя наваливаются всем скопом, и борьба переходит в возню на нижнем уровне.

Не вижу ничего, темень! Не выпуская захваченного оружия, я упал сверху, прямо на первого охранника, старясь придавить его ударом тела. Ремень соскочил с плеча, и помповое ружье наконец-то освободилось. Противник тут же с силой извернулся на живот и попытался встать. Ох, и здоровый! Хорошо, что мне помогала практика поединков с Кастетом, таким же вертким коротышом, человеком с очень сильными руками и крепким ударом.