Как мы управляли Германией - Семиряга Михаил Иванович - Страница 45

Осуществляя подготовку завершающих сражений по разгрому фашизма на территории Германии, верховные командования как Советского Союза, так и западных держав, разумеется, не рассчитывали на то, что противник на своей территории не активизирует попытки мобилизовать немецкий народ для создания невыносимых условий не только для ведения боевых действий союзников, но и просто для существования. Вот почему накануне вторжения в Германию перед союзниками в качестве важного и неотложного стал вопрос об обеспечении безопасности своих войск и об открытии в связи с этим нового фронта борьбы — подавления подпольных нацистских военных формирований, предотвращения их террористических актов, саботажа и других подрывных действий.

Первыми этот опыт приобрели англо-американские союзники, войска которых вступили в Германию еще в сентябре 1944 года. Советская контрразведка на территории Германии такого опыта не имела до конца войны. С первых же дней на немецкой земле западные союзники убедились, как важно иметь хорошо налаженную контрразведывательную службу в оккупированной стране. В специальной инструкции по послевоенным вопросам в Германии, принятой в ноябре 1944 года штабом экспедиционных сил союзников в Европе и разосланной в войска, подчеркивалось, что прочный мир в Европе в большой степени зависит от полного и правильного выполнения задач контрразведки. От этого зависит не только безопасность союзнических вооруженных сил и установок, но и соблюдение всех интересов союзников. Нацистские доктрины и методы настолько глубоко проникли в каждую сферу германской жизни, что вряд-ли можно предпринять какие-либо шаги к изменению управленческих и социальной структур без помощи контрразведки.

Далее формулировались следующие задачи союзнической контрразведки на территории оккупированной Германии: обеспечение безопасности вооруженных сил, устранение вражеской разведки, полная ликвидация нацистской партии и подчиненных ей организаций, розыск и арест лиц, которые являются или вероятно окажутся враждебными по отношению к союзникам. Авторы инструкции полагали, что с началом оккупации Германии будет трудно точно разграничить функции разведки и контрразведки. Нужно иметь в виду и возможность противодействия условиям капитуляции со стороны немцев. Нынешние лидеры Германии, не в пример прошлым, люди чрезвычайно отчаянные и, вероятно, попытаются продолжать борьбу после поражения. Наступит такой короткий период, когда прекратится организованное сопротивление вермахта. Важно, рекомендовалось в инструкции, уловить этот психологический момент. Поэтому любой компромисс на этой стадии и нежелание союзников применять наказание за акты неповиновения будет рассматриваться немцами как достигнутая победа и повод для усиления сопротивления по всему фронту. Тогда их поведение станет дерзким, наглым и враждебным.

В документе допускалось, что ненависть немцев к союзным оккупантам будет сильнее, чем в 1918 году, когда была оккупирована не вся Германия, а лишь часть ее. Оккупационные силы должны быть готовы столкнуться в Германии с беспорядками, нападениями, саботажем, бунтами. Позже немцы развернут пропагандистскую кампанию, в ходе которой будут стараться преуменьшить последствия поражения, ослабить солидарность союзников, и начнут подготовку к возрождению своей мощи.

Союзники не исключали, что в оккупированной Германии возникнут подпольные организации, немцы начнут взывать к милосердию, к жалости к жертвам опустошения, к расовому и культурному равенству германцев и англо-саксов, постараются посеять разногласия между союзниками, будут доказывать, что нацизм был им чужд и что, якобы, он был внедрен против общей воли культурных и неагрессивных немцев.

В документе союзникам рекомендовалось вести себя в побежденной Германии достойно и тем самым вызывать уважение со стороны немцев к ним и их странам. Немцы глубоко уважают все военное, поэтому поведение и дисциплина союзных военнослужащих должна быть на высоком уровне. Должны пресекаться всякие акты насилия над местным населением. Необходимо вести борьбу против пьянства, братания, браков с немками или гражданками других вражеских стран, запрещать неофициальные связи с немцами[211].

Чтобы прокомментировать приведенную длинную выписку из этого документа и сравнить ее с позицией советских оккупационных властей, необходимо привести выдержки из приказа Эйзенхауэра, подписанного месяцем позже. По всей Германии, говорилось в этом приказе, должно быть арестовано 250 тысяч подозреваемых лиц (сотрудников абвера в ранге берайтсляйтера и выше, членов коллаборационистских полувоенных организаций в освобожденных странах, всех офицеров общих СС и членов службы безопасности, всех лиц в ранге штурбанфюрера и выше, в организации гитлеровской молодежи всех лиц в ранге штамм-фюрера и выше[212].

Что же касается отношения союзников к основной массе населения Германии, то приказ требовал «занять позицию холодной вежливости». Это означало, что для предотвращения братания с немцами следует применять административные меры: запрещать размещение офицеров и солдат в домах, где проживают немцы, и отселять их в другие дома, до минимума свести контакты с ними, запретить браки с женщинами, являющимися гражданками вражеских государств, для союзных военнослужащих устраивать отдельные от немецкой церковную службу, запрещать посещение квартир, в которых проживают немцы, не устраивать с ними попоек, запрещать рукопожатие с ними, спортивные игры, преподнесение и получение подарков, совместные прогулки по улицам, посещение немецких театров, таверн и отелей (за исключением официальных контактов). Приказ запрещал также вести с немцами дискуссии, особенно по германскому вопросу.

Если отсечь некоторые крайние и несправедливые в отношении немецкого населения оценки и требования союзного командования в период, когда они оккупировали лишь незначительный район Германии, то следует признать, что союзное верховное командование верно оценивало обстановку в гитлеровской Германии, менталитет немецкого народа и правильно намечало возможные, хотя и весьма жесткие меры, по управлению оккупированной Германией. Ознакомление с этими документами дает возможность провести сравнительный анализ политической линии и поведения союзников в Западной Германии и советских войск — в Восточной Германии, сделать соответствующие выводы. Один из таких выводов напрашивается сам собой: не руководство Советского Союза первым установило жесткую политику в отношении побежденной Германии и ее народа и не советские органы безопасности были пионерами в осуществлении этой политики.

Советское верховное командование также не рассчитывало на безмятежность и спокойствие в тылу Красной Армии, которая будет действовать на территории Германии. Опираясь на специфический опыт по охране тыла Действующей армии, приобретенный в ходе боевых действий на советской территории, а также некоторый опыт на территории зарубежных стран, особенно Польши, Ставка верховного главнокомандования и НКВД принимали соответствующие меры.

В соответствии с обращением Контрольного совета к германскому народу от 20 сентября и его закона от 10 октября 1945 года оккупирующие державы в кратчайший срок должны были осуществить ликвидацию нацистской партии, ее филиалов и подконтрольных организаций. Эти решения в советской зоне были выполнены в полном объеме и в срок. В 1945–1946 гг. были ликвидированы национал-социалистическая партия и все ее подконтрольные организации, а также вновь созданные в Берлине, Лейпциге и в провинции Бранденбург фашистские организации «Эдельвейспиратен», организации «88», «Клуб Германии», «Голос немецкой нации», «Национальное рейнское движение сопротивления», «Национал-социалистические зигес-флигер-корпс», «Фридрих Великий» и другие.

В одном из официальных отчетов Генерального секретариата советской секции в КС утверждалось, что в итоге этой акции в советской зоне «не было допущено совершения террористических и диверсионных актов, а также других активных враждебных выступлений против оккупационных властей». Однако это утверждение вступало в противоречие с многочисленными тревожными донесениями органов безопасности о якобы активизации диверсионной и террористической деятельности фашистского подполья осенью 1945 года, которое, мол, «причиняло урон как советским войскам, так и демократическим силам в зоне». Правдой в этих донесениях применительно к осени 1945 года было лишь то, что настроение немцев действительно ухудшалось, но не по причине террористической деятельности фашистского подполья, а в известной мере из-за преступных актов со стороны некоторых советских военнослужащих.