Гоблин - Денисов Вадим Владимирович - Страница 35

Правила тут строгие. Если территория, стоя на которой игрок бросает нож, становится слишком маленькой, а нога в башмаке уже не умещается на пятачке, то напрасно балансирующий участник проиграл. Случается, что поединок решает вестибулярный аппарат и воля. Стоя на носке, да еще и боком, волевой, собранный боец хватается за воздух и меняет ход игры, постепенно возвращая утраченное. В оставшийся «неделимый» кусочек ножик следовало вонзить три раза — «прикончить соперника».

Каждая такая игра очень эмоциональна, зрелищна и богата событиями. То зоны песка в земле были неравномерно поделены, то линия велась хитрым игроком криво, то ножик бросался с разных высот, то обнаруживались скрытые камни на территории — заранее продуманная военная хитрость… Судьями назначаются товарищи, ожидающие очереди, а выигравший до первого поражения ходит гоголем. Хороший такой детский сад.

Следующая по популярности игра — «Города». То еще зрелище… Здоровый парень или мужик, не замечая ничего вокруг, методично перемещается по некой прямой линии, раз за разом взмахом руки посылая в землю ножик… Каждый из игроков подбирает себе место в разных концах площадки. Чем больше на ней будет камней, тем лучше. Затем рисуется круг, гордо именующийся «Городом». Города противников соединяют линией, на которой с определенным шагом вычерчивают кружочки поменьше — деревни или поселки. Движение к другим городам начинается с того, что в поселки последовательно втыкается нож. Один поселок — один бросок-попадание. Естественно, что если нож не втыкается в землю, то ход переходит к другому. В чужой город нож вонзить нужно десять раз. Число нанесенных в город противника ударов фиксируется, и их следует возвратить — отбить город. Отбивают и поселки. Иногда игроки жадничают и заводят несколько городов, которые в течение долгого времени неоднократно переходят из рук в руки. Из опыта скажу, что к концу поединка рука просто отваливается.

Ну и, собственно… «Ножички». Это высший класс, эквилибристика с ножом! В игре необходимо было бросать свой нож особым образом, не повторившись ни разу как можно дольше. Есть разновидность игры — вариация «повтори чужой бросок»… Бросать надо с разной высоты и с разной же исходной позиции: с ладони, с локтя, с плеча, подбородка и даже с колена. Дело лишь в фантазии, тренировке и игровой практике, разумеется. Чего только не придумывают игроки, лишь бы покрасивее воткнуть ножик в землю! К примеру, нож невесомо упирается в тыльную сторону ладони, а пальцем другой руки его придерживают сверху за рукоять. Затем нужно изящным согласованным движением обеих рук добиться вращения ножика в полете так, чтобы он клинком воткнулся в землю. В зависимости от высоты, с которой бросается нож, варьируется и количество оборотов, которые он совершает перед тем, как вонзиться. Если нож входит не строго вертикально, а под углом, то критерием приемлемости броска служат два пальца или спичечный коробок между землей и шарниром ножа. Крутая игра.

Сталкеры играли в «Землю», эта игра самая быстрая.

— Молодые они у меня, — словно оправдываясь, нехотя буркнул Монгол.

Молодые, да опытные. Играют специальными ножиками, расходными, а не своими рабочими ножами, не желая гробить режущую кромку о природный абразив.

— Да ладно тебе! — усмехнулся я. — Схлестнемся потом?

— Без проблем. На части порежу, — пообещал Бикмеев.

— Забились.

Не знаю, насколько хорошо Монгол рубится в ножички, на «Дне Старых Игр» его не было, сталкер находился в рейде… Интересное было соревнование. Представьте себе, как взрослые дяденьки и тетеньки, чуть не растирая слезы, доказывают — их засудили в лапте или в боях на подушках, а ведь они-то были лучше! Чего только не вспомнили!

Соревновались в «Штандер» и «Чиж», в «Сопку» и «Пристеночек», женский пол рвал нервы и жилы в «Классиках» и «Резинке». Последняя, пожалуй, самая зрелищная из женских видов старых дворовых игр. Пара девчат становится друг напротив друга, натянув специальную резинку ногами. А третья участница прыжками наматывает немыслимые узлы и узоры, которым позавидовал бы опытный боцман. Хитрость состоит в том, что выход из резинки девчонками осуществляется не банальным выпутыванием, а серией сложных прыжков, освобождавших ноги. Мужики порой тоже втихую пробовали освоить это искусство, как правило, быстро заканчивая экзерсисы порывом ненавистной резинки… А еще девчонки играли в какую-то замысловатую игру, когда под летящим в стенку мячиком совершаются немыслимые кенгурячьи прыжки. Учитывая, что юбки на соревнованиях короткие, а участницы свежие, разгоряченные, несложно представить, как бурно мы болеем за своих любимиц. Порой чуть ли не до драк дело доходит.

Там проявляются все качества соревнующихся. Вот где кроется настоящий характер, который невозможно скрыть во время таких игр, когда эмоции захлестывают, когда чувство азарта забивает все остальное. И уж точно все равны между собой. Здесь и проявляется, умеешь ли ты не то что коллективом — собой управлять? Да уж, много чего можно узнать о людях, которые живут с тобой в одном городе, просто поставив их в необычные условия. Или обычные… Условия детей индустриального общества.

Я нехотя отошел от края крыши и только сейчас заметил еще одну деталь.

— Что за железяка?

— Ты про эту спрашиваешь? — Монгол показал рукой на железный квадрат, лежащий на кровле. — Напрасно я тебя похвалил, не наблюдательный. Это люк. Спрашивал, попали ли мы внутрь? Через него и собирались. Но не успели, самолет прилетел. Сверху осмотрели, предварительно, ничего интересного там нет.

— Охренеть…

Мы вместе подняли довольно тяжелую крышку, и я, присев на корточки, с опаской заглянул в зловещую темноту внутренностей здания, заботливо разгоняемую тактическим фонариком Бикмеева. Ох! Жуть! Привязанные к внутренним скобам и перекинутые через толстый металлический прут, вниз змеились две девятимиллиметровые альпинистские веревки с жюмарами, самоблокирующимися устройствами для спуска и подъема.

— Не бойся, чудовища не полезут. Живого существа там нет.

— Думаешь, вообще пусто?

— Три дощатых поддона в углу. Ну, есть что-то под ними или нет, поручиться не могу. Позже проверим, сейчас не это главное. Там чисто и сухо, ничего не растет, кроме плесени, — вздохнул Монгол и добавил: — Придется дверь долбить. И окна. Геморрой страшный.

— А что если гранатой взорвать, миной, ну, не знаю…

— Какой гранатой, Юра, о чем ты говоришь? — удивился сталкер. — Это железобетон, и очень хорошего качества, на домостроительном комбинате сделан, с проверкой ОТК! Тут разве что из ДШК выгрызать кусками. Сможет Эльза закинуть сюда ДШК, как думаешь?

— Вряд ли, — пробормотал я, не понимая, шутит татарин или же говорит серьезно. Монгол почти всегда разговаривает с исключительно серьезным лицом. Даже анекдоты так рассказывает. Восточный человек.

— Ты еще сюда посмотри, — предложил сталкер, подходя к углу крыши.

Ого! Нет, ого-го! Суть я увидел сразу.

Эту саблю погнули вовсе не холодные зимние ветра, не коррозия заставила металл потерять первоначальную форму. И пожара не было, никаких признаков вокруг. Гигантское лезвие буквально скрутило, выгнуло ударом какого-то мощнейшего энергетического заряда! Импульсом. Ребра жесткости и само лезвие были оплавлены от середины и вниз так, будто они были сделаны из пластика или прикоснулись к плазменному облаку дикой температуры… Часть металла просто испарилась, ибо никаких расплавных струй и обломков на кровле и внизу не было. Лишь на самой сабле в одном месте повисли маленькие капельки расплавленного железа.

— Молния ударила! — мрачно сказал я, опять доставая фотоаппарат.

— Ни разу не видел, чтобы молния так била по металлу. Она, скорее всего, прошла бы через саблю по всей длине, более или менее равномерно… — высказал свое предположение Бикмеев, чуть отвернувшись от вспышки камеры.

— А что же тогда? Шаровая?

Друг почему-то замолчал. Чувствую я, мужики и до моего появления тут много чего передумали-переварили. И к единому мнению не пришли. Проведя рукой по холодному шершавому металлу, я отдельно огладил пальцем наплывы, ощутил податливость и, легко отломав почти идеально круглую каплю, начал перекатывать ее на ладони.