Как мы управляли Германией - Семиряга Михаил Иванович - Страница 33

Советские оккупационные власти и местные немецкие органы сделали многое, чтобы воспрепятствовать возникновению пропасти между переселенцами и местными жителями, зарождению у переселенцев настроений безнадежности и пассивности, воспитанию у местного населения внутреннего убеждения в том, что переселенцы — это не своего рода чужеземные захватчики, а такие же жертвы войны, как и многие другие немцы.

Как в ходе реформы, так и после ее завершения имелись случаи, когда крестьяне по разным причинам добровольно возвращали свои участки или они отбирались по суду (в 1946-47 гг. — 14.552 хозяйства, в 1948 г. — 10.531 хозяйство и в 1949 г. — 6.207 хозяйств)[155].

Через некоторое время, в июне 1949 года, Немецкая экономическая комиссия приняла решение все земельные участки, находившиеся вследствие земельной реформы в собственности местного самоуправления, объявить собственностью народа, и на базе этих участков образовать народные имения, которые составили Объединения народных имений.

Земельная реформа, имевшая, несомненно, большое политическое значение, и проводившаяся с участием органов СВАГ, при усердии и трудолюбии немецких крестьян содействовала некоторому экономическому развитию советской оккупационной зоны, а затем ГДР и поставила ее на первое место среди стран Восточной Европы. Сотни тысяч крестьян и переселенцев получили возможность работать на своей земле и обеспечить себе независимое существование. Собранный урожай и успешное завершение плана поставок позволили повысить нормы снабжения и отменить карточки групп VI и V. Но по развитию сельскохозяйственного производства ГДР все-таки существенно отставала от Федеративной Республики Германии, где аграрная реформа была менее радикальной и проводилась в меньших масштабах. Эта разница особенно заметно проявилась в последующие годы.

В войнах последних двух столетий для компенсации своего материального ущерба противоборствующие стороны широко применяли различные формы материальной ответственности, налагавшиеся на побежденного. Древнейшим и на протяжении многих веков наиболее распространенным среди них был захват военных трофеев, то есть изъятие у противника брошенного им на поле боя или сданного при капитуляции его военного имущества. Это означало, что изъятие у побежденного государства или его населения любого другого имущества после прекращения боевых действий не может квалифицироваться как взятие трофеев. Такие действия противоречат букве и духу международного права, и для их обозначения существуют иные понятия, такие, например, как грабеж или мародерство.

Принципиально иной характер носила такая форма материальной ответственности государства-агрессора как репарации. В современном международном праве и, в частности, в такой ее отрасли, как право в период военного конфликта, репарации представляют собой форму справедливого материального возмещения ущерба, нанесенного стране-жертве, со стороны побежденного государства-агрессора.

В связи с огромными масштабами грабежа материальных и культурных ценностей, совершавшегося в оккупированных странах нацистской Германией и ее союзниками во второй мировой войне, широкое применение получила и такая форма справедливой ответственности со стороны агрессора как реституция. Она выражалась в виде возвращения (или возмещения) имущества, неправомерно изъятого государством-агрессором на территории другого государства, или переданного им третьей стороне. Все эти формы сделки при мирном урегулировании с Германией и ее союзниками объявлялись недействительными. Нарушение такого закона войны, как ограбление общественного или частного имущества в современном международном праве относится к категории военных преступлений.

Поскольку политическая и правовая оценка реституции ценностей, захваченных немецко-фашистскими оккупантами, будет рассматриваться особо в главе о политике в области культуры, в данной главе предпринимается попытка проанализировать формы и методы деятельности СВАГ и других специальных органов Советского Союза по изъятию из побежденной Германии лишь трофеев и репараций.

Трофейная служба в Красной Армии была создана, когда в ходе Великой Отечественной войны возникли для этого соответствующие условия, то есть когда немецкие войска отступали, оставляя после себя военные материалы и вооружение, а советские войска вели наступательные действия. Такие условия появились в ходе и после Московской битвы. В марте 1942 года при ГКО были созданы две правительственные комиссии: по сбору трофейного имущества и вооружения во главе с маршалом С.М. Буденным и по сбору черных и цветных металлов под руководством Н.М. Шверника. Тогда же в составе штаба Тыла Красной Армии было создано Управление по сбору и использованию трофейного имущества, вооружения и металлолома во главе с генералом Ф. Вахитовым[156]. Через год на место упраздненных комиссий был создан Трофейный комитет при ГКО под руководством маршала К.Е. Ворошилова. С апреля 1943 года были сформированы самостоятельные трофейные войска, которые насчитывали тогда 34 тысячи человек. В ходе войны результаты их работы были внушительными. На полях былых сражений они собрали 24.615 танков и САУ, 68 тысяч орудий, 30 тысяч минометов, 3 млн. винтовок, около 2 млрд патронов и 50 тысяч автомашин.

В феврале 1945 года произошла очередная реорганизация трофейной службы Красной Армии. Вместо упраздненного Трофейного комитета при военных советах фронтов появились постоянные трофейные комиссии, которыми по оперативным вопросам руководило Главное трофейное управление наркомата обороны.

Находившиеся на территории бывших вражеских стран советские трофейные войска уже не занимались сбором военных трофеев, поскольку война кончилась, а выполняли задачу собирать все, что плохо лежит, или считается бесхозным имуществом.

Лишь из одной Германии трофейные войска, по данным генерала Вахитова, отправили на родину следующее имущество: 21.834 вагона вещевого и обозно-хозяйственного имущества, 73.493 вагона стройматериалов и «квартирного имущества», в том числе 60.149 роялей, пианино, дизгармоний, 458.612 радиоприемников, 188.071 ковер, 941.605 предметов мебели, 264.441 настенных и настольных часов, 6.370 вагонов бумаги, 588 вагонов посуды, преимущественно фарфоровой. Было также отправлено 3.338.348 пар гражданской обуви, 1.203.169 пальто, 2.546.919 платьев, 4.618.631 штуку белья, 1.052.503 головных уборов, 154 вагона мехов, тканей и шерсти, а также 24 вагона музыкальных инструментов. В СССР было отправлено свыше 2 млн. голов рогатого скота и 206.025 лошадей. Почти половина трофейного продовольствия, захваченного в Германии, шла в оккупационные войска.

Что же касается такой формы материальной ответственности, налагавшейся на побежденного, как контрибуция, то до Версальского мирного договора 1919 года она считалась «нормальным правом победителя» вне зависимости от виновности или невиновности побежденного. Однако, по существу, это был замаскированный грабеж оккупированной страны, дань победителю независимо от понесенного им ущерба в войне. После второй мировой войны в ходе мирного урегулирования контрибуция как институт международного права союзниками по антигитлеровской коалиции не применялся.

В годы второй мировой войны Германия и ее союзники по фашистскому блоку на захваченных территориях СССР установили жесткий режим военной оккупации и экономического грабежа. Им удалось оккупировать советскую территорию, составлявшую около 1.800 тыс. кв. км., на которой накануне войны проживало более 80 млн. человек, то есть 45 процентов всего населения страны, производилось 33 процента валовой продукции промышленности, находилось 47 процентов посевных площадей, 45 процентов скота и 55 процентов железнодорожных путей страны. В зоне военных действий и под оккупацией оказалось 98 тыс. колхозов и 1.876 совхозов, 2.890 МТС[157].