Корона от обороны (СИ) - Герасимов Алексей - Страница 39

-- Так, здесь у нас что? -- заглянула Эвелина в приоткрытую дверь, из-за которой раздавались раздраженно о чем-то спорящие голоса.

Глава XVII

Приказ явиться к командующему армией не в общем порядке, для очередного бестолкового заседания и обсуждения планов кампании, а индивидуально, не означает для простого командира, как правило, ничего хорошего. Особенно, если от бригады до того остались одни рожки да ножки, и восполнение потерь, опять же, движется ни шатко, ни валко.

Нет, Эрвин, разумеется, выслал рекрутеров по окресностям Кляйнеегерсдорфа, где его подчиненные продолжали пребывать на постое, да и из общеармейского набора ему кое-что перепадало, но, увы, было этих пополнений совершенно недостаточно (еще бы -- кого романтикой походов и приключений увлечешь добровольно, когда зима на носу?), так что генерал фон Эльке насчет перспектив своего участия в дальнейшей, и без сомнения победоносной, кампании имел взгляды насквозь пессимистические.

Будь нынче мирное время, можно было бы в такой, абсолютно бесперспективной для дальнейшего карьера ситуации, взять отпуск, посетить столицу ненадолго, свидеться с Мафальдой, а затем нагрянуть в Шиф, к вящей радости маменьки и племянника -- увы, но нынче даже и такой возможности Эрвин был категорически лишен. Разве что больным сказаться? Да нет, это и не смешно даже -- дезертирством попахивает...

Фельдмаршал бригадного генерала в приемной долго не продержал, а когда фон Эльке проследовал к нему в кабинет, без малейших колебаний реквезированный командующим на нужды армии у градоначальника Аурумштадта, и доложился, тянуть волынку и заходить издалека, в своей привычной манере, фон Берг тоже не стал.

-- Граф, вы знаете, что эрцгерцог болен? -- напрямую, без обиняков и экивоков начал он.

-- Да, Ваше Высокопревосходительство, я заметил, что Его Сиятельство чихает и кашляет. -- несколько недоумевая подобному началу беседы ответил Эрвин.

-- Чихает и кашляет, ну надо же! -- фыркнул фельдмаршал. -- Вы его когда последний раз-то видали, милостивый государь?

-- Три дня назад, Ваше Высокопревосходительство, когда Вы мне орден вручали.

-- А, так вы и ничего не знаете, выходит... -- фон Берг вздохнул. -- Плох он, граф, весьма плох. Жар, горячечный бред, да вкупе с тем и кашлем уже почти захлебывается. Я принял решение отстранить дивизионного генерала фон Гогенштаузена от военных действий до полного его выздоровления и направить в армейский госпиталь, для лечения.

-- Понимаю, Ваше Высокопревосходительство. -- чуть склонил голову фон Эльке. -- Вне сомнения, он должен полностью излечиться до своей коронации.

-- Ну и это тоже. -- согласился фельдмаршал. -- Если он чихнет так, что корона с головы свалится, это навряд ли сочтут доброй приметой. Хотя я, в первую руку, исхожу из того резона, что исполнять свои обязанности он нынче не способен. В общем, дабы не терять времени, скажу прямо: я считаю, что дивизию, на время отсутствия эрцгерцога, следует возглавить вам. Да, есть в дивизии те, кто старше вас по выслуге и опыту. Есть. Но прочие полковники да бригадиры при своем остались, а вы нынче, так сказать, «безлошадный» -- вам и карты в руки. Да и эрцгерцог, если я назначу вместо него вас, не так опосля будет на меня-старика серчать, хе-хе.

-- Это большая честь для меня. Кому прикажете передать командование бригадой? -- Эрвин, разумеется, и не помышлял отказываться.

-- Ну оставьте на кого-то из старших офицеров, на свое усмотрение. -- отмахнулся фон Берг. -- Я подпишу приказ.

-- Но... У меня из старших офицеров остался только бригаденинтендант, а он не строевой.

-- Как, совсем никого? -- изумился командующий.

-- Реутов и Пилипчук погибли, Нигельфар и фон Леман тяжело ранены. -- ответил генерал. -- При том Нигельфару отняли левую руку, и он в бригаду уже не вернется, ну а Хортманна у меня забрали сразу после Фюртена, да и не входил он в штат бригады. Единственное, майор Радек получил только лишь легкое ранение, но, Ваше Высокопревосходительство, как я знаю, ему уже выправлен патент на звание полуполковника, -- он направлен вам на подпись, -- и его планировалось поставить во главе Берштадского мушкетерского полка.

-- Ну надо же, «как вы знаете»... -- язвительно произнес фельдмаршал. -- А я-то, дурак, полагал, что армией командую, и что мне же на сей счет решения принимать. Ладно...

Фон Берг взял в руку колокольчик, и позвонил.

-- Вот что, голубчик. -- приказал он явившемуся свитскому генералу. -- Подайте-ка мне патент полуполковника на Отто Герхарда Радека из бригады фон Эльке. И еще. Приказ подготовьте о назначении его командиром берштадских мушкетер и тоже подайте.

-- Это все, Ваше Высокопревосходительство?

-- Нет. -- желчно отозвался главнокомандующий. -- Еще два приказа извольте, милостивый государь, да не затягивайте. Первый -- о переформировании бригады фон Эльке. Отдельные мушкетерские баталии объединить в полк, с присвоением ему названия Кляенеегерсдорфский, и включении Берштадского полка в состав бригады. А гренадер вывести из штата и направить на восполнение потерь у «Синих волков». На время откомандирования бригадного генерала фон Эльке исполняющим обязанности командира дивизии фон Гогенштаузена, обязанности командира бригады возложить на Радека. Вот теперь все, извольте поспешать.

-- Приказ на перевод генерала фон Эльке не прикажете? -- спросил штабной.

-- Это не надо, голубчик, это еще со вчерашнего вечера подготовлено. Идите уже, исполняйте.

***

Не устроить торжества по поводу победы бранденбуржского орудия гроссгерцог, разумеется, не мог, что Максимиллиана Гогенштаузена безмерно печалило. Не то, чтобы он был скупцом или противником увеселений, вовсе нет, но в условиях военной кампании, исход которой еще не был окончательно решен, такая пустопорожняя трата денег печалила его безмерно. Были организованы и торжественные приемы послам с представителями городов и дворянства, и, спустя неделю после аурумштадтской виктории, массовые гулянья, с пальбой из пушек и пусканием фейерверков. Единственное, чего государь Бранденбурга смог счастливо избегнуть -- это устройство бала, поскольку гроссгерцогиня со всеми своими фрейлинами находились в монастыре Святого Торина, и каждому было ясно, что такого торжества в свое отсутствие Эвелина мужу не простит до конца дней.

Столичные модистки вновь скрипнули зубами, и помянули государыню добрым, незлобивым словом.

И вот, в то время, когда столичные жители веселились и праздновали (к огромному облегчению гроссгерцога столичный магистрат взял значительную часть расходов на себя), а в вечернем небе, к вящей радости обывателей, один за другим расцветали огненные вспышки, Максимиллиан II наконец-то удосужился дать аудиенцию министру финансов и военному министру, о которой те просили его вот уже два дня.

-- Итак, господа, -- гроссгерцог отвернулся от окна, через которое любовался разноцветными вспышками в небесах, -- что же за неотложный и архиважный вопрос вы желали обсудить со мной? Что такого, чего не может решить без меня канцлер, произошло?

Вельможи переглянулись между собой, словно выясняя, кому же следует произнести то, что уже было меж ними обсуждено, и военный министр сделал шаг вперед.

-- Государь, -- с легким поклоном произнес барон Эрих фон Левински, -- мы просим нас простить, это лишь организационный вопрос... Но без Вашего августейшего вмешательства он действительно не может быть разрешен.

Максимиллиан Капризный приподнял бровь, демонстрируя некоторое удивление, -- напускное, скорее всего, -- и жестом предложил своим посетителям присаживаться. Министры чуть помедлили, дожидаясь момента, когда гроссгерцог грузно опустится в свое кресло за рабочим столом, после чего последовали его примеру.

-- И в чем же суть дела, господа? -- поинтересовался монарх.

-- В Ее Светлейшем Сиятельстве, сир. -- ответил фон Левински.

-- И что с ней не так? -- нахмурился Максимиллиан, и лишь глухой не понял бы, что гроссгерцог пропустил в своей фразе слово «опять». -- Эта ее блажь с госпиталем обернулась полным фиаско?